СВЕТ ПОЛЯРНОЙ ЗВЕЗДЫ
СВЕТ ПОЛЯРНОЙ ЗВЕЗДЫ
____________________________________________
СВЕТ ПОЛЯРНОЙ ЗВЕЗДЫ
Историческая драма
Действующие лица
Алексеевский Александр Николаевич —
следователь Иркутской ЧК
Чудновский Самуил Гдальевич
председатель Иркутской ЧК
Тимирёва Анна Васильевна
арестантка‚ гражданская жена Колчака
Колчак Александр Васильевич
Верховный Правитель Белого движения.
На сцене не появляется.
Место действия: Иркутская тюрьма.
Время действия: 1920 год‚ ночь с 6- го на 7-е февраля
Сцена представляет собой кабинет следователя.
Немного левее центра под небольшим углом к
зрителю стоит стол. На нём телефон, чернильный
прибор, пустой графин со стаканом и лампа-керо-
синка с пригашенным фитилём, слабо освещающая
кабинет. У стола два стула. У левой стены, рядом с
окном, печка-буржуйка. Рядом с ней вязанка дров.
Тут же бачок с водой и ведро. На правой стене, у
двери, расположенной в углу, вешалка, еще правее –
часы-ходики с боем. В центре на стене висит боль-
шая карта Сибири. Над ней пустая рамка с царскими
гербами по углам. На двери, открывающейся наружу,
прикреплён плакат с изображением красноармейца.
Явление 1-е
Вечер. Часы бьют десять.
В кабинет входит следователь Алексеевский.
Он одет в тулуп и бурки, на голове шапка-ушанка,
в руках папка с документами. Он проходит к столу,
кладёт папку и, снимая тулуп и шапку, идёт к вешалке.
А л е к с е е в с к и й. Бр-р! Холод-то нынче какой! До самых костей пронизывает! (Вешает одежду. Потирая руки‚ идёт к столу.) Никак не привыкну к сибирским морозам. (Подкручивает фитиль‚ увеличивая яркость лампы.) А в нынешнем двадцатом февраль по-особенному лют: птицы – и те на лету замерзают! (Греет над лампой руки.) Думаешь на службе отогреться, ан нет! Печи уж и забыл когда топили. (Направляется к «буржуйке».) Да и чем топить-то? Угля нет, шахты закрыты, транспорт стоит. (Садится на корточки‚ подкладывает дрова.) Оно понятно – война, разруха!.. Вот понаставили «буржуек», а что толку? Лишь дрова жрут!
Направляется к столу, садится, открывает ящик,
вынимает из него папки, раскладывает.
– Не встречал ничего отвратительнее Иркутской тюрьмы: до чего здесь грязно, мерзко, неустроенно! (Берет со стола графин‚ идёт с ним к бачку‚ наполняет водой.) Одни тюремные камеры чего стоят! Настоящие каменные мешки! Будто не для людей строили. Летом в них сыро, плесень, зимой – иней на стенах!.. (Возвращается‚ ставит графин на стол.) И как только арестанты выдерживают? Вот возьмут да и окочурятся они у нас, так и не дождавшись суда!.. (Задумывается.) Хотя, какой там суд! Тут бы самим арестантами не стать! (Осматривает ручку‚ пробует перо.) Нынче с властью полная чехарда: вчера белые, сегодня красные! Завтра, глядишь, опять белые... (Кладёт ручку‚ идёт к часам.) На днях снилось, будто я, следователь, даю показания! До сих пор не по себе... (Заводит часы.) Смутное нынче время. Все словно обезумели! Брат с братом как заклятые враги воюют. Кровь рекой льётся! Когда такое было? Живёшь как на вулкане! Всё зыбко и непредсказуемо. Сегодня ты князь, а завтра извольте в грязь! Кто ещё недавно мог предположить, что сам Верховный Правитель белых, адмирал Колчак, окажется у нас под арестом? (Идёт к столу.) Это дружкам его заграничным, чехам с французами, в ножки поклониться надо. Выдали нам Колчака и глазом не моргнули! Союзнички хреновы! Почуяли, что жареным запахло, вот Колчаком и откупились. (Садится‚ раскрывает папки‚ листает бумаги.) От такого иудства белых поначалу оторопь взяла. Не знали, что и предпринять. Нынче,...похоже, очухались, зашевелились, бывшего своего Правителя надеются из плена вызволить. Под самый Иркутск подступили. Даже ультиматум прислали!.. Что будет?.. Тут ещё большевики воду мутят
За дверью насвистывают песню «Смело мы в бой пойдём!»
Вот! Помяни чёрта...
В кабинет стремительно входит Чудновский.
Явление 2-е
Алексеевский и Чудновский
Ч у д н о в с к и й (слегка картавя). Здорово‚ Николыч! (Подходит к Алексеевскому‚ жмёт ему руку.) Ну что? Всё же наша взяла? Я ведь говорил тебе, что вам, эсерам, власть не удержать.
А л е к с е е в с к и й (разводит руками). Где уж нам с вами тягаться, Самуил Гдальевич! Вы, большевики, на перевороты великие мастаки!
Ч у д н о в с к и й (усаживается на край стола‚ назидательно похлопывает Алексеевского по плечу). На передовой класс надо опираться, браток! Пролетарии – силища несметная! А вы всё лапотников обхаживаете, да бомбочки в плохих правителей мечете.
А л е к с е е в с к и й. Чем же тебе лапотник плох? Он всю Россию кормит! А вот насчёт террора... Тут ты прав! Им ничего не добьёшься.
Ч у д н о в с к и й. Не скажи! Как раз-то сейчас террор и необходим! Только классовый. Чуешь разницу? (Пристально смотрит Алексеевскому в глаза).
А л е к с е е в с к и й. (Отводит взгляд‚ принимается что-то писать). Чую. Масштаб такой, аж дух захватывает! (Смотрит на Чудновского.) Не вяжется это как-то с социальной справедливостью, за которую мы боремся.
Ч у д н о в с к и й (соскакивая со стола). Именно – боремся! А в борьбе, сам понимаешь, кто кого! (Наклоняется над столом‚ упираясь руками в столешницу). Вот когда всё буржуйство под корень изведём, тогда и наступит эта самая справедливость! (Отрывается от стола‚ идёт по кабинету‚ оглядывая его).
А л е к с е е в с к и й. Мы же все из одного корня!
Ч у д н о в с к и й. (Останавливается‚ подходит к Алексеевскому). Э-э! Да ты, гляжу, в теории слабоват! Революционных классиков не читал, что ли?
А л е к с е е в с к и й (продолжает что-то писать). Недосуг мне, Самуил Гдальевич. Работы, вон, невпроворот!
Ч у д н о в с к и й (презрительно машет рукой). Какая это работа? Волокита одна! Пора настоящим делом заняться! Тебе уже известно, что вместо вашего Попова назначен я?
А л е к с е е в с к и й (не отрываясь от письма). Как же! Все только об этом и жужжат. Бывший балтфлотовец Ч у д н о в с к и й – председатель Чрезвычайки! (Смотрит на Чудновского). Блестящее начало карьеры, Самуил Гдальевич! Тебе ведь и тридцати-то нет?
