НЕЗАБЫВАЕМОЕ
Беру альбом… Желтеют фото, –
Им не один десяток лет,
И, может, нет в живых кого-то,
Чей навсегда затерян след.
И я не помню всех фамилий
На снимке том, что берегу;
И даже имя, чьё-то имя,
Назвать, как прежде, не могу.
Нет, не шальные непоседы
Сегодня эти все мальцы:
Они – и бабушки, и деды,
Они – И мамы, и отцы, –
Мои ровесники по школе,
Тех трудных лет ученики,
Когда на мёрзлом хлебном поле
Мы собирали колоски.
Все сорок лиц – как на ладони,
Все сорок – сдержанно тихи.
И среди них – девчушка Тоня,
Что посвятит им всем стихи.
Нет, не тогда… Наступят сроки.
В какие годы – суть не в том.
Она напишет эти строки
Как память сердца о былом.
Кто в чём одет, видны заплаты –
Носить их многим долгий срок.
Простые сельские ребята,
И с ними в центре – педагог.
Та, что была нам лучшей самой –
И друг, и старшая сестра,
Почти второю нашей мамой,
Источник разума, добра.
Мы влюблены в неё пол класса,
Боготворить её не прочь
Она воистину прекрасна,
Отчизны преданная дочь.
Вошла как вихрь. Мы дружно встали,
Не зная, что в последний раз.
А над страною вражьи стаи
Смертельно сыпали фугас.
–«Иду на фронт!» – Нам сердце словно
Ожгло горячее кольцо…
И только снимок этот школьный
Мне сохранит её лицо.
Наш милый, первый наш учитель,
Для нас и ныне Вы – герой.
Любовь Ивановна, простите:
Мы огорчали Вас порой.
Мы – это класс. Смотрю на фото,
Где каждый – словно бы родной,
И не могу назвать кого-то,
Что обойдён бы был войной;
Что почтальон, как вестник смерти,
Кому-то в дом бы не принёс
Беду в заклеенном конверте
И спазмы горькие от слёз.
Звереет враг. И гибнут папы;
В огне и небо, и земля.
Но ждут нас старенькие парты,
И входят в класс учителя.
И не отметкам вовсе рады
В разгар неистовой зимы
Как клятву пишем мы в тетради:
«Мы – не рабы! Рабы – не мы!»
Но города – горят. И хаты.
Убиты тысячи людей.
Чужие, страшные солдаты
Стреляют в женщин и детей,
Чтоб погасить лучи во взгляде,
Укрыть и нас в стенах тюрьмы
За то, что пишем мы в тетради:
«Мы – не рабы! Рабы – не мы!»
Мы – не рабы! Нам это ясно.
И это знают стар и мал.
И Боря, лучший одноклассник,
Об этом молча рисовал.
Неслись под флагами тачанки;
Садился всадник на коня;
«Взрывались» вражеские танки,
Все в клубах дыма и огня.
Всё так. Иль чуточку иначе…
Вот вновь к рисунку он приник,
И карандаш в руке ребячьей
Ему представился как штык,
Как меч карающее-бесстрашный,
И как зенитный пулемёт.
Враз – быстрый росчерк карандашный
И – «сбит» фашистский самолёт…
А вот другой малец – Серёжа,
Что так же учится на «пять».
Его судьба с моею схожа:
Погиб отец, скончалась мать.
И он на фронт всё время хочет…
А как стихи он вслух читал! –
Из декламируемых строчек
Как будто искры высекал…
Ему бы девочкой родиться –
Застенчив, скромен и не смел.
И так бы каждому учиться,
Как он, Серёжа наш, умел.
Родных – лишь бабушка да сёстры.
Не потому ль, что старшим рос,
Не дёргал девочек за косы,
Всё делал честно и всерьёз.
Смотрю на всех, какими были,
Десятилетья сдвинув вспять.
И сколько их, девчушек милых,
Могла б сестрёнками назвать,
С кем было радостно учиться,
Кто мог по верному дружить:
И нужной книжкой поделиться,
И хлеб от сердца предложить.
Кому жилось, как всем, тревожно
Под небом Родины родной.
О, если б было так возможно
Хотя бы встретиться с одной!
Маруся, Юля, Зина, Ася… –
Во мне звучат их имена.
Всех не назвать – ведь их пол класса,
С кем кровно сблизила война.
Война. Зима. Лютуют фрицы.
И скуден карточный паёк.
И папа гибнет под столицей;
А День Победы так далёк!
И книга смочена слезою,
И не поймёшь уже, о ком:
Иль об отце, или о Зое,
Что гонят в петлю под штыком…
Такой мороз! Такая стужа!
Промёрзли стены и порог.
Темно. И ни чего на ужин.
Лишь сводки боли и тревог.
А губы шепчут: «Мама, мама!» –
А мама при смерти, больна…
И вот уже копают яму…
Декабрь… Будь проклята война!..
Его, лихое наше детство,
Что не забыть нам и седым,
Как память грозную в наследство
Мы завещали молодым.
Пусть будет МИР тому порукой,
Как мудрый Родины Завет;
Пусть наши дети, наши внуки
Не позабудут этих лет.
