Азиат
Азиат
«Не знать истории — значит всегда быть ребенком». Цицерон.
«Они были гневом Господним. Так часто, как его возмущение вырастает против верующих, он наказывает их Гуннами, чтобы, очистившись в страданиях, верующие отвергли соблазны мира и его грехи и вошли в небесное королевство».
Исидор Севильский, архиепископ Севильи VII века.
Аттила
Мои раскосые народы!
Что с первородною свободой
И с первобытным естеством,
И с первозданною природой,
Где небо – крыша, степи – дом,
Расстаться так и не смогли.
И с украшением земли
Из полудиких табунов
Плененных вами скакунов
Остались в сердце Ойкумены.
Уклад соседей, перемены
Отвергли, зная, что они
Не скрасят никогда вам дни.
Вы на земле теперь одни,
Помимо трав, зверей и птиц,
Кто не попрал святых границ
Стихий и мира в них живущих,
Ушедших мир и мир грядущих.
Ликует буйный Рим… Умирающий гладиатор М.Ю. Лермонтов
«Цивилизация! Что это такое? Подкуп, интриги, рабство, империя немощных людей, и император, который красится!»
Из к/ф. «Аттила завоеватель». 1954 г. Аттила прожил почетным пленником в Риме 8 лет. Где обучился грамоте и изучил римское войско.
Аттила
Прекрасен Рим и города!
Мощеных улиц прямота,
Колон и статуй стройный ряд,
И храмы с термами разят,
И сами за себя твердят,
Что вечным будет праздный Рим –
Неизмерим и несравним
Ни с чем, ни с кем и никогда
Его не поглотят года!
Восток в сравнении поблек.
Ничтожен всякий человек,
Один оставшись на один,
С величьем Рима! Господин
Не повторяет здесь наказ
Рабам про место лишний раз…
А праздник, пир и торжество –
И естество, и божество,
И Рима цель, и мира дань,
И неочерченная грань…
Они – рабы своих умений,
Ненужных каменных строений
И земледельческих трудов
Непредсказуемых плодов.
И оторвавшись от земли,
Себе лишь только принесли
Напрасных, тягостных забот,
Без коих всякий проживет…
Цените счастье степняков –
Простор без каменных мешков.
Поверьте, с юртами стойбище –
Намного лучшее жилище.
Степные травы по весне,
Что гребни на морской волне
С пахучей пеною цветов,
Причуды стаек облаков,
Восход, закат не скроет вам
Камней нагроможденный хлам.
А поле дикое и луг
Не источают смрад вокруг,
Как сточные канавы там.
Но в Риме есть и благодать:
Писать умеют и читать,
Запасы всякого добра.
Ваяют. А из серебра
И золота творят рукой
Изделья, что своей ценой
Превозойдут любой металл,
Какой бы мерой не равнял.
Но что ценнее золотых
Браслетов, кубков, чаш литых –
Так это девушек их вид,
Что наземь из седла сразит…
Вперед на Рим! Нас ждут дела –
Забрать все, что недодала
Или припрятала рука
Судьбы нелегкой степняка.
Вперед на запад и на юг,
Неудержимый полукруг!
Чтоб все окрестные державы,
Столкнувшись с вашей ратной славой
При виде ваших плоских лиц
Забыли контуры границ.
А гул бесчисленных копыт,
Несущих ужас – лучший щит.
В живых оставьте только тех,
Кто годен к рабству, для утех.
Раздайте нескольким коней,
Чтоб разнесли за пару дней
Молву одна другой страшней.
И пусть в грядущие века
При слове «гунн» трясет рука.
И чтобы не было угроз,
Помимо пыльных бурь и гроз,
Других превратностей погоды
Для дикой, истинной свободы.
Император Феодосий I (последний император единой Римской империи)
Аврелий, гость почетный, званный,
В моем дворце всегда желанный,
Ко мне ты вызван рассказать,
Что там за гунны, что за рать
Терзают римские кордоны,
Сметая наши легионы.
Молва одна другой страшней
О скорой и большой войне
С неведомым и злым врагом
Висит над нашим очагом.
Откуда напасть, что за сила
Все приграничье разорила?
