Зарисовка из психдиспансера

Что-то осень нынче больно злая,

держится который день мороз,

толпы ждут трамваев, замерзая,

и все время тягостный прогноз:

нет погоды и тепла в квартирах,

есть преступность с новым ростом цен.

Сумерки сгущаются над миром,

и нигде не слышно перемен.

Я, как все, толкусь и замерзаю,

наступаю на ноги, бранюсь,

на вокзалах, рынках пропадаю

и еще урывками лечусь.

От чего лечусь и сам не знаю -

от тюрьмы? Сумы? А может быть,

от себя все время убегаю,

от простого дела - просто, жить.

Но и здесь, в больнице, пузырится,

пыжится, струится жизни ток.

В старом парке старая больница

укрывает душ больных порок.

Здесь в прохладном, чистом коридоре

медленно, ступая как во сне,

девочка вся в нищенском уборе

от стены проходит путь к стене.

И в ее в себя проникшем взоре,

и в ее наклоне головы

мне видны застуженное море

и обледеневшие холмы.

Безучастно бродят мимо этой,

кем-то замороженной, страны

мальчики с фигурами атлетов,

с психикою беженцев войны.

Здесь же, в коридоре, много прочих

вялых женщин, скованных мужчин,

и лишь ближе к наступленью ночи

у больных людей проходит сплин.

Жизнь свое берет - в ночных палатах,

в узких койках пары - млеют, спят.

Из столовой слышатся раскаты -

там надрывно, матерно острят.

Ночь пришла - и я беру за руку

медсестру с косынкой на плечах,

чтобы ей рассеянную скуку

разогнать в косящих чуть очах.

Опытна - боясь обжечься, прячет

нежность глаз за веером ресниц.

А в палатах стонут, шепчут, плачут

и в больную вену вводят шприц.

Наркоманы, психи и пропойцы -

все под этой крышей собрались,

чтоб, хоть здесь, надежды колокольцы

слабым звоном в душах раздались.

Мы же, хоронясь и замирая,

на скрипучей койке у окна

спешно отдаем и отбираем

микроволны страсти и тепла.

А потом уверенность приходит,

что простое дело - просто жить.

Гаснут звезды, новые восходят,

да и как же им не восходить!

Но, вот только, девочке, что с морем,

с Белым морем в сумрачных очах,

никогда не быть в другом уборе,

не любить, с косынкой на плечах.