Дездемона и Толик (версия классического сюжета)
Темная комната, освещаемая уличным светофором, который виден из окна. Окно большое. В полумраке можно различить неприхотливую обстановку (полуобщежитскую), кроме двуспальной кровати, стоящей головной спинкой к окну. На полу там и тут разбросаны какие-то тряпки и обувь. Обои на стенах кое-где изорваны и висят клочьями. Около выключателя и розетки пятна (захватано грязными руками). Дверь в комнату светлеет (потом окажется, что она белая) слева от кровати, в ногах. В зависимости от переключения светофора всё в комнате освещается то зеленым, то желтым, то красным светом.
На кровати, положив ноги на спинку, головой к окну, лежит Толик. Он одет. По крайней мере на нем брюки и что-то вроде расстегнутого мятого пиджачка. Одна нога в дырявом носке, другая босая. Ноги кажутся неправдоподобно большими и даже зловещими. Огромный палец все время шевелится и лезет в дырку носка, словно хочет вырваться на свободу и жить своей отдельной жизнью. Босая нога лежит спокойно. Луч светофора высвечивает нос Толика.
Светофор переходит на режим мигающего желтого света. Перемена освещения в комнате, мелькание теней выводят Толика из оцепенения. Левый глаз его приоткрывается, словно зажигается полуприкрытый рукой светофильтр фонарика. От глаза через комнату протягивается лучик и по стене скользит пятно зайчика. Постепенно полуоткрывается и правый глаз. Лучи от глаз идут не параллельно, а сикось-накось. Всю «борьбу» лучей за параллельность сопровождает музыка, усиливающая комичность ситуации. Мелодия вначале похожа на скрип с трудом открывающейся двери, постепенно переходит то ли: в «Танец маленьких лебедей», то ли в «Танец маленьких утят». Толик борется с этим беспорядком: лучи дергаются, сходятся-расходятся, временами даже перекрещиваются у самого носа, и тогда крупным планом (на большом экране сбоку сцены) – лицо Толика. Да, он окосел. Но постепенно параллельность лучей более или менее устанавливается: Толик явно приходит в себя.
Толик (чуть приподнявшись на локтях):
Уж полночь близится, а в доме ни граммульки…
(В этот момент на светофоре зажигается красный светофильтр. Зайчики на стене от глаз Толика краснеют, он это видит и констатирует):
И зайчики кровавые в глазах…
(Светофор снова переходит на режим желтого мигания. Толик шарит по кровати, вернее лупит справа и слева от себя по постели: он что-то или кого-то ищет).
Толик: А где она… супруга (это слово произнесено с иронией)… мать её…
Все шляется, а толку никакого, -
Нет чтобы - в дом, хоть малость, хоть на донце,
Не выжрать всё самой, а принести, -
Так нет же…
(невнятное, двухсложное бормотание, на обоях глаза Толика, вспыхивая ярче, высвечивают слово «СУКА»)…
Господи прости.
(строка произносится так: «Так нет же … та-та… Господи прости».).
Толик в порыве порицания опять приподнимается на локтях и, отчаявшись в справедливости неба и земли, опадает на постель. Глаза гаснут. Затих.
Грохот за дверью. Слабо белеющая створка распахивается с треском. Из темного коридора вваливается Дездемона, цепляясь за косяк, при этом платье сползает с могучего плеча почти до локтя. Даже в полутьме заметно, что одежда дамы в явном беспорядке. Дездемона хватается за стенку сбоку от двери и, не сразу попадая, бьет, словно по комару - по выключателю. Щелчок, но свет не загорается. В этот момент глаз Толика снова вспыхивает, зайчик вяло движется от выключателя по пыльному растрепанному, обвисшему на оторванных роликах, проводу к лампочке.
Крупным планом (на большом экране сбоку сцены) – лампочка. Огромная, а внутри оборванная спираль. Толик слабо кхекает. Глаз гаснет.
Дездемона:
Нет, не горит… И в коридоре тьма…
Квартира, называется… Пещера…
Все это она произносит, стоя лицом к стене и хватаясь за неё руками, полусползая по ней на пол. Затем несколько выпрямляется, перебирая руками по стене, как будто карабкаясь по ней. Закрепившись в более или менее вертикальном положении, через плечо бросает взгляд на Толика: спинка кровати и ноги Толика сейчас находятся сзади Дездемоны.