Оружие ль у них новей
И человечьих ли кровей
Они или звериных?
Вопросов целый список длинный.
Аврелий
Они по виду азиаты,
Непревзойденные солдаты.
Не скачут в седлах, а живут.
Не сеют, ничего не жнут.
Скотины выпас и охота –
Их каждодневная забота.
А пища – дичь и дикий плод,
Конина, молоко и мед.
Седло для них – жилье и храм.
И всем обязаны коням.
А транспорт – арбы и кибитки.
Ни отступленья, ни отсидки
Не знают гунны, но разят
Врагов из гибельных засад.
Их тактика – всегда вперед!
И даже резкий разворот
Они проделывают так,
Чтоб не замедлить цепь атак.
Ни страх, ни трусость никогда
В сердцах их не совьют гнезда.
Крепки, здоровы, невысоки,
Неописуемо жестоки,
И, кажется, на нас спустил
Ад свору самых гнусных сил.
Для них бураны, снегопады,
Жары, морозов перепады
И засух гибельный полон –
Закалка дикости племен…
Император Феодосий I
Оружье как, доспехи, латы?
Сравнимы римские солдаты?!
Аврелий
Щитов не знают и брони.
В доспехах легких все они.
Металл и дерево, и кость,
И украшений тонких горсть,
Простой, но кожаный кафтан,
Мечи и копья, и колчан,
И незнакомый нам аркан.
Пожалуй, все, добавлю я,
Что страшно изумил меня –
Изогнутый, как рыболовный крюк,
Обратный, мощный, легкий лук.
И стрелы на скаку подряд
Быстрее и точней летят,
Чем наших лучников-солдат.
Но лучший вид вооружений –
Страх впереди передвижений.
Император Феодосий I
– А «гунн» как перевел бы грек?
Аврелий
– Жестокий, дикий человек!
«Аттила – это человек, который рожден потрясти Мир». Приск Панийский, византийский историк V века.
Аттила
Скажи, колдун, пророк пустынный,
Держась за череп лошадиный,
Какие славные дела
Судьба еще приберегла
Мне до неведанной кончины?
Умножит перечень мой длинный
Трудов победных, славных вех
Ее неотвратимый бег?
Шаман
Обласкан ты лучами славы.
Завидный твой сейчас удел.
Грядущее не для забавы –
Для завершенья ратных дел,
Для становления державы
Ты хочешь знать свое, ну что ж,
Смотри и слушай, и поймешь:
Все в этом мире, как одно
В ковер судьбы заплетено.
Не нами предопределен
Рисунок, цвет, узор и тон
Твоих успехов и побед,
Каких еще не видел свет.
Их скрытый смысл, тайный код
Лишь посвященный разберет.
Узоры – тропы на пути,
Который должен ты пройти.
А в кружевах, заметил ты,
Предметов и существ черты? –
Вот лев с поникшей головой,
А вот медведь, вот пес цепной.
Над ними конь из наших мест.
А вот – тиара, рядом крест.
А справа – груди юной девы.
Но силуэты только слева.
А дальше войлок неказист,
Узоров нет, простой и чист,
Как выцветший осенний лист…
Остерегайся белой девы –
Ее краса, ее напевы
Тебя погубят ясным днем…
И все что нажито трудом
И ратным подвигом племен,
Исчезнет скоро до времен
Великих, новых, тех, когда
Воспрянет новая орда…
Золото
Разве это можно есть? – Маугли в покинутом городе перед сокровищами.
Металл царей и царь металлов,
Золотоносных ареалов
Итог старательских трудов
И всех грабительских походов,
И узаконенных доходов
Размер, мерило и остов.
Ты и проклятье, и награда
Твой блеск – могильная лампада
И солнца восходящий луч,
А сладкозвучный звон тянуч –
Услада немощных сердец.
Кому-то старт, кому – конец.
Твои клейма на слитках, пробы
Годятся наилучше, чтобы
Проверить все на чистоту –
Мораль, труды и доброту…
Сияй же солнечный металл –
Цивилизации запал,
Добра и зла, и всех начал
Определяющий кристалл…
Прошли здесь гунны
Все кончено… Еще вчера
Играла шумно детвора.