Ч у д н о в с к и й (недовольно морщится). Николыч! Ты вот это самое – по имени-отчеству-то – брось! Заладил как попугай: «Самуил Гдальевич, Самуил Гдальевич!» Сёма я! Понял!
А л е к с е е в с к и й (удивлённо). Как – Сёма?
Ч у д н о в с к и й. Да так – Сёма! Для тебя, конечно. Для других – товарищ Семён.
А л е к с е е в с к и й. Постой! Не пойму что-то. Имени своего чураешься, что ли?
Ч у д н о в с к и й (раздражённо). Да ты сам-то пораскинь мозгами: большевик – и с библейской кликухой! Са-му-ил! Срамотища! Мне это – во! (Проводит ладонью по горлу.) Ты когда-нибудь стоял голым в строю – грудь вперёд, руки по швам?
А л е к с е е в с к и й (смеясь). Слава богу, не приходилось.
Ч у д н о в с к и й. То-то! А я... (огорчённо машет рукой). Это предки мои, хрычи старорежимные, постарались. Мать их!.. Да что с них взять. Темнота!.. Сам понимаешь, родителей не выбирают!
А л е к с е е в с к и й (еле сдерживая смех), Не смеши! Откуда же им было знать, что ты в переустройство мира ударишься?
Ч у д н о в с к и й (зло). Смешно дураку! Откуда, откуда...
А л е к с е е в с к и й (Смахивая слезу). Ну, да ладно! Бог с тобой! Сёма, так Сёма, мне даже удобнее. Ты ведь мне в сыновья годишься...
Ч у д н о в с к и й (строго). Вот про это забудь. Тоже мне, папаша выискался! В революции мы все равны: все друг для друга братками будем! Я гляжу, на тебе полным полно старой окалины. Не в ногу со временем идёшь! (Значительно) Бога, вон, два раза упомянул! Давай, перековывайся! (Снова идёт по кабинету, осматривая его.) И работу нашу заново ковать станем. (Оглядывает печь‚ заглядывает за вязанку дров‚ смотрит в окно). Я тут пробежал по тюрьме, так прямо скажу: это не тюрьма! Это чёрт знает что! Арестанты как тараканы по коридору шныряют, с караулом чуть ли не в обнимку ходят! (Идёт к карте‚ смотрит на неё). Письма на волю и обратно стайками летают! А свиданья – так каждый день! Как такое понимать?
А л е к с е е в с к и й (пишет). Что тут непонятного? Караул осторожничает. Ему не резон отношения портить – вдруг власть переменится?
Ч у д н о в с к и й (заглядывая за карту). Ржавый якорь им в кишку! Не переменится! Наша власть навсегда! (Замечает пустую рамку). А это что за пейзаж?
А л е к с е е в с к и й (бросая взгляд). Здесь до революции Николашка красовался. При белых хотели портрет Колчака повесить, как символ власти, естественно. Но Верховный не позволил. Дескать, не за власть воюет, а за идею – за великую и неделимую Россию!
Ч у д н о в с к и й (с удивлением). Ишь ты! Поскромничал, значит? (Сплёвывая на пол). Ну и дурак! Потому и сидит теперь на параше. Ха-ха-ха! (Идёт к столу). А я так скажу, браток: власть – архиглавнейшая вещь! Всякая идея без неё что дохлая килька на берегу. Много ли от той кильки проку? Никакой! Одна вонь. Надо бы, Николыч, в эту рамку портрет товарища Ленина вставить. Ленин наш вождь. Пусть все знают, чья нынче власть!
А л е к с е е в с к и й. Где ж я его возьму, портрет-то? Нешто их сейчас печатают? Сам видишь – нынче полная разруха! Да и рамка эта не годится! Видишь, на ней царские гербы!
Ч у д н о в с к и й (внимательно присматривается). Фу‚ чёрт! Верно! (Озадаченно чешет в затылке). Ну, так поищи другую! А за портрет не боись! Я достану.
А л е к с е е в с к и й (решительно). Нет уж, Семен, уволь! Я и так зашиваюсь. Видишь, бумаг сколько? Десятый день Колчака допрашиваем!
Ч у д н о в с к и й (вновь присаживается на край стола‚ берёт одну из папок‚ пробует её на вес). Да! Бумаг у тебя до хрена. По уши ты в них закопался. (Бросает папку на стол). Вот только одного не пойму: чего вы с ним цацкаетесь, с этой белогвардейской сволочью?
А л е к с е е в с к и й. Сволочь он или нет – закон для всех один, Сёма!
Ч у д н о в с к и й (возмущённо). Законник выискался! Сейчас другие законы. По мне – так кончить его, и все тут! Была б моя воля...
А л е к с е е в с к и й (отрываясь от письма‚ удивлённо глядит на Чудновского). А чего это ты так злобствуешь? Можно подумать, что он дорогу тебе заступил.
Ч у д н о в с к и й (нехотя слезая со стола‚ мрачно). Может, и заступил.
А л е к с е е в с к и й. Что, серьёзно?
Ч у д н о в с к и й (нехотя). Было, Схлестнулись однажды.
А л е к с е е в с к и й (откладывая перо). И когда же?
Ч у д н о в с к и й. Ещё до революции. В Гельсингфорсе.
А л е к с е е в с к и й (с интересом). Вот как! Чего же вы не поделили?
Ч у д н о в с к и й (неопределённо отмахиваясь). Да так... Он тогда вскоре смылся, гад. На Чёрное море подался, Я уж было, и братков подговорил. Мы б ему мозги-то враз повышибали! Стоял бы сейчас на том свете навытяжку перед своим начальничком, адмиралом Нипениным.
А л е к с е е в с к и й. Ты, я слышал, был свидетелем убийства командующего Балтфлотом?
Ч у д н о в с к и й (с гордостью). Ха! Свидетелем! Да это я и прикончил его! Заколол штыком как паршивого пса. Не пикнул даже, гад! Эх, была б моя воля!.. (Замечает устремлённый на него взгляд Алексеевского). Ладно. Разболтался я тут. Побегу, к другим загляну.
Чудновский стремительно покидает кабинет.
Явление 3-е
Алексеевский один.
А л е к с е е в с к и й. Ну и ну! (Удивлённо качает головой).
Звонит телефон. Алексеевский берёт трубку.
– Следователь Алексеевский слушает... Что? Не пойму. Какая баба?.. Буржуйская, говоришь?.. Следователя требует? Да кто такая?.. Ах, жена Колчака! Так бы сразу и сказал. Ну, давай её сюда. (Кладёт трубку). Вот мужичьё бестолковое! Я было подумал, что опять кто свидание выпрашивает, или с передачей заминка. С бабами больше всего мороки: крики, слезы, на жалость бьют... Вот Тимирёва – да! Тимирёва – другая. Загадка!
Явление 4-е
Входит Тимирёва, молодая женщина в накинутой на плечи
шубке, поверх которой лежит туго заплетённая коса‚ из-под
шубы видна длинная юбка. Вид у женщины решительный.
Т и м и р ё в а. Господин Алексеевский! Прошу объяснить, почему сегодня мне было отказано в свидании с моим мужем‚ Александром Васильевичем Колчаком? Я не видела его уже сутки! Он болен, сильно кашляет. Я просила передать для него тёплое одеяло. Получил ли он его? И вообще, где он, что с ним, господин Алексеевский?
