Рабы войны. Рассказ четвёртый.
Рассказы бывших узников нацистских лагерей.
Большинство из них никогда никому об этом не рассказывали. Вот так молча носили в себе эту память по 50-60 лет.
Фотография подлинная из архивов немецких офицеров.
Жинь (Адамовская) Т.И. 1927 года рождения
Наша семья жила в деревне Освея. Вокруг леса, и к 1942 году там были организованы и базировались несколько партизанских отрядов. Когда началось наступление Советской Армии в 1943 году, немцы бросили против партизан регулярные войска в помощь немецким гарнизонам и полиции. Партизаны подрывали поезда, повреждали железнодорожное полотно, разрушали мосты. Против них была предпринята карательная экспедиция. Наша семья пряталась в лесу, но немцы организовывали облавы, прочёсывая лес. Так они и схватили всех. Сначала бабушку и дедушку с младшей сестрой Надей, через день маму, папу, ещё одну сестру, брата и меня. Заперли нас в церкви, а утром погнали на территорию Латвии в лагерь смерти Саласпилс. Страшное было место. Раздели догола, остригли - это называлась дезинфекция. Потом разделили: детей оставили в одном бараке, взрослых мужчин и женщин тоже развели по разным баракам.
Взрослых гоняли на работу, дети сидели в бараке, а стариков сожгли.В лагере был крематорий.Наша младшая сестра видела , как к нему гнали и нашего дедушку. Я помню зловещий вид лагеря, как будто видела его вчера. Высокий забор, в два ряда колючая проволока, огромная труба крематория и черные злые собаки с охраной. В Саласпилсе я была недолго, может недели четыре. Потом молодежь, человек триста, перевезли под Новгород. Там мы валили лес и обчесывали его. А некоторые строили дорогу. На лесоповале мы работали с апреля по август 1943 года. Но началось наступление Советской Армии, и нас снова привезли в Саласпилс. Мы были "приписаны" к этому лагерю. Из трёхсот человек в живых осталось меньше половины. Голодали, ели траву и умирали.
Меня поселили в рабочем лагере. Из него нас гоняли на работу к местным хозяевам. Так я узнала, что моя младшая сестра Надя живет у хозяина, а не в лагере.В Саласпилсе я была до конца сентября 1943 года. Потом нас погрузили в "телятники" и повезли в Германию.Семья снова была в одном эшалоне, но уже без дедушки. Сестра Василина попала в Польский лагерь, а все остальные члены семьи в Мюнхен. Там я работала на вагоноремонтном заводе "Фрайман". На работу привозили к шести утра, и увозили в шесть вечера. Я убирала мусор и делала все, что приказывал мастер.
И снова голодала. Кормили нас плохо: немного хлеба и суп кольраби с перцем. Есть хотелось постоянно. Однажды меня и мою подругу Валю Матвееву из Витебска послали в распоряжение немки, молодой, красивой женщины. Мы ездили с ней получать запчасти и инструменты для завода. А когда вернулись, она дала нам булку хлеба. Мы боялись брать, всякие были ранее провокации (обвиняли в воровстве неугодных, сами же давая еду), но она нас уговорила. Я до сих пор помню, каким вкусным был тот хлеб.
На завод нас возили в вагонах. Вместе с нами ехали и пленные итальянцы. Итальянцы дразнили нас "потата монжары", что означало "жареная картошка". Мы же дразнили их "макаронники".Так же на завод привозили узников из лагеря "Дахау" Он был в шести км от нашего лагеря. Там были советские военнопленные. Однажды видела, как их кормили баландой и один узник попросил добавки. Его жестоко избили охранники, приговаривая по-немецки: "Вот тебе добавка!" Но к нам в лагере относились неплохо. Помню начальника барака, его звали Карл. Он был пожилым человеком. Всегда особенно громко кричал, размахивал плеткой, но никогда никого не ударил, а к концу войны мы даже притворялись больными, мы все были худыми и бледными от голода. На работу , в случае болезни, Карл нас не посылал. И ещё разрешал не работать в дни рождения. Мы по очереди и отмечали "свои дни рождения". Откуда Карлу было знать, когда каждый из нас родился ? И он всегда громко ругался, что мы то больные, то у нас день рождения, но на работу ни больных, ни "именинниц" не посылал. А может все таки знал...И мы поэтому выжили...
А потом весной 1945 года пришли американские солдаты, и мы получили свободу. Американцы были дружелюбными, вкусно и вдоволь нас кормили и переселили в пустующие дома сбежавших вместе с отступающими войсками немцев.
Через некоторое время нас перевезли в русскую оккупационную зону, и начались допросы. Меня и папу с мамой допрашивали офицеры НКВД, запугивали, старались запутать вопросами, но не били. Меня например один спросил, почему не убежала, пока работала "на воле" под Новгородом. Я ответила коротко: "Чтобы не застрелили на месте". Да и путаться нам не было в чем : лагеря голод, каторжная работа - разве в этом запутаешься ...
В средине лета мы приехали домой. Опасаясь, что бы нас не отправили в советский лагерь (некоторые из знакомых попали туда по обычным, привычным тогда доносам) , папа попросился на работу в Западную Беларусь. С тех пор здесь и живу. Вышла замуж за любимого человека, но он погиб в 1957 году, утонул в озере. Двое детей поднимала сама. Сейчас дети уже взрослые, внуки растут. Жить можно, но уже некогда. Здоровье подорвано.
Одного желаю, что бы никому и никогда не пришлось пережить то, что вынесло наше поколение. Слишком тяжёлая у нас память.