В тени беседок у реки
Вели рассказы старики.
Внимал им зрелый люд и юный
Убиты все – прошли здесь гунны…
Мололся хлеб, паслись стада.
Везде все было, как всегда.
Женились, замуж выходили,
Рожали или хоронили.
Следили солнца ритм и лунный.
Ненужно все – прошли здесь гунны…
Воскресный день, но службы нет.
Дымит обугленный скелет
Церквей и колокольный звон
Неслышен, как и речи, он.
Ни трубных звуков нет, ни струнных
Умолкло все – прошли здесь гунны…
Везде обломки ремесла.
Дома сожженные дотла.
Изрублен раб и господин.
Их различит лишь Бог один.
И сети в лодках у лагуны
Бесхозны все – прошли здесь гунны…
На первый взгляд представляется парадоксальной встреча двух личностей. С одной стороны, Аттила – государь, стоявший во главе гуннской империи, грозный завоеватель; человек, глубоко вобравший в себя языческие представления своего народа. Имя его еще раз всколыхнуло язычество Востока и Севера Европы в пору начала распространения христианства. С другой стороны, это папа римский Лев I – глава христианской церковной иерархии.
Молитва
Стою один надломленный
Я в комнате пустой.
Униженный, разгромленный,
Печалью переполненный,
От скорби сам не свой.
И жизнь постылой кажется,
И смерть не так страшна.
Все не идет, не вяжется,
Опустошен до дна.
Но знаю путь и действия
И падаю ничком.
И славлю Бога песней я
Признательно во всем.
И ангелы небесные
Построены в поход –
На битвы, схватки честные
Архангел их ведет.
И голоса неслышные
Услышу я, молясь.
И образы подвижные
Увижу я, крестясь.
Небес достичь – несложное,
Когда впускаешь Дух.
На все, что невозможное,
Ответ приходит вдруг.
Душа опять спокойная
И в сердце мерный бой.
И все что надо – стройная,
Простая и достойная
Молитва и покой…
Рим в страхе замер … Ожиданье
Погрома – хуже истязанье,
Чем сам погром, его итог.
И уповают все, что Бог,
Который сонмище «титанов»,
И иже с ними истуканов,
Взойдя на крест, низвергнул в ад,
И Рим от азиатских стад
Спасет всесильною рукой.
Не даст стереть им Город Свой
И жечь предания святые,
Громя соборы расписные.
Не даст глумиться над могилой
Апостолов и светлой силой
Развеет полчища чужие.
Спасет и мир, спасая Рим.
Не даст доверенным своим
В отечественных сгинуть битвах,
А пребывать всегда в молитвах.
Закончив скорбный крестный ход
У стен и башен, и ворот,
Наместник Бога на земле
С крестом и образом в седле
На встречу молча поспешил
С главою войска темных сил.
Под ним покорный белый мул.
Вдали охранный караул.
Вот встретились со взглядом взгляд:
Святейший Муж и азиат,
И папский мул, и конь Аттилы –
Непримиримые две силы.
Но первым мул отводит взгляд,
И папе первому прелат
Помог спуститься из седла.
Дорожка из ковров легла
Под кресло тронное и ждет
Вдали орда и крестный ход…
С коня спустился грозный гунн –
Фортуны дьявольской шалун.
Кивнув Святейшеству, на трон,
Пройдя ковры, уселся он.
Папа Римский Лев I
Аттила, ты непревзойденный
Державный муж и воин конный.
Ты Гог библейский и Магог,*
Которых шлет очистить Бог
От скверны нас перед могилой.
И вот, вплотную подойдя,
Хочу спросить, в глаза глядя,
Узнал ли ты меня, Аттила? –
Давным-давно все это было:
Тебе пятнадцать, чудный Рим.
Ты в нем – почетный пилигрим.
Постиг и грамоту, и счет,
И все, чем славен наш народ.
Но жизнь есть жизнь… Болезнь тебя,
Горячкой чуть не погубя,
Встревожила имперский двор.
И лекари, как на подбор –
Все знатные, но не смогли
Горячки потушить угли.