А л е к с е е в с к и й. Сударыня! Какой я вам господин? Следователь я. Товарищ следователь.
Т и м и р ё в а (дерзко). Что-то не припомню, чтобы мы с вами в дружбе состояли!
А л е к с е е в с к и й (усмехаясь). Хм-м! Ваша правда, чего не было, того не было. Вы ведь, насколько я наслышан, гордая казачка, а я – так, из разночинцев, как говорится, гусь свинье не товарищ! Так что ль?
Т и м и р ё в а (смутившись). Я не в этом смысле...
А л е к с е е в с к и й. Да вы присаживайтесь, присаживайтесь! (Показывает на стул). Можете обращаться ко мне по имени и отчеству – Александр Николаевич. Так вас устроит?
Т и м и р ё в а (смягчившись). Да, вполне! Спасибо. (Садится). Так вот, Александр Николаевич, объясните, почему мне отказано в свидании с адмиралом Колчаком, моим мужем?
А л е к с е е в с к и й (удивлённо). Помилуйте, какой же он вам муж? Колчак отрицает это.
Т и м и р ё в а (растерянно). Как это отрицает? Не может быть!
Алексеевский берёт из папки бумагу и протягивает её Тимирёвой.
А л е к с е е в с к и й. Сами взгляните.
Т и м и р ё в а. Что это?
А л е к с е е в с к и й. Это протокол допроса. Вот здесь... (Указывает нужную строку).
Тимирёва берёт листок.
Алексеевский внимательно наблюдает за ней.
Т и м и р ё в а. (Читает вслух). «Она моя давнишняя знакомая...» (Отрываясь от чтения‚ растерянно). Знакомая?.. Как же так?
А л е к с е е в с к и й. Ну что, убедились? Вот вам и муж! (Отбирает бумаги).
Т и м и р ё в а (осенённая догадкой). Да, да! Конечно! Как же это я сразу не догадалась! Иначе и быть не могло. Он же благородный человек! Он желал оградить меня от возможных неприятностей. Вы что, не поняли?
А л е к с е е в с к и й (несколько разочарованно). Почему же, поняли. Поступок мужчины, должен признать! (Кладёт бумагу в папку) Он и на допросах держится как настоящий мужчина – спокойно, с достоинством! В тюрьме, знаете ли, многие ломаются! Трусят, изворачиваются. Вот, к примеру, его первый министр, известный вам Пепеляев, сразу же отрёкся от своего Правителя и теперь на каждом допросе клянётся в любви к Советской власти!
Т и м и р ё в а (с отвращением). Мразь! Иуда! Вот из-за таких...
А л е к с е е в с к и й. Эх, сударыня! Таких большинство. Вот вы, признаюсь, исключение! Уму непостижимо! Сами на арест напросились, в тюрьму за Адмиралом пошли! Загадка, скажу я вам!
Т и м и р ё в а. Что же тут загадочного? Он мой муж!
А л е к с е е в с к и й. Да бросьте вы! Муж... Муж... Вообразили себя женой декабриста? Этакая княгиня Волконская! Только учтите: она ехала в Сибирь на поселение свободным человеком, а вы арестантка! Я, правда, вас таковой не считаю. Вы ещё слишком молоды и в силу своей житейской неопытности поступили весьма опрометчиво. Мой долг помочь вам. Попасть в тюрьму легко! Вы уж мне поверьте! Сам сидел! Вот выбраться из неё ой как трудно!
Т и м и р ё в а (тихо). Разве я могла поступить иначе? Ведь я люблю Александра Васильевича, и он любит меня.
А л е к с е е в с к и й (вздыхает). Да так ли это? Что-то не верится.
Т и м и р ё в а. Отчего же?
А л е к с е е в с к и й. При обыске у вас были изъяты письма Адмирала, и в них... (Роется в бумагах). Где же они?.. Ага, вот (Читает‚ перебирая письма). «Моя обожаемая...», «мое божество...» Вот ещё! «Моё счастье...» Или вот: «моя звезда!..»
Т и м и р ё в а (возмущённо). Это отвратительно – рыться в чужих письмах! Вы не смеете! (Порывается выхватить письмо).
А л е к с е е в с к и й (отстраняя руку). Только по долгу службы, сударыня! Только по долгу. Поверьте, это не праздное любопытство. Я хочу лишь понять, что подтолкнуло вас к Адмиралу? Почему вы с ним? Что-то тут не так! Ведь вам только двадцать шесть, а ему за сорок. Он уже сед!
Т и м и р ё в а. Александр Васильевич поседел за одну ночь, поседел на моих глазах, узнав о предательстве союзников. Для него это было настоящим потрясением!
А л е к с е е в с к и й (удивлённо). Вот как? Не знал... Вы это серьёзно?
Т и м и р ё в а (с достоинством). Нас в семье врать не обучали!
А л е к с е е в с к и й. Простите! Я не хотел вас обидеть. Знаете, нам ведь иногда тут такие сказки рассказывают... Но вернёмся к письмам. Странные вещи: я из них. узнаю: ваш портрет в рубке боевого корабля, ваша перчатка, увезённая за океан, желание сложить к вашим ногам Константинополь и черноморские проливы! Ни дать ни взять средневековый рыцарь, поклоняющийся даме сердца! Да не игра ли всё это? Ей-богу, ему бы жить во времена Троянской войны или крестовых походов?
Т и м и р ё в а. Почему же? Рыцарство это не пережиток! Это особое состояние мужской души, к сожалению, редкое в наше время. О рыцарской любви мечтает каждая женщина!
А л е к с е е в с к и й (сухо). Что ж, вам виднее. Пусть так. И всё же мне сдаётся, что любовь для него – всего лишь якорь спасения, надёжная бухта в эпоху исторических ураганов...
Т и м и р ё в а. Вряд ли вам постичь всю глубину нашей духовной общности.
Алексеев (запальчиво). Но я стараюсь, сударыня. Ох‚ как стараюсь! И надеюсь на вашу помощь. (Берёт ещё одно письмо). Вот, послушайте, здесь он очень мудро пишет: «Я убедился, как легко овладеть истеричной толпой, как дёшевы её восторги, как жалки лавры её руководителей!» Вот ведь как – убедился, и всё же объявляет себя диктатором! Не странно ли?
Т и м и р ё в а (с горячностью). Это неправда! Верховным Правителем Александр Васильевич был избран, причём, избран тайным голосованием!
А л е к с е е в с к и й. Ну, не всё ли равно!
Т и м и р ё в а (горячо). Не всё! Колчак к власти не рвался. После революции, после того как Россия проиграла войну‚ он находился не у дел, невыносимо страдал, чувствуя себя ненужным и потерянным. И тут неожиданно ему представился случай самому что либо сделать для России! Вы это понимаете? Разве мог он отказаться? Да он смотрел на это как на подвиг, посланный ему небом!
А л е к с е е в с к и й. А ваша любовь! Ведь этим он подверг её смертельному риску!
Т и м и р ё в а (вздохнув). Боюсь, что именно любовь и подтолкнула его на это.
