Говорят, что на улице Вечной
Говорят, что на улице Вечной
Человек одинокий живет.
Говорят, городской сумасшедший
Там безумье свое бережет.
Детвора его вишни ворует,
Старики уповают на крест,
Неспокойно и мне, будто в бурю:
Так волнует меня интерес.
Я годами бегу от вопросов,
Что себе не решаюсь задать.
Как живется свободно и просто,
Если ум свой заставить молчать.
Зацвели белоснежные вишни,
Я неловко в ворота стучусь,
И со скрипом натужным, провисшим
Дверь впускает: "Ты только не струсь!"
Я шагаю во внутренний дворик,
Там хозяин недвижно стоит.
Не понять, то ли счастлив, то ль в горе,
Что-то шепчет, с собой говорит.
Вдруг умолкли бессвязные речи,
Взгляд осознанным, пристальным стал.
Он неслышно ступил мне навстречу,
Словно долго меня ожидал.
Он спокоен, а я суетлива.
В голове - одна мысль-островок:
Чем же плох этот мир прихотливый,
Что сошел ты с привычных дорог?
Поддалась я нахлынувшей воле.
Он ответил с улыбкой кривой:
"Мир не плох. Просто я его понял.
И поэтому выдумал свой".
Анна Вега, февраль 2015
Человек одинокий живет.
Говорят, городской сумасшедший
Там безумье свое бережет.
Детвора его вишни ворует,
Старики уповают на крест,
Неспокойно и мне, будто в бурю:
Так волнует меня интерес.
Я годами бегу от вопросов,
Что себе не решаюсь задать.
Как живется свободно и просто,
Если ум свой заставить молчать.
Зацвели белоснежные вишни,
Я неловко в ворота стучусь,
И со скрипом натужным, провисшим
Дверь впускает: "Ты только не струсь!"
Я шагаю во внутренний дворик,
Там хозяин недвижно стоит.
Не понять, то ли счастлив, то ль в горе,
Что-то шепчет, с собой говорит.
Вдруг умолкли бессвязные речи,
Взгляд осознанным, пристальным стал.
Он неслышно ступил мне навстречу,
Словно долго меня ожидал.
Он спокоен, а я суетлива.
В голове - одна мысль-островок:
Чем же плох этот мир прихотливый,
Что сошел ты с привычных дорог?
Поддалась я нахлынувшей воле.
Он ответил с улыбкой кривой:
"Мир не плох. Просто я его понял.
И поэтому выдумал свой".
Анна Вега, февраль 2015
