Девушка Юля была старше нас года на три или четыре, она почему-то не смогла куда-то поступить или где-то училась, но не закончила, я вряд ли вспомню точно. В общем, какими-то замысловатыми путями она попала в техникум, на второй курс. Эта высокая, эффектная брюнетка с неправильным прикусом, придававшим ей еще больше шарма, обладала достаточным обаянием, чтобы окружить себя бесчисленным сонмом подружек. По всему видно, она не разделяла подруг по половому признаку, годились и парни, которые подворачивались под руку. Легкость общения, разносторонние интересы самой девушки делали ее весьма популярной среди сокурсников.

Конечно же, благодаря своему возрасту, она вела себя мудрее одногруппниц и сразу прониклась симпатией к незаурядному мальчишке. Ко всему прочему они еще и жили где-то рядышком, в центре города, и уже к середине зимы стали приятельствовать.

Нужно ли говорить о моих чувствах, когда я видела, как они болтали в автобусе, как она легко разглаживала его взлохмаченные кудри, как он с вполне достойным видом говорил ей что-то, совершенно не паясничая и, конечно же, не замечал меня?

Я не хочу вспоминать о жгучей, стыдной, но не такой уж глупой и необоснованной ревности. Юля просто забрала то, что я считала уже своим. Она стала дружить с ним, вопреки мнению окружающих, тем самым давая ему шанс встать в один ряд с другими парнями техникума в глазах девчонок. А уж я могла себе представить, как он всех очарует, если они будут к нему благосклонны.

Моя мечта таяла, становилась еле уловимой. Я стала прогуливать занятия, мне были безразличны все движения, происходящие с участием ближайшего окружения. Все чаще я находила повод не выходить из своей комнаты, и каждый новый день отдалял его от меня все дальше.

Юля сидела на подоконнике и ела яблоко, я шла мимо и неохотно ее поприветствовала.

- Ань, подожди, - она живо оказалась возле меня, - ты не знаешь где Светлана Ивановна? Я ее уже час тут дожидаюсь.

- Она у директора, я сейчас заносила журнал и видела, как она заходила к нему, - ровным голосом ответила я.

- Ой, Ань, можно я тебя попрошу, - заискивающе произнесла Юля.

- Что?

- Ей нужно передать в руки, вот, - она протянула мне тетрадь и зачетку, - только в руки, понимаешь, чтобы Наталья Николаевна не знала.

- Хорошо, я еще здесь буду, передам, - сказала я равнодушно.

- Ой, спасибо, а то меня Рустам в машине ждет, я, конечно, люблю его помучить, но время…

- Ладно-ладно, я все понимаю. Рустам важнее, - попыталась я съехидничать.

- Ну, вообще-то, мы скоро женимся уже, так что эти игры ни к чему, понимаешь?

- Да понимаю, иди.

- Пока.

- Пока.

Юля открыто мне улыбнулась напоследок и удалилась, спешно на ходу застегивая дубленку. Я ничего не имела против этой обаятельной девушки, но то чувство, что она могла говорить с ним так просто, а я формально даже не была с ним знакома вроде. Честно, мне это не нравилось.

Мы с Юлей однажды запросто так разговорились на автобусной остановке, она рассказывала о себе много интересного, но я почти ее не слушала. Все время нашей беседы я думала о том, какая она красавица, как блестят ее карие глаза, как аккуратно уложены короткие каштановые волосы, как открыта ее улыбка. В ней было притягательное обаяние, она всегда была в хорошем настроении, с ней было легко говорить о разном. Можно запросто представить, что он с ней говорил на откровенные темы, не стесняясь, ведь она была старше. Как он мог позволить себе непринужденно флиртовать, а она, осознавая это, включалась в игру. Их отношения были доверительны, я думала, что между ними все именно так – просто, беспрепятственно и балансирует на той самой грани, за которой может быть исполнено любое неожиданное желание парня.

А я совсем другая, я ничуть не похожа на Юлю, я не вышла ни ростом, ни фигурою – совсем ничего выдающегося, я не умею так улыбаться, у меня не модная прическа, а дурацкая соломенная коса, я одеваюсь по возможности, а не по желанию и косметикой почти не умею пользоваться. Недотрога, бледная мышка, с грустными глазами и редкими веснушками, в старом мамином пальто и сапогах, купленных на рынке. Конечно, он легко забыл о моем существовании, зачем я нужна ему, когда рядом такая Юля. Ну и пусть у нее есть жених, ведь он не мешает им общаться, пусть у них не будет ничего серьезного, мне мысль о несерьезном мешает еще больше. Если она ему нравится, то пусть сбудутся все его желания, он достоин каждого счастливого мгновения, его жизнь должна быть полной. Мне будет больнее, если он разочаруется, если что-то не сбудется из желанного.

 

Я заставлю любовь оказаться сильней темноты,

Не дробиться на сотни ночей.

Как опавший листок, я лечу, не боясь высоты.

Высота… я забыла о ней.

Прыгнуть в омут, но станет ли глубже моя благодать?

Усмехнитесь упавшему вслед.

Ты смогла б у любимого детское счастье отнять?

Я молчала в ответ.

Но заставлю любовь оказаться сильней тишины,

Распахнув твой мирок,

Я внесу диким медом пропахшую свежесть весны.

Дай мне срок!

 

У меня в руках была тетрадь и зачетка, вот уже пятнадцать минут я сидела в кабинете оргсинтеза, глядя на отражение в стекле бледного своего лица. Раскрыв зачетку, чтобы просто из любопытства посмотреть Юлькины оценки, я увидела на фотографии его глаза. Это его зачетка и его тетрадь - я листала конспекты по аналитике. Конечно, кто же еще кроме милой Юлечки смог бы сделать такое одолжение?! Вот так значит, суетитесь, голубки, уже друг за друга. Мысли прыгали одна чернее другой, я придумывала всякую напраслину, воображение рисовало мне их идиллические беседы, их взаимные нежности. Вот в этом месте даже подписано не его рукой несколько фраз из лекций, значит, они даже на занятиях не расстаются, сидят, шушукаются, улыбаются друг другу, вместо того, чтобы думать об учебе. Как же, зачем отвлекаться на такие глупости? А теперь вот «хвосты» подбирают, на пару стараются. Ух! Ненавижу! Ненавижу обоих, улыбаются мне в глаза, особенно эта стерва! Стоп… Что это?!...

На листе тетради, прямо посреди конспекта лекции по хроматографии ясно написано «Анечка» и маленький цветочек рядом. Что это?! Вот же еще, на полях возле схемы pH-метра «Аня» жирно так, неоднократно вычерчено чернилами. Я закрыла тетрадь, устав таращится на собственное имя, вписанное в конспект еще раз пять. Хочется сказать, что мысли путались, но нет, в этот момент я была спокойна и убеждена в одном: это именно мое имя, и он думает обо мне так же непрестанно. Отражение в окне глупо улыбалось, глядя сквозь меня.