27. 6: §6. "Васильсурск". Глава двадцать седьмая: "За стенами ALMA-MATER». Из книги "Миссия: "Вспомнить Всё!"
Глава двадцать седьмая "За стенами ALMA-MATER».
§6. "Васильсурск"
В 1981 году кока (моя родная тётка по материнской линии Антонина) предложила мне воспользоваться купленной ею специально для меня путёвкой в пансионат «Васильсурск», что расположился на живописном берегу реки Волги.
Планов на свои каникулы у меня тогда никаких не было...
Я охотно согласился.
…В пансионате меня встретила дикая скука.
Из развлекательных мероприятий были только танцы под гармошку.
Понятно, что на такие танцы я не ходил.
Прошло время.
Неимоверная скука продолжала донимать меня и моих соседей по комнате.
Те были простыми работягами.
Работали водителями в ПАТО.
Единственным вариантом времяпрепровождения для них оставался скромный междусобойчик, заключавшийся в употреблении крепких спиртных напитков.
Таким образом мы пропили все привезённые с собой деньги.
В последние дни я познакомился с совсем юной девушкой, которая приехала отдыхать вместе с родителями.
Когда она шла в столовую, я восхищённо смотрел ей вслед, фокусируя свой мужской взгляд на широких, обтянутых джинсами ягодицах…
Я улучил момент, чтобы переговорить с ней наедине.
Мы договорились уехать из пансионата на пару дней раньше положенного.
Невинные свидания мы устраивали на лавочке, что стояла на вершине крутого берега.
Сверху можно было насладиться величественным видом медленно проплывающих волжских вод…
За день до отъезда ко мне подошла бабуля из соседнего корпуса, с которой я познакомился при, мягко выражаясь, занимательных трагикомических обстоятельствах.
Она подружилась с одной вульгарной хабалистой особой примерно её же возраста.
Хабалка, в отличие от богомольной старушки, несмотря на семь десятков лет за могучими плечами, страстно искала любовных приключений на свою жирную задницу.
Она притащила к себе в номер худого одногодка-старичка и стала с ним трахаться!
В это же самое время из соседнего корпуса к ней в гости шла та самая старушка-подружка с целью вернуть позаимствованный утюг.
Так как наружная дверь в номер оказалась закрытой, божий одуванчик постучался в окно, за которым вовсю развлекалась морщинистая парочка престарелых любовничков.
Прелюбодейница, ничтоже сумняшеся, резко отодвинула занавеску и перед богомольницей предстали в полной красе два отвратительных на вид голых тела.
У старушки чуть не выпал из рук тот самый позаимствованный утюг!
Она ахнула от неожиданности, начала неистово креститься, приговаривая «Господи, прости!» и кинулась прочь от этого вертепа разврата.
Так вот.
Я опять немного отвлёкся.
Эта старушка подошла ко мне и с заговорческим видом прошептала: «Подойди вон к той девушке…».
«Зачем?» – поинтересовался я.
«Иди. Потом узнаешь! Обещаю, не пожалеешь…» – продолжала настаивать престарелая сводница.
Я посмотрел в сторону и увидел задумчиво читающую скромную девушку, сидящую за доминошным столиком у нашего спального корпуса.
Я подошёл к ней, поздоровался и присел рядом.
Та недовольно посмотрела на меня поверх книги и металлическим голосом (таким произносят обвинительные приговоры) заявила: «Слишком поздно. Я давно тебя ждала, но ты не приходил».
Мысленно удивившись наличию каких-то претензий со стороны девушки, которая мне была совершенно незнакома, я решил подыграть, учитывая слёзную просьбу её соседки: «Признаю, что я виноват. Но, может быть, мы познакомимся поближе за оставшиеся дни?».
«Раньше надо было думать! Я сегодня уезжаю!» – резко парировала мрачная дева.
«Тогда давай встретимся сегодня, перед твоим отъездом» – предложил я спасительный выход из создавшегося затруднительного положения. «Нет!» – истерично выкрикнула моя собеседница, углубившись в чтение давно надоевшей ей книги.
Я предпочёл с чистой совестью удалиться прежде, чем она залепит мне увесистую пощёчину.
«Да пусть хоть сдохнет от злости!» – подумал я, возвращаясь к себе в номер.
По всей видимости, присмотрев в первые дни красивого парня, эта девица рассчитывала познакомиться со мной на танцах, которые я решительно игнорировал из-за отсутствия нормального музыкального сопровождения.
Она красилась, прихорашивалась, одевала лучшие, привезённые на этот случай наряды, регулярно приходила на танцплощадку, а я так и не появлялся.
(Откуда об этом узнала участливая старушонка, живущая в её корпусе, – совсем другой вопрос).
Разъярённая молодая стервочка плюнула и решила уехать из этого тоскливого пансионата, смысл пребывания в котором заключался для неё в злоупотреблении спиртным и перепихоне.
Весь свой гнев за скучно проведённые дни она обрушила на меня, не сумевшего разглядеть в толпе отдыхающих томящуюся самку, готовую на всё ради романтического приключения.
Вместо приятного времяпрепровождения со щедрой «давалкой» я, не ведая о происходящем, проводил все вечера в окружении угрюмых шоферов, заливающих водкой беспросветную тоску.
Впрочем, я совершенно не жалел об упущенной возможности.
На тот момент я был увлечён семнадцатилетней дочкой интеллигентных родителей.
Её папа сильно смахивал на пархатого еврея.
О маме того же сказать не могу: светловолосая миловидная дамочка славянской внешности.
В тот же день с их дочкой мы условились сбежать из пансионата.
