ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ПИЛАТА
ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ПИЛАТА
— Шалом Яхве-Шалом! Осанна в вышних Богу!
Так наш Иисус Христос входил в Иерусалим.
И множество людей выходят на дорогу,
Толпа босых детей стремглав бежит за Ним.
Он бледен и устал, но на лице улыбка.
Ещё неделя есть до ночи роковой.
И музыка миров играла, словно скрипка,
Когда входил Господь во град Свой дорогой.
Но горькая слеза скатилась по ланите,
Он зрит Иерусалим разрушенный, в огне.
И множество детей лежат в крови, убиты.
Трагедию Любви не передать здесь мне.
Он входит в Дом Отца. Менялы и торговцы
Вольготно здесь снуют и делают барыш.
Но бич в Его руке свистит, и «чудотворцы»
Панически бегут, ведь им сказали «кыш».
Раздался глас Христа:
— Вы Дом Отца Святого
Творите, как вертеп разбойников. В ответ
Всесильный Элоах вас покарает строго,
Не выпрямить вовек вам согбенный хребет.
Священники толпы всем этим недовольны,
Они ведь получают с прибыли налог.
Их гордые сердца жестоки, своевольны.
Им просто наплевать, как смотрит сверху Бог.
— Какою властью Ты творишь дела такие?
Кто дал Тебе её? Ответь нам напрямик.
— Я правду вам скажу, «голубчики родные»,
Но у Меня до вас один вопрос возник:
К вам приходил Иоанн каким путём, скажите?
От Бога он пришёл? иль просто от людей?
Перед Моим Лицом дорогу покажите.
Ответ на свой вопрос получите скорей.
«Коль скажем, что Иоанн к нам приходил от Бога,
Тогда Он спросит нас: где ваша вера есть?
Коль скажем — от людей, толпа накажет строго —
Камнями нас побьют».
— Не знаем мы! Бог весть!
— И Я вам не скажу, кто дал Мне это право —
Из сердца
Дьявола навеки изгонять,
Чтоб чистые душой сказали: «Яхве слава!»
И эту власть Мою вам не дано отнять.
За верные слова хотят убить Иисуса:
«Зачем нам допускать учение во вред?
Он неприятен нам, не нашего Он вкуса,
Он человек простой, а значит, будет мертв.
Но для толпы людей предлог найти нам надо,
Тупая эта мразь охоча на пиар.
Ведь хлеб и зрелище — одна для них отрада!
И можно отобрать от глаз Господний дар».
Так рассуждают те, которые не в Боге,
Религию свою, как фокус, создают.
И к Истине Святой они жестоко-строги,
Для пошлых догм своих вновь Господа убьют.
С вопросом на устах коварно-лицемерным
Своих учеников направили к Нему:
— Ведь кесаря налог безумно непомерный,
Так, может быть, совсем нам не платить ему?
Иисус на них взглянул, увидел лицемерье
И требует Ему монету принести.
— Чьи это письмена и чьё изображенье?
— Так кесаря!
— Ну вот! Обратно возврати!
Пускай возьмёт своё. А что дарует Яхве,
Должны вы отдавать Ему всегда сполна,
Чтоб дом свой созидать на истинной основе.
И будет ваша жизнь тогда вполне верна.
К Нему кружком своим походят саддукеи
С улыбкой на губах, скрывающей их яд.
И в «греческом уме» безумно закоснели,
И верить не хотят, что есть на свете ад.
«И рая тоже нет, а также воскресенья —
Как может человек из тления восстать?
Мы веруем во всём Писанью Моисея,
Других Священных Книг не будем признавать».
— Ответь, Учитель, нам предельно ясно, чётко.
Мы видим, что в Тебе горит небесный Свет.
Другим мы задаём вопрос довольно кротко,
Но слышим лишь одни ругательства в ответ.
Всех братьев было семь, одну жену имели,
Не вместе, а порознь, как старший умирал.
Прижить они детей так от неё хотели,
Но Адонай никак потомков не давал.
И так они гуськом в могилу отправлялись,
А после них туда отправилась жена.
