ПРИТЧА
Собрался Старец как-то в путь,
Взваливши на осла тюки
И помолившись как-нибудь,
Поехал Он через пески.
Дорога долгою была,
Жар Солнца не давал вздохнуть,
Хотелось бросить удила,
Но оставалось уж чуть-чуть.
Как вдруг осел зачем-то встал,
Башкой задергал и взревел.
"Быть может кто-то напугал?"
Но ветер лишь в округе пел...
Бил палкою осла Старик,
Тянул за уши и пинал,
Но весь ответ - упрямый крик,
И ни на шаг не оттолкал.
Тут всадник в белом весь возник,
Такой же белый конь под ним,
Смеется: "Глупый ты, Старик,
Как твой ишак неисправим!"
Руками Старец лишь развел,
Что тут сказать, и правда - влип:
"Посмешищем меня осел
Мой сделал, Доблестный Халиф!"
Захохотавши напослед,
Пришпорил всадник скакуна,
И конь, заржав, рванул вперед...
Но были там пески без дна.
Мгновений несколько, и вот -
Ни всадника нет, ни коня...
Следы все ветер заметет,
Другого путника маня.
Старик прищурился слезой
И обнял своего осла:
"Пойдем дорогой обходной,
Твоя упрямость нас спасла!"
Взваливши на осла тюки
И помолившись как-нибудь,
Поехал Он через пески.
Дорога долгою была,
Жар Солнца не давал вздохнуть,
Хотелось бросить удила,
Но оставалось уж чуть-чуть.
Как вдруг осел зачем-то встал,
Башкой задергал и взревел.
"Быть может кто-то напугал?"
Но ветер лишь в округе пел...
Бил палкою осла Старик,
Тянул за уши и пинал,
Но весь ответ - упрямый крик,
И ни на шаг не оттолкал.
Тут всадник в белом весь возник,
Такой же белый конь под ним,
Смеется: "Глупый ты, Старик,
Как твой ишак неисправим!"
Руками Старец лишь развел,
Что тут сказать, и правда - влип:
"Посмешищем меня осел
Мой сделал, Доблестный Халиф!"
Захохотавши напослед,
Пришпорил всадник скакуна,
И конь, заржав, рванул вперед...
Но были там пески без дна.
Мгновений несколько, и вот -
Ни всадника нет, ни коня...
Следы все ветер заметет,
Другого путника маня.
Старик прищурился слезой
И обнял своего осла:
"Пойдем дорогой обходной,
Твоя упрямость нас спасла!"