А л е к с е е в с к и й. Роковая вы, однако, женщина! Как же вы, с вашим чутьём, с вашей женской интуицией не удержали Адмирала от губительного для него шага? Наслаждались бы сейчас своим счастьем где-нибудь в Париже, писали бы мемуары...
Т и м и р ё в а (твёрдо). Мы – русские люди и наше место в России!
А л е к с е е в с к и й. Ну, хорошо. Попробуем с другого конца. Расскажите мне – уверяю, не для протокола, конечно – о вашей первой встрече с Адмиралом.
Т и м и р ё в а. О какой? Для нас каждая встреча как первая!
А л е к с е е в с к и й. Ну, о той, когда вы почувствовали‚ что готовы связать с ним свою жизнь.
Т и м и р ё в а (после некоторого раздумья). Это было в пятнадцатом году в Гельсингфорсе... Да, да, в Гельсингфорсе! Мне шёл тогда двадцать второй год. Была война, в целях маскировки город едва освещался синими лампочками. Я шла по улице одна и думала о тяготах войны, о своём маленьком сыне, который остался с бабушкой далеко на юге в моём родном Кисловодске. (Умолкает). Не понимаю, зачем всё это я рассказываю вам, случайному человеку, единственная цель которого – собирать на людей улики?
А л е к с е е в с к и й (мягко). Сударыня, я уже говорил вам, что не считаю вас виновной в чём либо и не веду протокол. Если вам неприятно, если вы не доверяете мне, то извольте – мы прекратим беседу, и я вас не задержу.
Т и м и р ё в а (горько). Какие у меня основания доверять или не доверять вам. Я вас не знаю. Хотя что-то подсказывает мне, что вы... Хорошо. Я продолжу. Продолжу хотя бы потому, что мне надо выговориться, а рядом нет никого. Я одна в своём горе. Так почему бы и не вы?
А л е к с е е в с к и й. Я понимаю вас и обещаю быть деликатным. Итак, вы в Гельсингфорсе, с думой о маленьком сыне...
Т и м и р ё в а. Да. В этот момент за мной неожиданно увязался какой-то подвыпивший матрос. С дисциплиной на Балтфлоте уже тогда было плохо! Он грубо схватил меня за руку и потащил куда-то, отпуская на ходу гнусные шуточки. Я отбивалась как могла. И тут увидела, что навстречу стремительной походкой приближается морской офицер. Я бросилась к нему, и – о радость! – это был Александр Васильевич Колчак, с которым меня недавно познакомил муж! Александр Васильевич не раздумывая заслонил меня собой! Не забуду злобные глаза матроса, упустившего добычу, его картавый голос, изрыгающий угрозы. А Александр Васильевич, суровый, со сверкающими глазами, само воплощение мужественности и благородства, стоял неприступный как скала, презрительно глядя ему вслед!
А л е к с е е в с к и й. Простите, я не ослышался? Вы сказали, что матрос картавил?
Т и м и р ё в а. Да, слегка. (Удивлённо). Но почему вы об этом спрашиваете?
А л е к с е е в с к и й (поспешно). Нет, нет! Извините, сударыня! Продолжайте, я вас слушаю.
Т и м и р ё в а. Вы и представить себе не можете, до чего же я испугалась! Дрожа как в лихорадке, я прижалась к крепкой груди Александра Васильевича, а он, смущённо улыбаясь, гладил мои волосы и говорил что-то ласковое и нежное.
А л е к с е е в с к и й (деликатно выдержав паузу). Признаю – это истинно рыцарский поступок. И, верно, именно тогда...
Т и м и р ё в а (очнувшись). Именно тогда я и поняла, что с этим человеком я пошла бы на край света!
А л е к с е е в с к и й. Краем света, насколько мне известно, оказалась Япония?
Т и м и р ё в а. Да. Хотя, поначалу, наши пути разошлись. Александра Васильевича назначили командующим Черномор-ским флотом. Перед отъездом он просил разрешения писать мне, Я согласилась... Потом была революция, годы скитаний...
А л е к с е е в с к и й. Я знаю, что Колчак был приглашён сначала в Англию, потом в Америку.
Т и м и р ё в а. Да. Его там высоко ценили как военного специалиста. Потом был Китай и, наконец, Япония.
А л е к с е е в с к и й, А вас-то каким ветром занесло на восток, в такую-то даль?
Т и м и р ё в а. Командировка мужа. Уже в поезде, случайно я узнала, что Александр Васильевич совсем рядом. Это решило всё! И поспешила к нему, и мы решили больше никогда не разлучаться!
А л е к с е е в с к и й. Что же получается – чтобы встретиться вновь, вам пришлось с двух сторон обогнуть земной шар?
Т и м и р ё в а. И я сама этому удивляюсь! Видимо, это судьба!
А л е к с е е в с к и й. Просто поразительно! Что ж, я понимаю Колчака. Вы так молоды и красивы! Но что... что вас привлекло в нём?
Т и м и р ё в а. Всё! Его очаровательная улыбка, его лицо. Да, да! Особенно лицо! Выразительное, живое, играющее всеми оттенками мысли и чувства! Он вообще был заметным человеком. Стоило ему появиться, как всё вокруг делалось точно праздник! Его шутки, его рассказы о полярных экспедициях...
Однажды, провожая меня домой, он указал мне на одну единственную звезду на небе, которая никогда не изменяет своего положения среди других звёзд. Для него она была маяком в его странствиях. Он сказал, что в разлуке со мной, глядя на эту звезду, он всегда будет думать обо мне, потому что в его жизни я такая же единственная, неизменная звезда – звезда его счастья! Я смотрела на его лицо, которое словно светилось изнутри, и мне хотелось кинуться в его объятья, крикнуть на весь мир, что не хочу с ним разлучаться, потому что люблю его!..
Но тогда я не посмела этого сделать и лишь обещала, что тоже буду думать о нём, глядя на нашу звезду.
А л е к с е е в с к и й. Думаю, не ошибусь, предположив, что это Полярная звезда?
Т и м и р ё в а. Да. Она всегда видна из окон наших камер... (дрогнувшим голосом) звезда нашего счастья... Извините... Что-то горло перехватило. Можно воды?
А л е к с е е в с к и й. Да‚ да! Конечно! (Наливает воду в стакан‚ подаёт её Тимирёвой). Пожалуйста.
Тимирёва берёт стакан, В это время за дверью
слышится голос Чудновского. Он поёт.
Явление 5-е
Алексеевский, Тимирёва и Чудновский.
Ч у д н о в с к и й (поёт за дверью). «Смело мы в бой пойдём за власть Советов... (Входит в кабинет). И как один умрём...»
Увидев Тимирёву, Чудновский осекается.
Та в испуге проливает воду и в ужасе застывает
с зажатым в руке стаканом.
Т и м и р ё в а. Боже мой! Неужели опять...
Ч у д н о в с к и й. Что такое? Чего это вы, гражданка, на меня выставились, будто чёрта увидели?
Тимирёва как загипнотизированная смотрит на Чудновского.
Тот, в свою очередь, пристально вглядывается в неё.
Ч у д н о в с к и й. Постой! Как будто мне знакомо это лицо. (Алексеевскому). Кто такая?
А л е к с е е в с к и й. Гражданская жена Колчака.