Дездемона:
А этот (фыркает) дрыхнет, хоть бы что ему...
И так всегда: как мышь, живу впотьмах, -
Ни лампочки, ни радости. Ах, ах!..
Произнеся «ах!», она пытается всплеснуть руками, но чуть не опрокидывается назад, в поисках опоры, бухается об стену и затихает в неудобной позе. Через некоторое время овладевает собственным телом, заметно ободряется, отталкивается от стены и, не без труда обретая равновесие, начинает оправлять на себе платье. Нет сомнения, Дездемоне нравятся её стати. Оправляя наряд, она оглаживает себя, довольно хмыкает. Особое одобрение вызывает у Дездемоны её бюст. Она как бы взвешивает его, выпячивая и играя. При этом Дездемона все чаще и повадливей бросает взгляд в сторону Толика, у которого от всех этих ужимок и посматриваний недоуменно приоткрывается все тот же левый глаз. Не совсем, а едва-едва. Дездемону это очень ободряет, ей ясно: Толик не в полном отрубе, кое-какие надежды ещё могут исполниться…
Дездемона:
Ты значит спишь. Нет дела до жены –
Супруги и хранительницы дома.
И это муж…
Толик: Отстань, не шебурши.
Дездемона:
А всё ж, где наводящие вопросы:
(произносит это с явным жеманством, поводя всем своим женским естеством)
Мол, почему так поздно, где была…
Толик: (не открывая глаз и не шевелясь):
Захлопни пасть: тут гибнет человек,
Качан трещит, да ты еще бормочешь…
Дездемона:
А как же ревность, страсть, смятенье чувств!
На большом экране сбоку сцены проносятся ускоренные кадры с коленопреклонными красавцами из немых фильмов, с маврами, с безумными глазами, черными руками на белой женской шее, и т.д. и т.п. Титры типа: «Ах!», «Увы!», «Умри!», «Я умираю.», и т.д. Почти каждый промелькнувший кадр Дездемона провожает жестом, как бы говоря – «ну вот», «теперь видишь, как это бывает у настоящих мужчин».
Дездемона (продолжает):
Что если я свидание имела,
Положим с Костей – Кассио иначе,
Ты, кстати, с ним знаком, а он с тобой…
Так вот:
(закатывает глаза, словно вновь переживая недавние счастливые минуты)
положим, яствами богат …
Был стол…
В кадре какая-то подсобка, голая лампочка на проводе, синие шкафы с дырками на дверцах. Шаткий стол, накрытый много раз порезанной ножом нечистой клеёнкой, на столе два кусочка колбаски, небрежно открытая консервная банка кильки в томате и торчащая из неё ломанная алюминиевая вилка, луковица, четверть неровно отломленной буханки черного хлеба, поллитровка исконного российского напитка и полупустая двухлитровая бутылка кока-колы
деликатесные напитки…
Не исключено, что музыкальным фоном при этом станет мелодия песни «Два кусочика колбаски», (поёт Маша Распутина).
Беседа, задушевней в свете нет –
И всё вдвоём, в интиме, тет-а-тет…
На экране в ускоренном темпе: работяга в нестиранном синем комбинезоне и Дездемона хватают друг у друга из-под рук эти самые «кусочики колбаски», наливают, отхлёбывают каждый из своей стопки, глухо, без звона чокаясь ими перед отхлёбыванием, что-то друг другу рассказывают, едва проглотив питье и не прожевав закуску. При этом говорят оба одновременно, нечленораздельно и хохочут, но как-то невсклад, каждый по поводу своей байки. Коротко отхохотав, рассказчик мгновенно мрачнеет, чем-то озабочивается. И тут начинает хохотать второй.
Однако, мрачнея, и хохоча, оба зорко следят за закуской и выпивкой, которой уже почти и нет.
Толик, слушая все это, не открывает глаз, но Дездемона не сдается и в желтом мерцающем свете, виляя задом, приближается к кровати, садиться на край и, томно вздохнув, продолжает:
Дездемона:
А дальше… ты не спишь?
