Если б не было войны (с)

Золотые, чудесные дали

Околдованной напрочь страны -

Мы о них до сих пор бы мечтали,

Если б не было страшной войны.

 

Если б дедушка мой под Варшавой

Не споткнулся б о жесткость свинца,

И меж мин, весь истерзанный раной,

Не стонал, ожидая конца...

 

Если б рядом не бились подранки,

Словно птицы, средь минных полей,

И не кровь на руках санитарки,

Ставшей бабушкой после моей...

 

Если б двадцать второго июня,

С выпускного сбежав покурить,

Глядя в небо, я б вдруг не подумал:

"Неужели нас могут бомбить?"

 

А потом, в том же восьмидесятом,

Светлой девочке (позже - жене)

Я, размахивая аттестатом,

Горячо говорил о войне:

 

Как когда-то, такие ж ребята,

Не успев пережить выпускных,

Через день записались в солдаты

И никто не вернулся из них...

 

Этих всех сослагательных "если б"

У людей не один миллион.

Здесь недаром заглавие песни

Прозвучало, как память времен.

 

Сколько лучших из лучших не стало,

Уничтоженных шквальным огнем!

Если б прошлое в нас не стреляло,

До сих пор бы грустили о нем.

 

Мой дедушка - Фомин Яков Панкратьевич: воевал, дошел до Варшавы,

был ранен, демобилизовался в звании капитана пехотных войск.

Моя бабушка - Фомина Евгения Васильевна: прошла войну в том же полку,

что и дед, в звании сержанта медицинской службы.

Эти люди после войны возвратились в Харьков и прожили долгую,

достойную жизнь.

Чувство справедливости не оставляет мне возможности не упомянуть

о другом моем дедушке - Емельяне Кожухе. Он был проповедником

в адвентистской общине, проповедовал Слово Божье на родном для него

украинском языке, за что был арестован и расстрелян в 1937 году.