Ч у д н о в с к и й. Что, та сумасбродка, что сама на арест напросилась?
А л е к с е е в с к и й. Та самая.
Ч у д н о в с к и й. Сдаётся мне, что где-то я её уже видел... Может, в Ревеле?
Тимирёва отрицательно мотает головой.
Тогда – в Риге?
Тот же жест. Алексеевский в беспокойстве поднимается со стула.
Уж не в Гельсингфорсе ли?
Тимирёва заметно вздрагивает. Алексеевский быстро
подходит к ней, загораживая от Чудновского, и высвобождает
стакан из её судорожно сжатых пальцев. Ставит стакан на стол.
А л е к с е е в с к и й (Чудновскому). Что ты к ней прицепился? Напугал до смерти! Чуть стакан не выронила, а у меня тут всё на учёте!
Ч у д н о в с к и й (пожав плечами). Я только спросил, не встречались ли мы в Гельсингфорсе?
А л е к с е е в с к и й. Какой Гельсингфорс! Она там никогда не была. Южанка она, с Кавказа. Из Кисловодска родом.
Ч у д н о в с к и й. Да? Странно. Показалось, что ли... (Чешет в затылке). За чем это я к тебе шёл?.. Ах, да! Вот. (Протягивает Алексеевскому клочок бумаги).
А л е к с е е в с к и й. Что это?
Ч у д н о в с к и й. Записка Колчака. (Кивает в сторону Тимирёвой). Ей пытался передать. Караульного подкупил, гад! Пришлось сменить охрану!.. Да, ещё... Будь начеку! Сегодня истекает срок ультиматума, который предъявил нам Войцеховский. Ты же знаешь – дружок Колчака требует выдачи своего главаря и беспрепятственного прохода за Байкал. Наступлением грозит, сволочь! Каков наглец! Колчака ему подавай! А вот шиш ему! Накось, выкуси! (Показывает шиш).
Т и м и р ё в а (вполне овладев собой‚ с тревогой). Что вы наме- реваетесь предпринять в отношении Адмирала? Что с ним будет?
Ч у д н о в с к и й (цинично). Как что? Кокнут его! Как пить дать, кокнут!
Т и м и р ё в а (встаёт со стула‚ гневно). Вы убьёте Колчака без суда и следствия, как убили царскую семью? Это, же преступление! Александр Васильевич известный человек! Он полярный исследователь! Выдающийся флотоводец! Он герой Порт-Артура!
Ч у д н о в с к и й (равнодушно отмахиваясь). Мы тут все герои.
Т и м и р ё в а (насмешливо). Те самые, что в восемнадцатом отдали немцу весь запад России? Хороши герои!
Ч у д н о в с к и й. А что было делать...
Т и м и р ё в а. Ну, конечно! Вы спасали свои шкуры! Если бы Колчак поступил также и согласился на отделение Финляндии, стотысячный корпус Маннергейма давно раздавил бы вас всех в Петрограде!
Ч у д н о в с к и й (Алексеевскому). Николыч! Ты слышал? Оказывается, мы ещё в долгу у адмирала Колчака! (Шутовски раскланивается перед Тимирёвой). Благодарствуем, сударыня! Премного благодарствуем! (Резко меняя тон). А что же тогда ваш Адмирал не сделал этого? Россия велика!.. Пожадничал? (Смеётся). Ха-ха-ха! Жадность фраера сгубила, как говорят у нас в Одессе!
Т и м и р ё в а (презрительно). Жалкий шут! Вы только кривляться и можете. А Колчак за Россию голову был готов сложить! Он радел о её славе! Он не щадил себя во льдах Арктики, прокладывая Северный морской путь! Он открывал для неё новые земли! Да знаете ли вы, что его именем назван остров?
Ч у д н о в с к и й (опешив). Какой еще остров?
А л е к с е е в с к и й (пытаясь разрядить обстановку). Это давняя история. Колчак устремился на помощь пропавшей экспедиции барона де Толля и по пути открыл неизвестный ранее остров. Да вот он на карте‚ остров Колчака. (Подходит к карте‚ показывает рукой).
Чудновский подходит к карте,
в удивлении чешет затылок. Раздумывает.
Ч у д н о в с к и й. Какая чудовищная несправедливость! Ну, ничего. Мы её исправим. Мы перепишем историю заново. (Алексеевскому‚ полушутя‚ полусерьёзно). А в самом деле, Николыч, почему бы не дать острову имя более достойное? Скажем, остров Чудновского?
Алексеевский морщится.
Или, к примеру, остров Алексеевского? Тоже неплохо!
Т и м и р ё в а. Вот как! Вы уже готовы присвоить чужую славу?
Ч у д н о в с к и й (зло). Это вы, буржуи, присваиваете! Кровь народную пьёте!
Т и м и р ё в а (с достоинством). Мы не буржуи! Наши предки из терских казаков. А все, что вы отобрали у нас в Кисловодске, нажито на честно заработанные деньги!
Чудновский хватает стул, на котором до этого сидела
Тимирёва, садится на него лицом к спинке и с интересом
смотрит на Тимирёву.
Ч у д н о в с к и й. Где же это вы смогли столько хапнуть?
Т и м и р ё в а (насмешливо). А вам уж и не терпится? Охотно открою секрет: станьте всемирно известным музыкантом, как мой отец, Василий Ильич Сафонов!
Ч у д н о в с к и й (Разочарованно). А-а! Сафонов... Как же, интересовались! Ваш папаша ещё тот был самодур! Чурался демократии как чёрт ладана! (Алексеевскому.) Представляешь, Николыч – семнадцать лет правил Московской консервра... торией – тьфу, ты! и не выговоришь – правил как настоящий диктатор! Упорный такой! Похлеще Колчака будет! Типичный контрик.
Тимирёва прыскает от смеха.
Что смешного-то?
Т и м и р ё в а. Смешна ваша политическая терминология применительно к искусству. Должна вас разочаровать! В искусстве решает не демократическое большинство, а одарённость! Мой отец был высокоодарённым человеком. Его знал и ценил весь музыкальный мир. Да, он не терпел бездарности и пресекал любые проявления дурного вкуса! Да, он упорствовал! Но лишь в одном – в стремлении к высшему совершенству!
Ч у д н о в с к и й. Чепуха! (С подвохом). Вот скажи – Шаляпин, он, по-твоему, кто?
Т и м и р ё в а. Шаляпин великий артист!
Ч у д н о в с к и й (довольно потирая руки). Вот-вот! Однако, он не гнушался петь с такими как мы «Дубинушку»! А все потому, что Шаляпин сам из мужиков, нашенский. Вот таких мы ценим! Раньше-то он кто был? Просто Шаляпин. А будет народным артистом! Это он заслужил.
Т и м и р ё в а. В искусстве не выслуживаются, а творят! Шаляпин просто не понял‚ с кем имеет дело. Вот Рахманинов понял и – уехал!
Ч у д н о в с к и й. Рахманинов? Кто такой? Он что, тоже пел со всеми «Дубинушку»?
Т и м и р ё в а. Он ею дирижировал.
Ч у д н о в с к и й. Дили... Что? Что он делал?
Т и м и р ё в а. Дирижировал! Не знать такого композитора!