И умирал ты на глазах…
Молились за тебя в стенах
Друид, шаман и волхв, и маг.
Но ни на йоту, ни на шаг
Скорейшего выздоровленья
Их чары, травы и коренья,
И вопли к предкам… О, беда!?.
Приблизить не смогли тогда.
Я был наставник твой, монах.
Учил о Боге и церквах.
Что есть Христос, что Божий страх…
Не смог я воплотить мечты, –
Язычником остался ты.
Но вспомни…только начал я
И монастырские друзья
Молиться за выздоровленье,
Как нашей верой исцеленье
Пришло, всех сильно удивив, –
О, чудо чуд и диво див!
Да, Бог ответил, ты здоров
Не силой магов и волхвов,
А силой праведной молитвы
Словами, что острее бритвы.
Ты благодарно обещал –
И это выше всех похвал –
Исполнить просьбу и каприз:
Хоть золота всем по карниз.
«Придет свой час», – ответил я.
Завет наш помня и храня…
Пришел и час, пришел и я…
*Гог и Магог (ивр. גּוֹג וּמָגוֹג Gog u-Magog) — в иудейской и христианской эсхатологии названия народов, которые пойдут войной на народ Божий, но будут повержены огнём с неба.
Аттила
Припомнил все, такое было…
Не будь я гунном и Аттилой…
Проси, что хочешь, будет вам!
Я все исполню и воздам!
Папа Римский Лев I
Не надо все… Не трогай Рим…
Не будешь строго ТАМ судим…
И приговор смягчит Судья –
Христос заступится и я…
Аттила
Ответ мой будет только «Да»! –
Пока вечерняя звезда
На западе не возойдет,
Уйдет от Рима мой народ!
Военачальник Аттилы
О чем понтифик говорил?
Аттила
О том, что выше наших сил…
Конец
Кримхильда – бургундская принцесса, которая не пожелала стать женой Аттилы и он собственноручно убил ее отца и брата и жениха, и уничтожил королевство германцев. А ее увел силой в свой лагерь. По преданию именно она убила Аттилу, у которого уже было 1000 жен со всех покоренных стран.
Аттила
Нет лучше яства, чем конина.
Напитков слаще нет, чем вина.
И большей радости и счастья,
Чем девы тонкие запястья
На шее вашей и плечах,
И ожидание в глазах
Искать не стоит в этом мире.
Будь он повыше и пошире.
А новая твоя жена,
Как новая весна она.
Подайте блюда из конины
И кубок пенящийся, винный!
Введите новую жену!
Хочу зарю, хочу весну!
…Он мертв, прощальные одежды
Укрыли планы и надежды
Друзей, союзников, родни.
И впереди неясны дни.
Кримхильде истекли они…
Живой положена она
Во гроб к нему – муж и жена.
Живая возле мертвеца –
Два разных мира и лица.
Еще милей ее краса,
Еще белей ее коса,
Еще бездоннее глаза,
Еще кристальнее слеза
Смотрелись рядом с дикарем
С обветренным и злым лицом.
Застывший навсегда оскал
Свирепей и страшнее стал.
Вложили гроб их золотой
В серебряный с резной каймой.
Потом в литой железный гроб.
Потом печать с заклятьем, чтоб
Спокойным сон был все века
Принцессы и кочевника.
Запруда воды отвела
Реки, что медленно текла
Чужой равниной, не степной.
Разрыто для могилы дно.
В нее опущен гроб тройной,
А после дамбу разобрав,
Реку вернули в свой рукав,
Могилу скрывши навсегда.
И после тяжкого труда
Рабов казнили в ту же ночь,
Чтоб никогда никто помочь
Не смог найти могилы след.
Хоть тысячи ищите лет…
Все кончено, с небес орлы
Глядят на пышные столы,
На тризны пир и не поймут –
Зачем война и горе смут? –
Здесь молоко и мед текут,
И столько места для житья,
И солнце светит всем и вся…
Зачем убийства и разбой,
Когда вокруг такой покой,
Такая тишь и благодать!
И так всем хочется сказать:
Давайте жить, бежать, летать
И никогда не умирать!
