33. 6: §6. "Ушедшие деды и бабки" . Глава тридцать третья: «Горький сопротивлялся, не отпускал». Из книги "Миссия: "Вспомнить Всё!"

Глава тридцать третья «Горький сопротивлялся, не отпускал
 
 
 
 
§6. "Ушедшие деды и бабки"
 
 
Период семидесятых-восьмидесятых отметился уходом в мир иной наших к тому времени сильно состарившихся предков.
Для мистической сущности с косой по имени «Смерть» настала золотая пора для сбора урожая…
 
Я уже упоминал о последней встрече с дедом Павлом Абрамовым, в честь которого меня назвали родители (параграф «Абрамовы» в части первой «Детство. Отрочество. Юность»).
Он умер летом 1974 года.
Это была первая смерть среди родственников, потрясшая юного Павлика до глубины души.
 
В феврале 1978 года очередь подошла и до второго моего деда – Александра Смородина.
Родители взяли меня с собой в Ляписи, чтобы я попрощался с ним.
Он лежал на кровати в большой комнате избы.
Я подсел поближе и, не зная что говорят в таких случаях, промямлил: «Ну что ж ты так?».
 
Как будто и сожалею, и упрекаю его одновременно.
…Он ничего не ответил, только глубоко и горько вздохнул, по-видимому, считая, что мой вопрос чисто риторический, дежурный.
Я ещё немного посидел с ним рядом, отчаянно рыдая внутри себя.
 
Через несколько дней его не стало.
Образ деда Александра вставал передо мной, когда я писал стихотворение «Валенки».
Это стихотворение дико обожает Ирина Афанасова, жена моего друга со школьных времён Сергея.
Приведу его полностью.
 
 
«ВАЛЕНКИ»
 
 
1.
 
Я был ещё маленьким-маленьким –
Родился я в лютый мороз, –
Когда мне
Такие же
Валенки
Мой дед
На ладони принёс:
 
– Для валенок
Мал ещё вроде –
Не крепок
Ходить по земле.
И то не беда,
Что не ходит,
А ножки-то всё же
В тепле…
 
 
2.
 
Ношу их
До самых проталинок –
Пока не оплавится лёд, –
В подарок мне
Новые валенки
Мой дед
К дню рождения шлёт.
 
…Почувствовал, видимо,
Старость –
Надолго
Мой дед занемог.
А времени только осталось,
Чтоб валенки
Выгадать впрок.
 
 
3.
 
Пришли времена иные,
И деда
Не стало вдруг.
Но греют меня
И ныне
Творения дедовых рук…
 
 
В 1987 году, когда мы с Ольгой приехали летом в отпуск, скончалась баба Маша, Ольгина бабка по отцу.
Она всегда привечала меня, начиная с самой первой встречи в 1978 году.
Когда я входил в квартиру №8 дома №8а на улице Нижегородской города Кстово она радовалась мне, спрашивала у домашних, лучезарно улыбаясь: «А этого вы накормили?».
С этими словами она показывала рукой на свой подбородок, в воздухе оглаживая его, чтобы стало понятно: тот, кого она имеет в виду, вне всякого сомнения носит бороду.
 
В её старушачьем мозгу первым принципом радушного гостеприимства являлось стремление накормить гостя, только переступившего порог её дома.
Она прожила долгих 85 лет, большую часть которых сопровождали войны и голод...
Склероз заставлял её повторять этот вопрос неоднократно.
 
Я, привыкший к сытной жизни, не до конца понимал такое проявление заботы.
Мне было даже как-то неудобно…
«Накормили. Накормили» – махая руками, громко успокаивали подслеповатую и глуховатую бабку домочадцы.
Удовлетворённая, она уходила в свою комнатушку, чтобы не мешать молодым…
 
 
В 1988 году в доме на 2-ой Тупиковой улице посёлка Молитовский города Горького затон произошёл пожар.
Пожарные приехали довольно быстро, но огонь успел выесть половину кухни вместе с крышей над ней…
 
В доме жила тогда только одна бабка Анна, мать моей матери.
Все её дети уже разлетелись из родового гнезда, получив отдельные квартиры.
 
Моя мать взяла её в нашу пустующую неотремонтированную толком трёхкомнатную квартиру.
Зимой бабка чуть не замёрзла в ней (температура в её новом месте обитания не превышала в морозы более плюс восьми).
 
Узнав об этом, вторая дочь бабки Анны, моя кока, тетя Тоня, взяла полузамёрзшую бабку к себе в Шатки.
Приютить, отогреть, приласкать.
 
Там, спустя полгода, бабка Анна и отдала Богу душу.
В 1989 году её похоронили.
 
Я не мог присутствовать на похоронах, так как был в это время в Ивделе.