Ч у д н о в с к и й (пренебрежительно). А-а! Сочинитель. Невелика потеря. У нас этих Рахманиновых хоть пруд пруди!
Т и м и р ё в а. Что же тогда вы песни буржуйские поёте?
Ч у д н о в с к и й (удивлённо). Какие такие буржуйские?
Т и м и р ё в а. Ну, эту, например, – как очень смело вы в бой идёте.
Ч у д н о в с к и й. Какая же она буржуйская? (С гордостью.) Это наша боевая песня!
Т и м и р ё в а. Да будет вам известно, что под эту вашу «боевую» песню ещё до революции в петербургских кабаках сентиментальные дамочки пускали слезу!
Чудновский ошалело уставился на Тимирёву.
Т и м и р ё в а. Вы и в самом деле не знали? Это же известный белогвардейский романс! Вы только к украденной мелодии дурацкие слова присочинили – «и как один умрём!» Это что же – пророчество на будущее? Скорее бы оно наступило.
Чудновский в бешенстве вскакивает со стула.
Ч у д н о в с к и й. Эк как она заговорила! С виду девка как девка – с косой, в юбке. А под юбкой-то гидра контрреволюционная прячется! Ну, Николыч! Ну, законник! У тебя под носом махровым цветом измена цветёт, а ты душеспасительные беседы ведешь, тюрьму покинуть упрашиваешь! Немедленно оформи арест, допроси по форме, и чтобы завтра утром протокол лежал у меня на столе. Понял? Пусть она идёт по делу Колчака как его сообщница. Пусть и её поставят к стенке – вмести с ним!
А л е к с е е в с к и й (ехидно). Мы что же – уже и с женщинами воюем?
Ч у д н о в с к и й. У классового врага одно лицо!
Яростно отшвырнув ногой стул, Чудновский выбегает.
Явление 6-е
Алексеевский и Тимирёва.
Алексеевский поднимает стул и ставит его на место.
А л е к с е е в с к и й (укоризненно). Анна Васильевна! Отчаянная голова! Что же вы натворили?
Т и м и р ё в а (тяжело опускаясь на стул‚ растерянно). Сама не знаю как вышло! Не могла сдержаться. Но должна же была я поставить его на место! Как он смеет!
А л е к с е е в с к и й (улыбаясь). Да! Теперь я вижу, что вы казацких кровей! Хотя поначалу сильно напугались. (Серьёзно). Скажите откровенно – это он? Тот самый матрос из Гельсингфорса?
Т и м и р ё в а (после некоторого колебания). Да.
А л е к с е е в с к и й. Нетрудно было догадаться. (Наливает в стакан воду, протягивает Тимирёвой). Выпейте воды и успокойтесь.
Тимирёва с жадностью пьёт, ставит стакан на место.
Т и м и р ё в а (с тревогой). Что же теперь будет?
А л е к с е е в с к и й. Не знаю, не знаю! Вы сильно его озлобили. А он злопамятный! Ваше счастье, что он не узнал вас!
Т и м и р ё в а (устало‚ безразлично). Какая разница. Не узнал сейчас, узнает потом.
А л е к с е е в с к и й, Вы собираетесь ему в этом признаться?
Т и м и р ё в а. Зачем же? Ему об этом расскажете вы.
А л е к с е е в с к и й. Напрасно вы так! Ей Богу‚ напрасно..
Т и м и р ё в а (смутившись). Извините. Вы меня очень выручили! Ради бога извините!
А л е к с е е в с к и й. Ваша горячность погубит вас! Вы хоть пони-маете, что‚ защищая Колчака, навлекаете на себя в будущем неисчислимые беды? Вас постоянно будут преследовать. На вас будут писать доносы ваши друзья и знакомые!
Т и м и р ё в а (возмущённо). Что вы такое говорите! Писать доносы! Это же подло! Такое невозможно!
А л е к с е е в с к и й (с горечью). Ещё как возможно; Анна Васильевна! Ещё как возможно. Вы просто не знаете грязных сторон жизни.
Тимирёва несогласно машет рукой.
А л е к с е е в с к и й. Да, да! Вы и сами, возможно, будете признаваться в том, чего никогда не совершали. Жизнь покажется вам отвратительной и невыносимой!
Т и м и р ё в а. И что же мне, по-вашему, делать?
А л е к с е е в с к и й. Мой вам добрый совет: отрекитесь от Колчака.
Т и м и р ё в а (задыхаясь от негодования). Да как... да как вы смеете предлагать мне подобную гнусность? Бросить любимого человека одного в тяжёлый, трагический для него час?! Предать его?!
А л е к с е е в с к и й, Какое же это предательство?
Т и м и р ё в а. А что же, по-вашему?
А л е к с е е в с к и й. Здравомыслие, Анна Васильевна. Здравомыслие! И адмирал‚ уверен, одобрил бы это!
В презрении отвернувшись, Тимирёва молчит.
Да поймите же, наконец; он человек конченый! Ему уже ничем не поможешь. А у вас вся жизнь впереди!
Т и м и р ё в а (с отчаянием). Боже мой! Неужели в этом мире, всё держится на изменах и лжи?
А л е к с е е в с к и й. Что поделаешь! Жизнь – она как игра в карты! Что тебе сдано судьбой, тем и приходится играть! У кого-то на руках тузы, у кого-то шестёрки. Чтобы не проиграть, подчас приходится и шельмовать!
Т и м и р ё в а. Я не желаю шельмовать! Отречься от мужа, всю жизнь потом терзаться мыслью об этом! I
А л е к с е е в с к и й. Быть может, вы надейтесь остаться в истории женой. Колчака? Напрасно! Для всех вы будете лишь его любовницей, а то и просто, извините‚ «шлюхой!
Т и м и р ё в а (убеждённо). Пусть! Всем не угодишь. Но только жить и умереть с чистой совестью важнее! Да и справедливость, я верю, когда-нибудь восторжествует! (Порывисто поднимается). Извините, что отняла у вас столько времени. Спасибо за всё. Прощайте!
Тимирёва покидает кабинет.
Явление 7-е
Алексеевский один.
А л е к с е е в с к и й (тяжело вздохнув‚ с горечью). Эх, Анна Василь- евна! Когда она ещё восторжествует эта ваша справедливость... Затаскают вас по тюрьмам и ссылкам. Погибнете почем зря!
За окном слышится грохот канонады.
Алексеевский бросается к окну.
Что это? Никак пушки заговорили? Неужели белые решились привести в действие свой ультиматум? Но это же безумие! Им не удастся вызволить Колчака. Это только ускорит его конец!
Явление 8-е
В кабинет вбегает возбуждённый Чудновский.
Ч у д н о в с к и й (с испугом). Ну, Николыч, держись! Слышишь, что творится!
А л е к с е е в с к и й (спокойно). Слышу. Сдержали своё слово белые. Решились таки!
Ч у д н о в с к и й. Прут отчаянно! (С тревогой). Как бы не того! Я ведь думал, что их ультиматум просто блеф.
А л е к с е е в с к и й. Как видишь, не блеф! (Вслушивается). Дело, похоже, серьёзное. Скажи, как в таком случае быть с арестантами?