При воскресении, когда б оно ни сталось,
Кому из них семи была бы отдана?
Иисус на них смотрел с печалью и со скорбью:
— Как развращён народ в неверии своём!
Возникнет новый род с Божественной Любовью
И помышлять уже не станет о земном.
Рождаться, умирать, жениться уж не будут.
Чтоб плоти угождать, забудут навсегда.
Как Ангелы, к Отцу в хвале Святой пребудут.
И жизнь та потечёт, как светлая вода.
Что воскресенье есть, ужели не читали?
Сам пишет Моисей в Писаниях своих,
Яхве с Адонаи которого послали:
«Я Бог отцов твоих!» Не мёртвых, но живых!
Так живы будьте все! Исследуйте Писанье,
Чтоб вам принять Христа и быть едино с Ним.
Иначе Элохим потребует с взысканьем:
«За что Наш Сын родной был вами нелюбим?»
Законник, стоя здесь и слыша, как ответил
Христос на их вопрос, был сердцем поражён:
— О Равви! Ты сказал и правильно заметил,
Что Яхве лишь живым в сей жизни посвящён.
Но я хочу спросить: в Законе, Богом данным,
Какая заповедь как главная звучит?
Исполнив чтоб её, был человек оправдан.
Мне нужно это знать, чтоб в правде в мире жить.
Сказал тогда Иисус:
— Израиль! Слушай Слово:
Ты Яхве возлюби всем сердцем и душой.
И ближнего люби. Вот Истины основа.
А ближний тот тебе, кто встретится с нуждой.
Так разъяснял Христос вопросы с заковыркой.
А после Сам задал Свой «фирменный» вопрос.
Он спрашивал у них с простой Своей улыбкой,
Желая в их мозгах исправить перекос:
— Мешаха — чей Он Сын?
Ответили:
— Давидов.
— А как же сам Давид пропел в псалме своём:
«Так Яхве Адонай сказал с любезным видом:
„Сядь справа ты на троне на моём”»?
Так если Яхве сам Давид глаголет,
Как может быть тогда, чтоб Сыном был ему?
От этих слов Его простой народ ликует,
Жрецы прониклись вновь жестокостью к Нему.
Неделя вся прошла в трудах и поученьях.
Он молится в саду и просит у Отца:
— О Авва, минет пусть меня та чаша, те мученья,
Которые пришёл испить Я до конца!
И по Лицу Его струится пот кровавый.
Но Дьявол до конца намерен искушать.
Он задаёт вопрос безнравственно-коварный:
— Зачем же, дорогой, так пошло умирать?
Неужто в этом есть Любовь Отца Святого?
Будь добр так, не смеши, Он, право, не садист.
Ужели хочет Он, чтоб Сына дорогого
Пришпилили к кресту, как календарный лист?
Как этот мир погряз в грехах и преступленьях…
Но Ты ведь Божий Сын, Наследник и Инфант.
Разделим сферы мы, заключим соглашенье.
Ну что, согласен Ты на этот мудрый пакт?
Напрасно создан был весь этот мир зловонный.
И Ты за эту мразь намерен пострадать?
Как жалок человек, Тобою сотворённый.
Не захотели в Свой Совет меня позвать.
Послушай, милый друг! Добра Тебе желаю.
Чем на Кресте висеть, Ты сделай поумней.
Толпу я придержу, я их сопровождаю.
Бери ученичков и драпай поскорей.
Поднявшись от земли, к Голгофе путь направив,
Отбросил Дьявола Он «дружеский» совет.
Он подвигом Своим Отца навек прославил,
Сказав ему тем самым Слово: «Нет!»
Пришёл к ученикам:
— А вы всё сладко спите?
И ты, Мой добрый Пётр, в беспамятстве заснул?
Когда же, господа, вас разбудить, скажите?
Ведь Сатана уже бечёвку затянул.
Но молодой Иоанн увидел пот кровавый
И сам с Его Лица обтёр платком своим.
Иисус его обнял:
— Мой мальчик милый, славный!
