Зарисовки под радужным зонтом. Часть 7
Слышишь, звезды поют
Колыбельную этому миру,
Отодвинув рукою небесную тонкую тюль.
День, нашедший приют
В мягкой шали ночного прилива,
Завершил свой нелегкий, извилистый путь.
С наступлением темноты Луч всегда притихал. Не грустил и не боялся, просто будто признавал власть Ночи: день - моё царство, золотистое, яркое и задорное. Ночь же - время Теней и Мыслей. Время Тишины.
Когда закат, в последний раз взмахнув алым русалочьим хвостом, нырял за линию горизонта, когда затухало далёким плеском небесных волн последнее его зарево, Луч выходил из своего жилища и подолгу сидел на крыльце. Поначалу меня это удивляло.
Крыльцо в лесном домике было удивительное. Даже в пасмурные дни, когда весь мир, кажется, был выткан искусной мастерицей из хрустальных нитей сырости, оно было сухим и тёплым, словно бок живого существа. Мне часто казалось, что это вовсе не светлые ясеневые доски, а золотистая шерсть огромного верного пса, уютно уснувшего у входа. Чуткий страж даже во сне охранял покой маленького своего подопечного.
В этот вечер я тоже вышла на крыльцо. Прихватив тонкий плед и две чашки с ароматными травяным настроем, благодарно погладила босой ногой тёплые доски крыльца, на миг словно ощутив блаженный вздох. Луч сидел на предпоследней ступеньке, обхватив колени. В золотистых волосах играли в прятки малышки-звёздочки, а звезды постарше взирали на них свысока с теплыми спокойными улыбками. Я села рядом, поставив на ступеньку чашки. Парки горячего чая тут же потянулись друг к другу, сплелись, как дружеские руки, и устремились ввысь.
-Ты слышишь? - вдруг спросил Луч. Я прислушалась. Тишина звенела серебряным колокольчиком. Вот только это была совсем не тишина…
-Что? – улыбнулась я.
- Звезды поют... Слушай.
- Слышу. А о чем, как ты думаешь? – мне нравилось слушать Луча. Детская вера в добро удивительно сочеталась в нем с отнюдь недетской серьезностью.
- Каждая о своем, - он зябко повел плечами, и я накинула на нас загодя припасенный плед. – Это как оркестр. Ведь именно потому, что музыкальные инструменты все разные, потому, что каждый играет свою собственную партию, музыка и получается такой волшебной. И в один миг ты видишь в ней и небо, и луг, и лес, и чувствуешь ветерок в волосах и солнце на коже. Видишь тех, кто под эту музыку танцует или просто что-то делает, хоть бы их даже и нет на самом деле. Но они живут в музыке. Так и звезды – они играют мелодию ночи. Каждая свою партию, каждая – свою историю…
- И каждая всякий раз новую, - подхватила я, ловя глазами блеск далеких огоньков. – Ведь звезды очень долго живут, им много довелось повидать – не на один век историй хватит.
Мы сидели на теплом крыльце. Плед обнимал плечи, чай тихонько плескался о белые глазированные берега чашек, грея пальцы и сунутые в ароматный пар носы. Сквозь его узоры звезды выводили уж совсем причудливые хороводы и пели, пели, пели… Пели шелестом трав, голосами сверчков и недремлющих еще птиц, шепотом далекого ручейка. Звезды пели, быть может, одну из лучших своих арий, и ее слушали мы с Лучом, да еще величественные старые ели, сдержанно хлопающие в ладоши колючих изумрудных лап.