Ч у д н о в с к и й (срываясь на крик). Да ты псих! Какие арестанты? Не понимаешь что ли, что в случае чего нам каюк! Тебе, может, и всё равно, ты уже вторые полвека разменял, а мне так нет! Я, считай, ещё только жить начал!
А л е к с е е в с к и й. Э-э‚ браток! Если тебе на роду написано...
Ч у д н о в с к и й (истерично). Не каркай, оракул!
А л е к с е е в с к и й. Смотри как переполошился! (Наливает в стакан воды‚ протягивает его Чудновскому). На-ка выпей, и успокойся! Может, всё обойдётся.
Ч у д н о в с к и й (берёт стакан‚ рука его дрожит). Ты думаешь?
А л е к с е е в с к и й. Уверен!
Чудновский жадно пьёт воду.
А л е к с е е в с к и й. Ну вот! А теперь возьми себя в руки‚ и давай подумаем, что нам делать с арестантами. Как быть с Колчаком? Ведь в ультиматуме...
Ч у д н о в с к и й (зло). Пусть они им себе задницу подотрут! Уж Колчака им в любом случае не видать! Не получат они Колчака! (Приходя в себя). Тут, Николыч, вот какое дело! Через товарища Склянского получен секретный приказ от самого Ленина! Колчака, в случае чего... (Проводит ребром ладони по шее).
А л е к с е е в с к и й. Что – ликвидировать??
Ч у д н о в с к и й (с иронией). Нет, отдать белым! И при этом извиниться.
А л е к с е е в с к и й. Нет‚ я понимаю! Но вот так – без суда!
Ч у д н о в с к и й. На кой он тебе, суд? Неужели вину этого гада надо ещё доказывать?
А л е к с е е в с к и й. Так принято во всём мире!
Ч у д н о в с к и й. Ты это про какой мир? Мир насилья? Так мы его разрушим до основанья, а затем... Ну, ты же знаешь «Интернационал»!
А л е к с е е в с к и й. Знаю. Только каким он будет этот новый мир‚ ежели людей без суда расстреливать? Тем более пленных! Их раньше ведь никогда не убивали.
Ч у д н о в с к и й (раздражённо). Раньше... раньше. Что ты всё назад оглядываешься? Ты вперёд смотри!
А л е к с е е в с к и й. А я и смотрю! Убить человека проще простого. А если ошибка? Что тогда?
Ч у д н о в с к и й (назидательно). На то и революционное сознание. С ним не ошибёшься. Запомни это, (презрительно) браток! Ладно, пойду. Надо сделать необходимые распоряжения. А ты... это... ну... забудь, как я тут запсиховал... (Испытывая неловкость). Ну, понимаешь? С кем не бывает!
Чудновский уходит.
Явление 9-е
Алексеевский один. В волнении ходит по кабинету.
А л е к с е е в с к и й. Секретный приказ... Как это некстати! Плохо, ой как плохо складывается всё для вас, Анна Васильевна! Не сегодня-завтра оборвётся ваше хрупкое счастье, и останетесь вы наедине со своим горем‚ одинокая и беззащитная, не зная, как жить дальше... Как бы мне хотелось помочь вам. Очень хоте- лось... Но что я могу?.. Если бы не этот секретный приказ!.. Если бы...
Останавливается от внезапно пришедшей в голову мысли.
А что если... (бросается к телефону). Алло! Начальник караула?.. Следователь Алексеевский на проводе. Распорядись-ка ты, браток, чтобы привели ко мне Тимирёву... Что? Ночь на дворе? А ты не спи на посту... Недавно была? Ну и что?.. Я тебе ещё объяснять должен?? Что значит – «не велено»? Кем не велено?.. Так вот Чудновский и велел мне к утру с неё допрос снять. Усёк?.. Ну, тогда шевелись!
Кладёт трубку, подходит к окну‚ вслушивается.
А бой разгорелся не на шутку!.. Неужто и впрямь смена власти?.. Нет! Силы у белых уже не те. Их отряды разрознены, им бы пробиться за Байкал да уйти в Манчжурию!.. Всё дело в Колчаке... Колчака, понятно, не отдадут. Кто же отдаст козырного туза в игре?.. Но если белые всё же возьмут Иркутск?.. Тогда... (Направляется к столу). Бедная Анна Васильевна! Если б не секретный приказ...
В кабинет входит Тимирёва.
Явление 10-е
Алексеевский и Тимирёва
Т и м и р ё в а. Что случилось, Александр Николаевич? Такая стрельба! Говорят, власть снова поменяется... (С надеждой). Неужели моего мужа освободят?
А л е к с е е в с к и й. Сомневаюсь, Анна Васильевна. Вот, прочтите. (Протягивает ей записку.) Это записка, которую сегодня отобрали у Колчака.
Т и м и р ё в а (читает вслух). «Дорогая голубка моя! Спасибо за заботу и ласку... (Смахивает невольную слезу). Я чувствую себя лучше...» Слава богу! (Продолжает чтение). «Впрочем, о себе не беспокоюсь, ибо всё известно заранее. На ультиматум Войцеховского не надеюсь. Боюсь, это только ускорит развязку...» (Растерянно). Почему он так думает? Войцеховский предан Адмиралу!.. (Смотрит с тревогой на Алексеевского). Неужели Александра Васильевича могут расстрелять?
А л е к с е е в с к и й (отводя глаза). Надеюсь, это не случится, но...
Т и м и р ё в а. Ну, договаривайте же!
А л е к с е е в с к и й (глядя на Тимирёву). Надо быть готовой к худшему.
Т и м и р ё в а. К худшему? Вы полагаете... (Поражённая догадкой). Боже мой! Нет! Они не имеют права! (Закрывает лицо руками). Господи, о каких правах я говорю!.. (Лихорадочно соображает). Что же делать? (Бросается к Алексеевскому). Я хочу видеть его!
А л е к с е е в с к и й (сочувственно). Анна Васильевна, поймите...
Т и м и р ё в а. Нет! Вы не можете отказать мне в последнем свидании!
А л е к с е е в с к и й (с сожалением). Это совершенно невозможно!
Т и м и р ё в а. Потерять его навсегда и не проститься! Поймите, я же люблю его!.. (Бросается к Алексеевскому) Александр Николаевич! Вы же не Чудновский. Вы хороший человек! Сделайте же что-нибудь!
А л е к с е е в с к и й (отступая). Я очень, очень сожалею, но не могу!
Т и м и р ё в а. Я вас прошу! Я вас умоляю! (Падает на колени).
А л е к с е е в с к и й. Что вы! Что вы, Анна Васильевна! Встаньте! Немедленно встаньте! (Бросается к ней‚ поднимает её‚ обнимает за плечи). Горемычная вы моя! Мне вас искренне, искренне жаль! Но поймите – я не имею права...
Тимирёва отталкивает его и отворачивается,
Закрыв лицо руками, рыдает.
Но я попытаюсь...
Тимирёва оборачивается и с надеждой смотрит на Алексеевского.
Только не ждите от меня многого! Я не всесилен. (Идёт к столу‚ снимает трубку телефона). Алло! Начальник караула?.. Мне нужно срочно переговорить с арестантом из пятой камеры... Да, да! С Колчаком!