Запомни эту ночь. Ты Мной всегда любим.
Пойдёмте поскорей, вот к нам идёт предатель.
Мне надобно ещё в глаза ему взглянуть…
Он стал теперь богат! — «всех денег обладатель».
Но в эту ночь ему дано в петле заснуть.
Иуда подошёл и сразу растерялся,
Вдруг осознав: Христа он выполняет План.
«Напрасно со священником тогда над Ним смеялся…»
Но и ему Христом к спасенью шанс был дан.
— О, Равви дорогой! — Иуда еле вскрикнул,
Его поцеловал и тотчас убежал
Один в глухую ночь, Учителя покинул.
Иисус ему вослед упрёка не сказал.
Но городская чернь Его вмиг окружила,
Всю совесть пропили они давным-давно.
Сиянье золота их ум приворожило.
«Нас на Святой Пейсах ждёт сладкое вино.
А Этот Назорей… да ну Его в могилу!
Пусть в ней преподаёт Учение Своё.
А то покажет здесь всю Элохима силу,
Коль правду говорит, что Он от Них Дитё».
Но одному из них Пётр ухо отсекает:
«Хотел по голове… но дрогнула рука…»
Он слышит Глас Христа и голову склоняет:
— Ты в ножны меч вложи отныне на века!
Запомни: взявший меч — сам от него погибнет, —
Так говорил Христос Петру Слова в укор.
К рабу Он подошёл и ухо исцеляет.
А после обратил на воинов Свой взор:
— Ну что же, Я готов, пойдёмте, это надо, —
Христос сказал толпе, как будто Сам их вождь. —
Вас, правда, ждёт вино, оно для вас отрада,
Но нынче на Пейсах прольется странный дождь.
Он впереди пошёл. Идёт путём знакомым.
За Ним толпа людей оружием звенит.
Вдали Иоанн и Пётр, последний полусонный,
Ведь молодой петух позднее прокричит.
Вот к Анне все пришли. Да, старику не спится,
Хоть ночь глубокая распялась на дворе:
«Пусть Каиафа-зять с дочуркой порезвится,
Я внука жду от них уж скоро, в сентябре.
Ужели привели? Ох, Этот Назарянин!
Совсем меня достал Учением Своим.
Я чувствую себя, как грешник окаянный,
Неся священный сан. Народом я любим.
Сейчас я позвоню, синедрион пусть входит.
Какой же приговор? Пожалуй что… на смерть.
От Этих Уст Живых Учение исходит,
Как зять мой говорит, всей нации на вред».
Синедрион пришёл, и Анна всем доволен:
— Пускай Его введут.
«Вопрос задам один.
Как бледен Лик Его! Да Он почти бескровен.
А впрочем, всё равно…»
— Ты Элохима Сын?
— Ты́ Истину изрёк, — сказал Иисус спокойно. —
Увидите Меня на троне у Отца.
— Он богохульствует, притом же непристойно.
На смерть Его, на смерть! Другого нет конца!
Все стали бить Его, Ему в Лицо харкают:
— Ну где же Твой Отец? Пусть защитит Тебя!
А Дьявол между тем за ними наблюдает:
«Ужели вынесет страдания, скорбя?»
А Пётр стоит вовне и тоже наблюдает.
«И это наш Равви? Мешаха? Божий Сын?»
Один же из толпы вопросом донимает:
— Ты ученик Его?
— Как можно, господин!
И вдруг пропел петух. Пётр ото сна очнулся.
Глазами мутными Иисуса взгляд поймал.
Своим сознанием, как птица, встрепенулся:
«Шаадай! Это Он мне Правду предсказал!»
Пётр вышел из тепла, и ночь его объяла.
И слёзы полились ручьём из глаз его.
Но светлая любовь дорогу указала:
Молись, страдай, борись с надеждой на Него!
Синедрион меж тем вершил свой суд неправый
И вынес приговор: «Пусть Рим Его распнёт!»,
Осуществляя в том План Бога изначальный:
«…И за грехи людей Святую Кровь прольёт!»
