Минута откровения
Зароюсь в ворохе бумаг и документов,
Закрашу строгостью чернил порыв души.
Сверкнут забвения лихие палаши
И враз избавят от ненужных сантиментов.
Пропал игривый смех и вера в чудо
Сухой расчет лишь в шаге от руля.
Внутри меня гражданская война
Ломает ритм родного мне этюда.
Унылой болью выльются на лист
Обрывки памяти сквозь холод ледников.
И в каждом такте резкий скрип смычков
Аккордом плавным сменит пианист.
По гладким клавишам скользнет его рука,
Развесит нити музыки на залом,
Гармонии волшебным покрывалом,
Накроет безмятежные сердца.
И все услышат, но не все поймут,
Что эта песня – вся моя натура.
Я не мираж, не серая скульптура.
Я ведь поэт, а не придворный шут!
Ну все! Артист устал, он выбился из сил.
Пусть все уйдут! Покиньте этот зал!
Он пел для Вас, играл и танцевал.
И никогда о славе не просил.
Жестокий зритель оглушил молчаньем.
Ему скучны и лирика и проза.
А потому, увяла моя роза,
Но я еще вернусь воспоминанием.
17.05.2014
Закрашу строгостью чернил порыв души.
Сверкнут забвения лихие палаши
И враз избавят от ненужных сантиментов.
Пропал игривый смех и вера в чудо
Сухой расчет лишь в шаге от руля.
Внутри меня гражданская война
Ломает ритм родного мне этюда.
Унылой болью выльются на лист
Обрывки памяти сквозь холод ледников.
И в каждом такте резкий скрип смычков
Аккордом плавным сменит пианист.
По гладким клавишам скользнет его рука,
Развесит нити музыки на залом,
Гармонии волшебным покрывалом,
Накроет безмятежные сердца.
И все услышат, но не все поймут,
Что эта песня – вся моя натура.
Я не мираж, не серая скульптура.
Я ведь поэт, а не придворный шут!
Ну все! Артист устал, он выбился из сил.
Пусть все уйдут! Покиньте этот зал!
Он пел для Вас, играл и танцевал.
И никогда о славе не просил.
Жестокий зритель оглушил молчаньем.
Ему скучны и лирика и проза.
А потому, увяла моя роза,
Но я еще вернусь воспоминанием.
17.05.2014
