Афанасий Кобликов
Из воспоминаний о Великой отечественной войне моего отца. Отрывок из романа "След на земле".
Афанасий Кобликов имел все основания собой гордиться. Военное стрелково-пулемётное училище в Хабаровске он окончил с отличием. Теперь он прекрасно знал все азы артиллерийского ремесла и готов был применить свои знания в деле. Как и его друзья, он с нетерпением ждал отправки на фронт, а приехав в Сталинград и получив назначение командиром взвода батареи в дивизионе 76-мм. пушек, надеялся сразу проявить себя. У него не было иллюзий в отношении предстоящих сражений и представление о войне было самым реалистичным. Вспоминая своё впечатление о войне после просмотра фильма «Если завтра война», он удивлялся, насколько бездарными были его авторы, чтобы показывать врага глупым и беспомощным в то время, когда самая дисциплинированная и обученная Германская армия покорила половину Европы. Киношники до карикатурности упростили сцены сражений. С какой целью это было сделано, он не понимал. Конечно, он не верил и многим рассказам бывалых воинов и политработников о чрезмерных ужасах войны, считая их преувеличенными, неким оправданием за тактические провалы и допущенное отступление до самой Волги. Сомневался он и в публикуемых статьях о зверствах немецких войск на нашей территории, считая немецкую нацию образованной и интеллектуальной. Но побывав в первых боях, увидев практически полностью разрушенный город, который он достаточно хорошо знал, его убеждения сильно изменились.
Он не мог понять, к чему это бессмысленное разрушение города, уничтожение его культурных ценностей, зачем бомбить жилые кварталы, объекты инфраструктуры жизнедеятельности, ведь на ход войны они существенного влияния не оказывали. Понятное дело, вывести из строя промышленность, которая работала против них, но совсем другое дело: библиотеки, бани, овощехранилища, дома культуры. Сталинград лежал практически в руинах, но фашисты продолжали засыпать его бомбами и снарядами. Всё, что Афоня увидел, вызвало в нем не просто негодование, но лютую ненависть. Враг поставил своей целью искоренение населения Советского государства, значит, правы наши агитаторы, отмечая их зверства и жестокость. Значит, к этому врагу тоже нужно быть злым и беспощадным.
По приказу командира батареи взвод лейтенанта Кобликова из трёх 76 мм. пушек занял позицию немного севернее завода «Красный Октябрь» на самой окраине рабочего посёлка. Для него, как и всех защитников города, действовал приказ: «Ни шагу назад!» Это означало стоять на смерть и не пропустить противника к Волге.
Для наблюдательного пункта и координации огня Афоня выбрал порядком разрушенное двухэтажное здание бывшей «пожарки». Сама каланча была полностью разрушена, а вот часть стены и перекрытия с остовом дымохода ещё вполне держались. На самом верху, где сохранился пятачок крыши, он установил стереотрубу. Получилось весьма удобно вести наблюдение и корректировать огонь орудий. Перед ним открывался обширный участок площади перед заводом и центральная улица.
Ещё большую оценку своему наблюдательному пункту Афоня дал вечером, когда город погрузился в плотные темно-серые сумерки. По вспышкам вражеских выстрелов он засёк четыре огневые точки. Дал координаты своим пушкарям в надежде уничтожить орудия фашистов. К сожалению, его затея не удалась, после чего артиллерийская дуэль продолжалась до поздней ночи.
На рассвете немцы перенесли огонь своих пушек и минометов по заводу. Было похоже, что они готовят атаку своей пехоты и Афоня распорядился, чтобы его расчёты для отражения этой атаки подготовили осколочные снаряды. Однако он просчитался. Из развалин поселка в сторону завода вылезли фашистские танки. Пришлось срочно менять снаряды на бронебойные. Орудия произвели свои выстрелы, но танки, как завороженные продолжали свое движение к цели. Снаряды разорвались совсем рядом, и Афоня сделал корректировку цели.