К Каиафе привели, тот утвердил решенье
И с ним в своей руке к Пилату подошёл.
— Какое против Рима было преступленье?
— Синедрион
Его
преступником нашёл.
Пилат глядит в упор:
— Послушай, Каиафа!
Ты умный человек. Зачем Его на смерть?
— В народе говорят про Бога: маран-афа,
Его Учение всей нации во вред.
— Придёшь ты через час, — сказал Пилат сурово. —
Людей не созывай. Я с Ним поговорю.
Решение моё для вас почти готово.
Ну, уходи скорей. Сам двери затворю.
Каиафа вышел. «Шаадай! Дай мне силы
Тебе служить всегда всем сердцем и душой,
Скорей Преступника отправить в мрак могилы
И дар Твой получить с склонённой головой».
Пилат сидит один, письмо жены читает:
«Философа спаси, прошу, молю тебя!»
«Как женщина глупа! Она не понимает,
Что именно моя решается судьба».
Иисуса привели.
— Твоё какое имя?
— Иисус Христос зовут. Мой город Назарет.
— Ты философствуешь, Твоё ведь в этом бремя?
Какой Ты можешь дать на это мне ответ?
— Я не философ, нет. Лишь Истину Святую
Про Бога говорю, стремлюсь людей спасти,
Из их сердец глухих греховность вековую
Любовию одной под корень извести.
— Я слышал это здесь. Мне Каиафа тоже
Об «Истине Святой» все уши прожужжал.
Я вижу, что для вас Она всего дороже,
Но что же ЭТО есть, Ты так и не сказал.
— Вот Истина Моя: ты вынесешь решенье
Сейчас Меня избить, а после и распять.
— Но Ты не совершал, философ, преступленья…
— Варавву отпусти, как Анна будет рад!
Вплотную подошёл, Иисусу глянул в очи
И тотчас отошёл:
— Зачем Ты сделал так?
— Ты больше подходил.
— Но у меня нет мочи.
— У многих нет её.
— О Анна, ты дурак!
А если я возьму и вынесу решенье:
Сейчас Тебя забрать в Кесарию с собой?
— Ты видимо, забыл: в твоей казне хищенье,
И Анна в тот же час пошлёт доносик свой.
Пилат весь покраснел:
— Ты даже это знаешь?
Ты, впрочем, знаешь всё. Какой же я глупец!
Одно лишь объясни: зачем Ты здесь страдаешь?
— Ответ довольно прост: так захотел Отец.
— А как же буду я? Ты обо мне подумал?
Все будут осуждать во множестве веков.
— Такой сюжет, Пилат, давно Отец задумал,
А Он куда умней, чем Миша Булгако́в!
Пилат вдруг сразу сник и в кресло опустился:
— Рим проиграл Тебе, Великий Назорей!
Я с наслаждением бы в Тартар провалился.
Вон там стоит вино, пожалуйста, налей!
Иисус подал вино. Пилат всё залпом выпил.
— Ну что, позвать ребят, пусть изобьют Тебя?
— Конечно.
— Хорошо. В мой ум Своим проник Ты.
Моя с тобой навек повязана судьба.
Но что же там за шум?
— Народ во двор собрался.
— Просил я Каиафу толпу не созывать!
— Ему на то плевать, он только посмеялся.
Ты помнишь роль свою? Тебе сейчас играть!
Матвей, Лука и Марк всю правду рассказали:
Пилат тогда сыграл прекрасно эту роль —
Отменный был спектакль… Евангелье читали?
Но только Иоанн Пилата видел боль.
Когда Его ввели, Пилат смотрел с балкона.
И взгляды их тогда пересеклись на миг.
— Иисуса чтоб распять, вам не было резона, —
Он Анну упрекнул, и промолчал старик.
— Я надпись написал: «Иисус, царь иудейский»
И требую её к Кресту Его прибить.
— Но этот приговор для нации злодейский.
Ты хочешь навсегда народ мой погубить?
— Я Правду написал, — сказал Пилат сквозь зубы. —
Не вы ли здесь сейчас орали: «Кровь на нас»?