Так и поступили.
Я проводил её до дома и напросился на ночёвку, рассчитывая на заслуженный секс.
Дома у неё ровным счётом ничего не было для ужина, кроме картошки.
«О, я умею готовить превосходный картофель-фри!» – самонадеянно сообщил я наивной девчушке.
Готовить что-либо я вообще не умел, поэтому вместо фри в кастрюле образовалась некая мякишеобразная масса.
Мы отведали моё блюдо и пошли спать.
Постелила она мне отдельно от себя на диване, а сама (почему-то в купальнике) легла на своей кровати.
Ночью я пробовал поприставать, но безуспешно.
Она решительно отвергла все мои непристойные домогательства.
Настаивать я не стал и утром покинул несостоявшуюся любовницу.
На следующий день я вернулся к ней.
Она беззаботно болтала со своими подружками…
Когда все стали расходиться, одна из них попросила меня проводить её.
Подружка моей девушки была необычайно красива и более опытна.
Но я сделал вид, что верен только своей избраннице.
Странно, что эта подружка жила там же, где и моя «боевая подруга» Ленка Елутина.
В соседнем с ней доме.
Я не стал провожать её до подъезда, чтобы не засветиться.
Примерно через год я позвонил моей теперь уже восемнадцатилетней девочке.
Та сильно обрадовалась моему звонку, пригласила меня на встречу.
В этот раз я был во всеоружии: накопил деньжат, чтобы посидеть с ней в кафе «Океан».
Мы выпили шампанского, скушали осетра под жареной картошечкой и закусили салатом «Морской».
Когда я стал галантно прощаться с ней у дверей её квартиры, она вдруг спросила меня: «А правда, что за все в жизни надо платить?».
Я не понял, что она хотела этим сказать, поэтому растерялся…
Немного поразмышляв, я согласился: «Наверное, в принципе, ты права».
Чтобы не жалеть об упущенной выгоде.
«Тогда пойдём!» – решительно объявила она, приглашая в гости.
«А родители дома?» – засомневался я.
«Да» – искренне ответила наивная девочка.
«Ну нет, я как-нибудь потом…» – недовольно промямлил я и резво поскакал по лестнице на выход.
Через неделю-две я снова позвонил ненаглядной.
Она опять пригласила меня к себе.
Думая, что она учла моё пожелание, я примчался к ней домой, прихватив пару бутылок красного вина, дабы растопить девственный лёд.
Уже у вешалки со мной, как ни в чем не бывало, поздоровались её родители!
Я обомлел!
Зазноба повела меня в свою комнату, где восторженно, во всех подробностях, рассказала мне, как она совсем недавно лишилась девственности.
Произошло это на картошке, куда их группу направили из торгового училища, где она училась.
Парни вечером стали опаивать девчонок самогоном и трахать всех по очереди.
Когда дело дошло до моей красавицы, она категорически отказалась сношаться под предлогом наличия девственности.
Те сначала уговаривали её, а когда уговоры ни к чему не привели, стали требовать расплаты за угощение.
Они-то и убедили юную дурочку в том, что в жизни надо за всё – абсолютно за всё – платить!
Она и расплатилась.
Терять теперь ей было нечего.
Она вспомнила обо мне, не раз безуспешно пытавшемся разбудить в ней женщину.
Решила отблагодарить.
А может в ней проснулось элементарное половое любопытство: а как будет с ним?
Может, как-то по-другому?
Подозреваю, что историю потери девственности эта доверчивая словоохотливая дочурка поведала не только мне, но и своим родителям.
Те не успели ухватить за члены продырявивших их дитё развратных однокурсников.
Теперь у них возникла реальная возможность сделать это с парнем, желавшим пройти проторенным путём.
Во всяком случае, у меня возникло такое ощущение!
Дочурке в половом акте в тепле и чистоте (к тому же под пристальным взглядом взрослых) они отказать не могли, ведь она уже официально достигла половой зрелости.
А дочка с удовольствием воспользовалась этим стечением обстоятельств.
Чтобы выразить её настроение, перефразирую известную песенку группы «Руки вверх»:
«Вот лежу я в неглиже.
Восемнадцать мне уже!
Так целуй меня везде!
...И шуруй в моей п..де!».
А может я сильно преувеличиваю и и сгущаю краски, маскируя свою повышенную мнительность.
Но любой молодой человек на моём месте вряд ли почувствовал себя раскрепощённо в такой обстановке...
…Когда мы остались наедине в её спальне, она открыла дверцу плательного шкафа, с обратной стороны которой находилось большое, в рост, зеркало.
Потом шустро скинула с себя всю одежду.
Оставшись абсолютно голой, она подошла ко мне для трепетного и крепкого поцелуя...
Я целовал её и одновременно щупал её пышный широкий зад…
Мне всегда импонировал тот тип девушек, у которых зад был шире худеньких плеч.
Нацеловавшись, она легла передо мной поперёк кровати, демонстрируя все свои прелести, в том числе стоячую нежную девичью грудь и прелестный оволошенный холмик лобочка.
Она ждала моих действий...
Мимо нашей комнаты, разделённой с кухней прозрачной узорной стеклянной дверью, изредка мелькали фигуры проходящих мимо родителей.
Мой член никак не мог принять боевую стойку, зная о их присутствии.
Я не стал раздеваться.
Мне было горько, обидно и некомфортно.
Стать вторым в очередной раз я не захотел, несмотря на чрезвычайную привлекательность обнажённого тела молодой женщины.
Без объяснений я встал и ушел.
Уже навсегда.