Толик чуть приоткрывает глаз (слабый плоский лучик света); в общем-то источник света так себе – щёлка.
Что было дальше:
Касанья эти, молнии по членам,
Ускоренные кадры на экране: Дездемона под столом коленями ловит ногу собутыльника, он ногу отдёргивает. Но все-таки с какой-то попытки его нога попадает в тиски могучих дамских колен. Руками хватается за своё колено, высвобождая его из западни. Вырывается, но при этом опрокидывается на спину вместе со скамейкой. Дездемона, не теряясь, пользуется моментом, хватает стопку Кассио, опрокидывает себе в глотку, ставит на место и, как ни в чем не бывало, постукивает игривыми пальчиками по столешнице. Кассио поднимается с пола, ставит скамейку на ножки, садится и обнаруживает, что в стопке пусто.
Вопрошающий взгляд на Дездемону. Сжимается в кулак лежащая на столе рука Кассио. Удивление на лице Дездемоны: «ничего не знаю, сам выхлебал».
Демонстративный последний глоток из стопки – и Дездемона вне себя от негодования вскакивает, грудь её вздымается.
Дездемона:
Как часто дышит грудь, но я горда,
Я не преступна, а ему беда…
Кадры на экране: Дездемона с невероятной скоростью бросается в дверь, ногой успевая повернуть поперёк комнаты свою скамейку. Кассио бросается за ней, ненавидяще глядя ей в затылок, а не под ноги, запинается о скамью, падает. Дверь за Дездемоной захлопывается. За дверью грохот и нечленораздельная брань.
Дездемона летит вниз по лестнице (лестница железная, цеховая, перила из металлического прута). Кассио выскакивает на железную площадку, держась за ушибленное колено. Но Дездемона уже далеко, и Кассио, захлебываясь бессильным гневом, шлет ей вслед видимо нелестное, хотя и нечленораздельное напутствие.
Глаз Толика закрывается, гаснет и, кажется, надолго, пока хозяин не проспится.
Но Дездемона не сдается.
Дездемона:
Ты что же это, спать? Ну нет, подлец,
Тебя расшевелю я, наконец:
Ты Анатолий, значит - ты Отелло,
(хватает Толика, мотающегося как кукла, в охапку, душит его в объятьях)
Будь яростным, будь диким, мавра вроде…
(глаза Толика заинтересованно открываются, немой вопрос: «Кем, кем?». Тут же на экране проходят кадры, пародирующие рекламные ролики МММ и последние новости, связанные с Мавроди.)
Дездемона:
Да не Мавроди – мавром – скажет тоже,
(на экране кадры сменяются на сценки из немого кино, где Мавр ревнует и душит Дездемону)
Шекспировским, ревнивцем темнокожим.
(Ещё крепче сжимает Толика в объятьях)
Души меня, терзай живую плоть,
Ещё меня ты должен заколоть –
(На экране крупным планом лицо Толика, немой вопрос: «Как?», «Чем?»)
Как то есть чем?!.. Не в сердце – много ниже…
(Показывает, куда, увидев это и поняв в чем дело, Толик обмякает в руках Дездемоны и возможно навеки закрывает глаза).
Дездемона: (продолжает):
Но что с тобой, о боже, что я вижу?
Он умер, он не внемлет… Вот задачка!
(Вскакивает с кровати, бросается к шкафу, что-то нашаривает в нём; теперь видно, что это бутылка, почти полная)
Его реанимирует заначка!!!...
Толик не просто открывает глаза, он их распахивает (кадр на экране).
Дездемона набулькивает ему полстакана. Толик опрокидывает жидкость в глотку.
Его лицо светлеет, сама загорается неисправная лампочка, со стен стекает сияние: никаких дранных обоев - евроремонт. Допотопный, облезлый, черно-белый телик превращается в 3D плазменный телевизор. Экран сам наливается светом. Лань с экрана впрыгивает в комнату. Грязный носок на полу зеленеет и становиться газоном (очертаниями и формой похожим на носок) с сочной травой. Дездемона и Толик пьют на брудершафт и обнимаются.
Дездемона: Мы спасены: ты жив, а я не пала.