Быть может, что слова мои для слуха грубы,
Но помни, что придёт расплаты горький час.
Он воина позвал:
— Возьми дощечку эту.
Скачи во весь опор, к Кресту её прибей.
В Его Святой Ларец я полагаю лепту.
Ты верный мой слуга? Так выполняй скорей!
И вот Он на кресте израненный, избитый.
Однако луч Любви в Его глазах горит.
Его Святая кровь на падший мир пролита,
Внушая грешным нам пред Богом Правый стыд.
Но Дьявол снова здесь:
— Куда же мне деваться?
Такая у меня работа, дорогой!
Ты до конца, мой друг, намерен распинаться?
Иль всё-таки сойдёшь с Креста, голубчик мой?
Ужели думаешь, что этим мерзким тварям
Так будет дорога святая смерть Твоя?
Что будут дорожить спасеньем, вечным раем?
Подумай, наконец, здесь истина моя!
Ещё раз повторюсь: к чему Тебе страданья?
Взгляни хоть на людей, что тут окрест стоят,
Им нравится смотреть на это поруганье.
А Ты бы пожалел Свою земную Мать,
Своих учеников, Марию Магдалину —
Ведь девочка в Тебя безумно влюблена.
Как больно им взирать на страшную картину, —
Так искушал Христа с издёвкой Сатана. —
А если Ты умрёшь, что, думаешь — воскреснешь?
Опомнись, не глупи сейчас Ты, человек.
В земной Своей плоти, как яблочко, подвиснешь,
На веточке сгниёшь и проклянёшь Свой век.
В могилу скатишься и вечно в ней пребудешь.
Имею власть мою — Тебя я не отдам!
Что Элохима Сын, навеки позабудешь.
Как хорошо в аду с Тобою будет нам!
— Элои! Элои! — и — Ламма савахфани! —
Иисус вдруг возопил, прося к Себе любви.
Ужели не поймёшь ты, грешник окаянный,
Что только за тебя Он умирал в крови?
Попить Он попросил, воскликнув с болью:
— Жажду! —
Но губку с уксусом лишь поднесли Ему.
Отведав кислоты, Он не воскликнул: «Стражду!»,
А лишь:
— Дела свершил по Слову Твоему!
С последней фразою, поникнув головою,
Любимому Отцу дыханье Он отдал.
И сатанинский крик пронёсся над толпою,
И понял Дьявол, что сраженье проиграл.
От возгласа Христа пошло землетрясенье,
Завеса Храма разодралась пополам…
Когда встречаются вновь гордость и смиренье,
Одно смирение всегда поможет нам.
Полился сильный дождь, смывая грех с природы, —
Распял её Творца
безумный человек.
Сопровождают нас всегдашние невзгоды,
Не сознаём, увы, с чем проживаем век.
Нам нужен Лик Христа! Лишь только в Нём спасенье!
Отрада от трудов и Свет в слепых глазах.
Израненной душе Святое утешенье,
Когда мы припадём к Нему, прося в слезах.
Вы спросите, зачем пишу я эти строки,
Рассказываю то, что всем известно, здесь?
Однако вас прошу, омойтесь от пороков
И с кроткою душой примите Божью Весть.
С трудом я написал поэму небольшую —
В борьбе вложил в неё остаток слабых сил.
Одно лишь вспоминал, что Чашу роковою
Господь Иисус Христос до дна тогда испил.
Чтоб нам Христа принять, с Ним нужно распинаться,
Победу одержать над сильным Сатаной.
От Истины Святой в трудах не отказаться
И не искать уже себе судьбы иной.
Взойти в Иерусалим Святой и Непорочный,
Награду получить от Сына и Отца.
Бог подведёт итог, он будет очень точный
Для мира грешного, что не узнал Лица.
Так написал Пилат своё исповеданье,
Его он изложил в поэме небольшой,
Чтоб в двадцать первый век пришло к нам пониманье:
О Боге, и Христе, и Чаше роковой.
12 ноября 2008 — 25 января — 9 апреля 2009 г.