Головной танк на полной скорости протаранил кирпичную стену завода, но так и застыл в проломе. Снаряд настиг его вовремя именно в этом месте. Второй танк, которому до стены оставалось пара метров, был подбит кем-то другим, с другого направления, возможно из противотанкового ружья. Третий танк был подбит вторым расчётом взвода. Это порадовало командира. Но тут он заметил ожидаемую ранее пехоту. Серо-зеленая цепь фашистов устремилась к воротам и пробоинам заводского ограждения. Вылезая из развалин, их становилось все больше и больше. Значит, задача овладеть заводом осталась прежней. Это позволяло им на этом участке выйти к Волге, чего никак нельзя было допустить.
Афоня снова приказал заряжать осколочными снарядами. Во что бы то ни стало, нужно было остановить пехоту. Если она туда влезет, то будет очень трудно выбить её с территории. Танки в этом плане были менее опасны. Даже прорвавшись на территорию, долго они там не задержатся, нужны дозаправки и пополнение боеприпасами.
Снаряд крупного калибра прилетел и угодил в орудие первого расчёта. Оно с грудой земли и кирпича взлетело к небу на десяток метров вместе с орудийным расчётом, оставив под собой глубокую воронку. Но два других орудия продолжали вести огонь. Фашисты были уже довольно близко к стене завода, и Афоня очень обрадовался, когда два снаряда его орудий угодили в самую серо-зелёную гущу фрицев, разметав её в стороны.
Но и противник не забывал наносить удары по позиции Кобликовского взвода. Очередной снаряд угодил в наблюдательный пункт. Афоня, как раз покинул его, после гибели первого расчета, но поверженная наблюдательная площадка, разлетевшаяся обломками стены и крыши, едва не снесли ему голову. Жаль, что накрылась его стереотруба. Ещё один взрыв рядом со вторым орудием убил двоих и ранил ещё одного пушкаря, повредив при этом орудие.
А в телефоне продолжали слышаться крики командира пехотинцев, оборонявших завод, с просьбой к артиллеристам ударить по площадке перед проходной. Перед последним расчётом стояла задача вести огонь по танкам, которые продолжали рушить ограждение завода. Как раз такой был в поле зрения артиллеристов, но Афоня приказал стрелять по пехоте, чтобы выполнить команду командира-пехотинца. Ему вспомнились слова Ефима, что в бою артиллерия должна работать в интересах пехоты, и если этот незнакомый ему командир так настойчиво кричит, значит, ситуация тяжёлая и ему нужна помощь.
Снаряд лёг именно туда, куда его просили, разбросав серо-зеленые фигуры. Но через какое-то мгновение, словно в сказке, на их месте появились другие, настойчиво пробиваясь на территорию завода. Пришлось, жертвуя танком, снова бить по пехоте. С одним орудием было сложно успевать за ситуацией.
Ближе к вечеру Афанасий услышал слева от себя раскатистое «Ур-ра-а-а». Это высадившиеся с баржи бойцы, взобравшись по крутому склону, ворвались на территорию завода помогать своим. Они растворялись среди заводских корпусов, ведя бесконечную стрельбу. Какофония взрывов и выстрелов слышалась ещё долго и только с наступлением темноты сошла на нет. Начиналось время переформировки подразделений.
Афоня доложил командиру батареи о положении в своем взводе и попросил новые орудия, ведь завтрашний день обещал быть таким же жарким. Тот пообещал, но до рассвета в батарею ничего так и не пришло. Если боеприпасов еще хватало, то лишь потому, что во взводе осталась всего одна пушка.
Но к радости или нет, следующее утро такого напряжения не имело. Были обычные бои с переменным успехом. Атаки сменялись контратаками, и пушкари вели огонь в основном по пехоте. Афоня боялся потерять единственное орудие, по которому то и дело били немцы. Но, похоже, что фашисты сами испытывали определенные проблемы, так как их действия были скорее вялыми, чем настойчивыми.
Поэтому нагрузка была не столь интенсивной и командир единственной рабочей пушки сержант Чепусов вместе с Афоней обследовали орудие второго расчета на предмет её возможного использования. Оказалось, что если кое-что поправить, то её можно применять для стрельбы прямой наводкой без прицела. Установив пушку в проеме стены, он навел её через жерло ствола на ползущий в их сторону танк, зарядил и произвёл выстрел. Результатом проверки её пригодности стал подбитый танк. Так, используя полторы пушки, они продержались ещё сутки.