Вместе: Природа не лишилась идеала!
Произнося это, Толик слегка икает, и Дездемона любовно шлепает его по затылку. Оба они поворачиваются к камере, прижавшись друг к другу щеками. Фото в ажурной кайме (на экране) и надпись: «Твикс – сладкая парочка»
Конец 05.2013
На кровати, положив ноги на спинку, головой к окну, лежит Толик. Он одет. По крайней мере на нем брюки и что-то вроде расстегнутого мятого пиджачка. Одна нога в дырявом носке, другая босая. Ноги кажутся неправдоподобно большими и даже зловещими. Огромный палец все время шевелится и лезет в дырку носка, словно хочет вырваться на свободу и жить своей отдельной жизнью. Босая нога лежит спокойно. Луч светофора высвечивает нос Толика.
Светофор переходит на режим мигающего желтого света. Перемена освещения в комнате, мелькание теней выводят Толика из оцепенения. Левый глаз его приоткрывается, словно зажигается полуприкрытый рукой светофильтр фонарика. От глаза через комнату протягивается лучик и по стене скользит пятно зайчика. Постепенно полуоткрывается и правый глаз. Лучи от глаз идут не параллельно, а сикось-накось. Всю «борьбу» лучей за параллельность сопровождает музыка, усиливающая комичность ситуации. Мелодия вначале похожа на скрип с трудом открывающейся двери, постепенно переходит то ли: в «Танец маленьких лебедей», то ли в «Танец маленьких утят». Толик борется с этим беспорядком: лучи дергаются, сходятся-расходятся, временами даже перекрещиваются у самого носа, и тогда крупным планом (на большом экране сбоку сцены) – лицо Толика. Да, он окосел. Но постепенно параллельность лучей более или менее устанавливается: Толик явно приходит в себя.
Толик (чуть приподнявшись на локтях):
Уж полночь близится, а в доме ни граммульки…
(В этот момент на светофоре зажигается красный светофильтр. Зайчики на стене от глаз Толика краснеют, он это видит и констатирует):
И зайчики кровавые в глазах…
(Светофор снова переходит на режим желтого мигания. Толик шарит по кровати, вернее лупит справа и слева от себя по постели: он что-то или кого-то ищет).
Толик: А где она… супруга (это слово произнесено с иронией)… мать её…
Все шляется, а толку никакого, -
Нет чтобы - в дом, хоть малость, хоть на донце,
Не выжрать всё самой, а принести, -
Так нет же…
(невнятное, двухсложное бормотание, на обоях глаза Толика, вспыхивая ярче, высвечивают слово «СУКА»)…
Господи прости.
(строка произносится так: «Так нет же … та-та… Господи прости».).
Толик в порыве порицания опять приподнимается на локтях и, отчаявшись в справедливости неба и земли, опадает на постель. Глаза гаснут. Затих.
Грохот за дверью. Слабо белеющая створка распахивается с треском. Из темного коридора вваливается Дездемона, цепляясь за косяк, при этом платье сползает с могучего плеча почти до локтя. Даже в полутьме заметно, что одежда дамы в явном беспорядке. Дездемона хватается за стенку сбоку от двери и, не сразу попадая, бьет, словно по комару - по выключателю. Щелчок, но свет не загорается. В этот момент глаз Толика снова вспыхивает, зайчик вяло движется от выключателя по пыльному растрепанному, обвисшему на оторванных роликах, проводу к лампочке.
Крупным планом (на большом экране сбоку сцены) – лампочка. Огромная, а внутри оборванная спираль. Толик слабо кхекает. Глаз гаснет.
Дездемона:
Нет, не горит… И в коридоре тьма…
Квартира, называется… Пещера…
Все это она произносит, стоя лицом к стене и хватаясь за неё руками, полусползая по ней на пол. Затем несколько выпрямляется, перебирая руками по стене, как будто карабкаясь по ней. Закрепившись в более или менее вертикальном положении, через плечо бросает взгляд на Толика: спинка кровати и ноги Толика сейчас находятся сзади Дездемоны.
Дездемона:
А этот (фыркает) дрыхнет, хоть бы что ему...
