Глава двадцать третья "На принудиловке"

 

 

 

 

§3. "Военные сборы"

 

 

Летом на пятом курсе всех военнообязанных направили на военные лагерные сборы.

Сборы это мини-служба в армии.

 

Мы находились в условиях жизни обычных солдат-срочников с той лишь разницей, что жили не в казарме, а в палаточном городке на территории одной из танковых частей, дислоцирующейся в глубине Автозаводского района города Горького.

Нам выдали форму образца сорок пятого-пятидесятого года из древних запасов военно-вещевого склада.

 

Палатки мы установили прямо на песке, предварительно соорудив что-то типа опалубки.

Внутри опалубки мы утрамбовали этот самый песок, дабы под ногами чувствовалась твёрдая опора.

 

В палатках наших было постоянно сыро, и портянки, висевшие у самого носа, упорно не желали высыхать!

 

Обедали мы в столовой вместе со срочниками.

Картошку чистили солдаты и потому качество приготовленного таким образом блюда оставляло желать лучшего.

Однажды я чуть было не распорол себе нёбо вставшей поперёк полости рта ржавой иглой!

 

Расписание у нас было полностью идентичным расписанию солдат срочной службы: подъём, зарядка, строевая муштровка до обеда.

После обеда копали окопы и траншеи, бегали на время с полной выкладкой, стреляли по мишеням боевыми патронами из автомата Калашникова, бросали муляжи гранат и настоящие взрыв-пакеты.

В конце совершили многокилометровый марш-бросок с оружием и прочим солдатским снаряжением...

 

Иногда убегали в самоволку.

Кто попадался, тот получал наряды вне очереди.

Личного времени почти не оставалось.

А мужикам хотелось тесно пообщаться с подружками!

Понимаете, в каком смысле...

 

На частых перекурах курили не сигареты с фильтром, как в обычное время, а «Приму».

Тайком заносили в часть алкогольное пойло в виде краснухи.

 

Востроглазое начальство заметило наших парней в нетрезвом виде.

На очередном построении оно предупредило нас о недопустимости подобных случаев употребления спиртного в расположении военной части.

Ребята начали было отнекиваться, а потом, когда майор заявил, что видел пару раз курсантов, не стоявших на ногах, остроумно оправдались, мол, да, иногда качались, но это от усталости.

И сами же расхохотались!

 

По следам той нравоучительной беседы я написал стишок «Самооправдание»:

 

« — Почему не стою на ногах?

Ноги тело носили: устали...

Кисли — сутки уже! — в сапогах...

...И к тому же в мозолях местами...»

 

 

На окраине части располагалось озеро.

Наши мужики, не ведая, что на противоположном берегу озера загорают и купаются обычные люди, среди которых встречаются и лица женского пола, голяком забегали в озеро, распугивая своим нудистским видом окрестных баб.

А мужикам нравилось!

 

Самым назойливым и неприятным делом была обязательная стирка и подшивание белых воротничков.

В день эту операцию приходилось совершать не реже двух раз!

 

 

Прохвост и прохиндей Шурик Малышев и здесь, на военно-полевых сборах, проявил незаурядную сметливость и изобретательность: он пристроился художником в штаб.

По совместительству — слесарем-водопроводчиком.

Талант-многостаночник!

 

Там он был свободен от обязательного распорядка, в том числе от ненавистной строевой подготовки.

Он вальяжно расхаживал между нами и хитро подмигивал, намекая на свои связи в командном составе части.

 

...Два месяца изнуряющей муштровки всё же прошли.

Теперь я понял своего старшего брата Сашу, который в этой же части (только семью годами ранее) сообщил маме в моём присутствии, что решил после сборов жениться.

Где-то сохранилась фотография, как я грустно дежурю под сторожевым грибком в нелепой солдатской форме послевоенного образца, мечтая о встрече со страстной горячей кобылкой Ленкой...

 

 

В конце сборов в части проводился праздничный концерт художественной самодеятельности.

Меня вызвали на сцену.

Я в преамбуле сообщил, что вообще-то являюсь человеком принципиально мирным.

При словах «Я — пацифист» зал дружно рассмеялся...

 

Я прочитал великолепное стихотворение Ивана Рядченко «Когда ты лгал в бою под Сталинградом...»:

 

«Когда ты лгал в бою под Сталинградом

бессмертному сержанту своему,

что не задет взорвавшимся снарядом,

и стон скрывал улыбкою в дыму;

когда ты знал: припасов больше нету,

твердил, что сыт, и, сделавши привал,

как целый мир, последнюю галету

товарищу больному отдавал;

когда в глазах у женщины заветной

ты замечал вдруг жалость, а не пыл,

и лихо врал в печали безответной,

что встретил и другую полюбил,—

 

тогда, сойдя на землю с пьедестала,

швырнув, как тряпку, мантию судьи,

перед тобою правда преклоняла

колени неистертые свои!»

 

 

Солдатская публика взревела от восторга!..

 

 

 

...А я до сих пор реву, когда читаю эти строчки талантливейшего Поэта...