Помнишь, крошка Мари?
Надоедливый дождь
заблудился средь клёнов и сосен,
Белогривые львы
спят в затишье пустынных аллей...
Я прикрою глаза
и припомню парижскую осень,
А она мне шепнёт:
никогда ни о чём не жалей.
Я люблю Петербург,
ненавидя промозглую слякоть,
Но исконно своё,
безусловно, родней и больней,
Может быть, оттого
мне так часто хотелось заплакать,
Находясь вдалеке
от чертогов его и церквей.
Я влюблён был в Париж -
в город сказок, кафе и каштанов,
Словно книгу читал
свиток древних его площадей,
До рассвета бродил,
как вином, его запахом пьяный,
И шептал имена
обессмертивших город людей.
А в кафе у Мари
каждый, мнящий себя менестрелем,
Дарит песни любви -
нестареющий вечный сюжет...
На жакете Мари
два цветка белоснежных камелий...
(А жакетик её,
был на голое тело надет).
Вижу, как наяву:
дразнит чёлкою огненно-рыжей
И смеётся взахлёб:
Ах, месье, выбираю сама!..
И, наверно бы, я
навсегда с ней остался в Париже,
Да ведь есть Петербург
и волшебная птица зима.
Скоро выпадет снег...
Бело-нежное жизни убранство.
И на донце души
воссияет утраченный свет.
"Возвращайся ко мне,
если снова устанешь от странствий", -
Помнишь, крошка Мари?
Это ты мне сказала вослед...