И так всегда: как мышь, живу впотьмах, -
Ни лампочки, ни радости. Ах, ах!..
Произнеся «ах!», она пытается всплеснуть руками, но чуть не опрокидывается назад, в поисках опоры, бухается об стену и затихает в неудобной позе. Через некоторое время овладевает собственным телом, заметно ободряется, отталкивается от стены и, не без труда обретая равновесие, начинает оправлять на себе платье. Нет сомнения, Дездемоне нравятся её стати. Оправляя наряд, она оглаживает себя, довольно хмыкает. Особое одобрение вызывает у Дездемоны её бюст. Она как бы взвешивает его, выпячивая и играя. При этом Дездемона все чаще и повадливей бросает взгляд в сторону Толика, у которого от всех этих ужимок и посматриваний недоуменно приоткрывается все тот же левый глаз. Не совсем, а едва-едва. Дездемону это очень ободряет, ей ясно: Толик не в полном отрубе, кое-какие надежды ещё могут исполниться…
Дездемона:
Ты значит спишь. Нет дела до жены –
Супруги и хранительницы дома.
И это муж…
Толик: Отстань, не шебурши.
Дездемона:
А всё ж, где наводящие вопросы:
(произносит это с явным жеманством, поводя всем своим женским естеством)
Мол, почему так поздно, где была…
Толик: (не открывая глаз и не шевелясь):
Захлопни пасть: тут гибнет человек,
Качан трещит, да ты еще бормочешь…
Дездемона:
А как же ревность, страсть, смятенье чувств!
На большом экране сбоку сцены проносятся ускоренные кадры с коленопреклонными красавцами из немых фильмов, с маврами, с безумными глазами, черными руками на белой женской шее, и т.д. и т.п. Титры типа: «Ах!», «Увы!», «Умри!», «Я умираю.», и т.д. Почти каждый промелькнувший кадр Дездемона провожает жестом, как бы говоря – «ну вот», «теперь видишь, как это бывает у настоящих мужчин».
Дездемона (продолжает):
Что если я свидание имела,
Положим с Костей – Кассио иначе,
Ты, кстати, с ним знаком, а он с тобой…
Так вот:
(закатывает глаза, словно вновь переживая недавние счастливые минуты)
положим, яствами богат …
Был стол…
В кадре какая-то подсобка, голая лампочка на проводе, синие шкафы с дырками на дверцах. Шаткий стол, накрытый много раз порезанной ножом нечистой клеёнкой, на столе два кусочка колбаски, небрежно открытая консервная банка кильки в томате и торчащая из неё ломанная алюминиевая вилка, луковица, четверть неровно отломленной буханки черного хлеба, поллитровка исконного российского напитка и полупустая двухлитровая бутылка кока-колы
деликатесные напитки…
Не исключено, что музыкальным фоном при этом станет мелодия песни «Два кусочика колбаски», (поёт Маша Распутина).
Беседа, задушевней в свете нет –
И всё вдвоём, в интиме, тет-а-тет…
На экране в ускоренном темпе: работяга в нестиранном синем комбинезоне и Дездемона хватают друг у друга из-под рук эти самые «кусочики колбаски», наливают, отхлёбывают каждый из своей стопки, глухо, без звона чокаясь ими перед отхлёбыванием, что-то друг другу рассказывают, едва проглотив питье и не прожевав закуску. При этом говорят оба одновременно, нечленораздельно и хохочут, но как-то невсклад, каждый по поводу своей байки. Коротко отхохотав, рассказчик мгновенно мрачнеет, чем-то озабочивается. И тут начинает хохотать второй.
Однако, мрачнея, и хохоча, оба зорко следят за закуской и выпивкой, которой уже почти и нет.
Толик, слушая все это, не открывает глаз, но Дездемона не сдается и в желтом мерцающем свете, виляя задом, приближается к кровати, садиться на край и, томно вздохнув, продолжает:
Дездемона:
А дальше… ты не спишь?
Толик чуть приоткрывает глаз (слабый плоский лучик света); в общем-то источник света так себе – щёлка.