1978г.
_____ _____ _____
Им не один десяток лет,
И, может, нет в живых кого-то,
Чей навсегда затерян след.
И я не помню всех фамилий
На снимке том, что берегу;
И даже имя, чьё-то имя,
Назвать, как прежде, не могу.
Нет, не шальные непоседы
Сегодня эти все мальцы:
Они – и бабушки, и деды,
Они – И мамы, и отцы, –
Мои ровесники по школе,
Тех трудных лет ученики,
Когда на мёрзлом хлебном поле
Мы собирали колоски.
Все сорок лиц – как на ладони,
Все сорок – сдержанно тихи.
И среди них – девчушка Тоня,
Что посвятит им всем стихи.
Нет, не тогда… Наступят сроки.
В какие годы – суть не в том.
Она напишет эти строки
Как память сердца о былом.
Кто в чём одет, видны заплаты –
Носить их многим долгий срок.
Простые сельские ребята,
И с ними в центре – педагог.
Та, что была нам лучшей самой –
И друг, и старшая сестра,
Почти второю нашей мамой,
Источник разума, добра.
Мы влюблены в неё пол класса,
Боготворить её не прочь
Она воистину прекрасна,
Отчизны преданная дочь.
Вошла как вихрь. Мы дружно встали,
Не зная, что в последний раз.
А над страною вражьи стаи
Смертельно сыпали фугас.
–«Иду на фронт!» – Нам сердце словно
Ожгло горячее кольцо…
И только снимок этот школьный
Мне сохранит её лицо.
Наш милый, первый наш учитель,
Для нас и ныне Вы – герой.
Любовь Ивановна, простите:
Мы огорчали Вас порой.
Мы – это класс. Смотрю на фото,
Где каждый – словно бы родной,
И не могу назвать кого-то,
Что обойдён бы был войной;
Что почтальон, как вестник смерти,
Кому-то в дом бы не принёс
Беду в заклеенном конверте
И спазмы горькие от слёз.
Звереет враг. И гибнут папы;
В огне и небо, и земля.
Но ждут нас старенькие парты,
И входят в класс учителя.
И не отметкам вовсе рады
В разгар неистовой зимы
Как клятву пишем мы в тетради:
«Мы – не рабы! Рабы – не мы!»
Но города – горят. И хаты.
Убиты тысячи людей.
Чужие, страшные солдаты
Стреляют в женщин и детей,
Чтоб погасить лучи во взгляде,
Укрыть и нас в стенах тюрьмы
За то, что пишем мы в тетради:
«Мы – не рабы! Рабы – не мы!»
Мы – не рабы! Нам это ясно.
И это знают стар и мал.
И Боря, лучший одноклассник,
Об этом молча рисовал.
Неслись под флагами тачанки;
Садился всадник на коня;
«Взрывались» вражеские танки,
Все в клубах дыма и огня.
Всё так. Иль чуточку иначе…
Вот вновь к рисунку он приник,
И карандаш в руке ребячьей
Ему представился как штык,
Как меч карающее-бесстрашный,
И как зенитный пулемёт.
Враз – быстрый росчерк карандашный
И – «сбит» фашистский самолёт…
А вот другой малец – Серёжа,
Что так же учится на «пять».
Его судьба с моею схожа:
Погиб отец, скончалась мать.
И он на фронт всё время хочет…
А как стихи он вслух читал! –
Из декламируемых строчек
Как будто искры высекал…
Ему бы девочкой родиться –
Застенчив, скромен и не смел.
И так бы каждому учиться,
Как он, Серёжа наш, умел.
Родных – лишь бабушка да сёстры.
Не потому ль, что старшим рос,
Не дёргал девочек за косы,
Всё делал честно и всерьёз.
Смотрю на всех, какими были,
Десятилетья сдвинув вспять.
И сколько их, девчушек милых,
Могла б сестрёнками назвать,
С кем было радостно учиться,
Кто мог по верному дружить:
И нужной книжкой поделиться,
И хлеб от сердца предложить.
Кому жилось, как всем, тревожно
Под небом Родины родной.
О, если б было так возможно
Хотя бы встретиться с одной!
Маруся, Юля, Зина, Ася… –
Во мне звучат их имена.
Всех не назвать – ведь их пол класса,
С кем кровно сблизила война.
Война. Зима. Лютуют фрицы.
И скуден карточный паёк.
И папа гибнет под столицей;
А День Победы так далёк!
И книга смочена слезою,
И не поймёшь уже, о ком:
Иль об отце, или о Зое,
Что гонят в петлю под штыком…
Такой мороз! Такая стужа!
Промёрзли стены и порог.
Темно. И ни чего на ужин.
Лишь сводки боли и тревог.
А губы шепчут: «Мама, мама!» –
А мама при смерти, больна…
И вот уже копают яму…
Декабрь… Будь проклята война!..
Его, лихое наше детство,
Что не забыть нам и седым,
Как память грозную в наследство
Мы завещали молодым.
Пусть будет МИР тому порукой,
Как мудрый Родины Завет;
Пусть наши дети, наши внуки
Не позабудут этих лет.
1978г.
_____ _____ _____