Что было дальше:
Касанья эти, молнии по членам,
Ускоренные кадры на экране: Дездемона под столом коленями ловит ногу собутыльника, он ногу отдёргивает. Но все-таки с какой-то попытки его нога попадает в тиски могучих дамских колен. Руками хватается за своё колено, высвобождая его из западни. Вырывается, но при этом опрокидывается на спину вместе со скамейкой. Дездемона, не теряясь, пользуется моментом, хватает стопку Кассио, опрокидывает себе в глотку, ставит на место и, как ни в чем не бывало, постукивает игривыми пальчиками по столешнице. Кассио поднимается с пола, ставит скамейку на ножки, садится и обнаруживает, что в стопке пусто.
Вопрошающий взгляд на Дездемону. Сжимается в кулак лежащая на столе рука Кассио. Удивление на лице Дездемоны: «ничего не знаю, сам выхлебал».
Демонстративный последний глоток из стопки – и Дездемона вне себя от негодования вскакивает, грудь её вздымается.
Дездемона:
Как часто дышит грудь, но я горда,
Я не преступна, а ему беда…
Кадры на экране: Дездемона с невероятной скоростью бросается в дверь, ногой успевая повернуть поперёк комнаты свою скамейку. Кассио бросается за ней, ненавидяще глядя ей в затылок, а не под ноги, запинается о скамью, падает. Дверь за Дездемоной захлопывается. За дверью грохот и нечленораздельная брань.
Дездемона летит вниз по лестнице (лестница железная, цеховая, перила из металлического прута). Кассио выскакивает на железную площадку, держась за ушибленное колено. Но Дездемона уже далеко, и Кассио, захлебываясь бессильным гневом, шлет ей вслед видимо нелестное, хотя и нечленораздельное напутствие.
Глаз Толика закрывается, гаснет и, кажется, надолго, пока хозяин не проспится.
Но Дездемона не сдается.
Дездемона:
Ты что же это, спать? Ну нет, подлец,
Тебя расшевелю я, наконец:
Ты Анатолий, значит - ты Отелло,
(хватает Толика, мотающегося как кукла, в охапку, душит его в объятьях)
Будь яростным, будь диким, мавра вроде…
(глаза Толика заинтересованно открываются, немой вопрос: «Кем, кем?». Тут же на экране проходят кадры, пародирующие рекламные ролики МММ и последние новости, связанные с Мавроди.)
Дездемона:
Да не Мавроди – мавром – скажет тоже,
(на экране кадры сменяются на сценки из немого кино, где Мавр ревнует и душит Дездемону)
Шекспировским, ревнивцем темнокожим.
(Ещё крепче сжимает Толика в объятьях)
Души меня, терзай живую плоть,
Ещё меня ты должен заколоть –
(На экране крупным планом лицо Толика, немой вопрос: «Как?», «Чем?»)
Как то есть чем?!.. Не в сердце – много ниже…
(Показывает, куда, увидев это и поняв в чем дело, Толик обмякает в руках Дездемоны и возможно навеки закрывает глаза).
Дездемона: (продолжает):
Но что с тобой, о боже, что я вижу?
Он умер, он не внемлет… Вот задачка!
(Вскакивает с кровати, бросается к шкафу, что-то нашаривает в нём; теперь видно, что это бутылка, почти полная)
Его реанимирует заначка!!!...
Толик не просто открывает глаза, он их распахивает (кадр на экране).
Дездемона набулькивает ему полстакана. Толик опрокидывает жидкость в глотку.
Его лицо светлеет, сама загорается неисправная лампочка, со стен стекает сияние: никаких дранных обоев - евроремонт. Допотопный, облезлый, черно-белый телик превращается в 3D плазменный телевизор. Экран сам наливается светом. Лань с экрана впрыгивает в комнату. Грязный носок на полу зеленеет и становиться газоном (очертаниями и формой похожим на носок) с сочной травой. Дездемона и Толик пьют на брудершафт и обнимаются.
Дездемона: Мы спасены: ты жив, а я не пала.
Вместе: Природа не лишилась идеала!
Произнося это, Толик слегка икает, и Дездемона любовно шлепает его по затылку. Оба они поворачиваются к камере, прижавшись друг к другу щеками. Фото в ажурной кайме (на экране) и надпись: «Твикс – сладкая парочка»
Конец 05.2013