Тимирёва бросается к столу, выжидательно
смотрит на Алексеевского.
Я знаю, что выходить не велено. Но это же рядом! Можешь ему хотя бы трубку передать?.. Да, да! Очень важно!.. Хорошо! Под мою ответственность! (Передаёт трубку Тимирёвой). Держите, Анна Васильевна! Только, прошу, недолго, а то мне не сносить головы!
Тимирёва берёт трубку.
Явление 11-е
Телефонный разговор.
Г о л о с в т р у б к е. Алло! Колчак слушает.
Т и м и р ё в а. Александр Васильевич! Это я.
К о л ч а к. Анна Васильевна! Боже! Какое чудо, что я слышу ваш голос! А мне вот отказали в свидании с вами.
Т и м и р ё в а. Знаю, Александр Васильевич. Но я... У нас мало времени!
К о л ч а к. Жаль! Мне так много надо сказать вам! Простите меня, милая, обожаемая Анна Васильевна! Не думал я, что всё кончится так плохо!
Т и м и р ё в а. Ещё ничего не кончилось. Всё будет хорошо, Александр Васильевич!
К о л ч а к. Не утешайте меня. Как хотелось мне принести на алтарь божества моего – к ногам вашим, Анна. Васильевна! – всё лучшее‚ что было у меня. Я отдавал этому всё своё умение, всю страсть души своей! Я мечтал сделать вас самой счастливой на свете! Но какой-то злой рок преследует меня!
Т и м и р ё в а (с жаром). Что вы такое говорите, Александр Васильевич! Поймите же наконец, глупый, большой ребёнок, что вы дороги мне такой, какой вы есть! Я люблю вас – и это главное!
К о л ч а к. Милая, дорогая голубка моя! Друг мой верный и самоотверженный! Я преклоняюсь перед вами и безмерно счастлив, что вы были в моей жизни! Но беды, ужасные беды, которые я навлёк на вас...
Тимирева (перебивая его‚ с большой лаской). Это ничего! Я готова на всё, лишь бы не разлучаться с вами, ощущать ласку вашу, смотреть в глаза ваши! (Встревожено). Что там за шум?
К о л ч а к. Кажется, за мной пришли.
Т и м и р ё в а. Кто пришёл?
К о л ч а к. Думаю, мои палачи. (Торопливо). Если мне суждено умереть...
Т и м и р ё в а (перебивая). Нет, нет! Только не это!
К о л ч а к. ...я умру достойно, открыто глядя смерти в глаза!
Т и м и р ё в а (в смятении). Александр Васильевич!
К о л ч а к. О вас... О тебе, о тебе последняя дума моя, милая Аннушка! Прощай, любовь моя, звезда моя негасимая! Да сохранит тебя Бо...
Разговор обрывается.
Т и м и р ё в а (отчаянно кричит). Саша! Са-а-ашенька!!
В трубке гудки. Тимирёва в растерянности застывает на месте.
Явление 12-е
Алексеевский и Тимирёва.
А л е к с е е в с к и й. Что, что случилось? (Выхватывает из рук Тимирёвой трубку‚ подносит к уху). Что такое? Почему прервался разговор?
Т и м и р ё в а (в полной растерянности) Его увели... Это конец! Его увели на расстрел!
А л е к с е е в с к и й. Бог с вами, Анна Васильевна! С чего вы взяли?
Т и м и р ё в а (возбуждённо). Вы знали об этом? Знали? Как же так! Вы же говорили, что будет суд!
А л е к с е е в с к и й. Анна Васильевна!
Т и м и р ё в а. Нет! Вы не имеете права! Тогда и меня, и меня вместе с ним!
Тимирёва бросается к двери. Алексеевский удерживает её.
А л е к с е е в с к и й. Успокойтесь, Анна Васильевна!.. Да успокойтесь же! Что вы себе такое вообразили? Адмирала, верно, переводят в. более безопасное место. Так бывает. Вы же слышите, что творится!
Т и м и р ё в а (вырываясь). Пустите меня, да пустите же!
А л е к с е е в с к и й (ласково). Ну, успокойтесь, голубушка! Стоит ли, право, так убиваться? Пойдёмте! (Осторожно ведёт её к стулу‚ сажает). Вот так.
Тимирёва покорно подчиняется, продолжая рыдать.
Алексеевский наливает из графина в стакан воду, предварительно ополоснув его, и подаёт Тимиревой.
А л е к с е е в с к и й. Вот, выпейте воды. Вам станет легче.
Тимирёва не реагирует. Перестав рыдать, сидит
неподвижно, глядя куда-то в пространство.
Начинает говорить ровным, отрешённым голосом.
Т и м и р ё в а. Как странно...
А л е к с е е в с к и й. Что странно?
Т и м и р ё в а. Всё снова повторяется... Это судьба.
А л е к с е е в с к и й (не понимая). Что повторяется?
Т и м и р ё в а. Мне вспомнился Эльбрус.
А л е к с е е в с к и й (обеспокоено). О чём вы, голубушка? С вами всё в порядке?
Т и м и р ё в а. Эльбрус... огромная вершина... самая высокая на Кавказе... Перед моим отъездом из Кисловодска в Петербург мы с отцом совершали прогулку. Эльбрус открылся нам неожиданно‚ во всей своей красе, встал огромный, белый, как видение, недвижный среди колышущейся степи. Отец сказал: «Гляди и запомни! Может, ты уже никогда не увидишь такого великолепия, такой красоты!» Так и случилось... И вот сейчас...
Алексеевский с тревогой наклоняется над Тимирёвой,
заглядывая ей в глаза.
А л е к с е е в с к и й. Анна Васильевна! Что с вами? (Трясёт её за плечо). Очнитесь!
Т и м и р ё в а. ...И сейчас сердце мне подсказывает, что Александр Васильевич Колчак, великий и красивый человек, уходит от меня навсегда!.. (Отстраняет руку Алексеевского). Не трясите меня. Я не сошла с ума. Скажите, будет ли мне выдано тело Адмирала?
А л е к с е е в с к и й (опешив). Разумеется. Но зачем вы об этом? Ведь ещё...
Т и м и р ё в а. Не успокаивайте меня. Я стойко приму удар! Я хочу быть достойной адмирала Колчака.
А л е к с е е в с к и й. Да разве он умер?
Т и м и р ё в а (поднимаясь со стула). А он и не умрёт! Он будет жить в памяти моей и сердце моём, пока буду жива я!
Спасибо за всё!
С достоинством выпрямившись, Тимирёва уходит из кабинета.
Явление 13-е
Алексеевский один. Потрясённый происшедшим,
он стоит со стаканом в руке.
А л е к с е е в с к и й. Она ещё благодарит меня!.. Удивительная женщина! Какая сила любви перед лицом предательства! Сколько достоинства и обаяния! (Машинально выпивает воду из стакана). Боже мой, что ждёт её впереди? (Замечает в своей руке пустой стакан‚ ставит его на стол‚ задумывается). Но что бы не случилось, я уверен – она не сломается! Она сильная! Она выдержит. (Идёт к своему месту). Я буду ходатайствовать о её освобождении! (Садится за стол‚ кладёт перед собой5 лист бумаги). Проклятые протоколы! (Пишет).
Тимирёва, Анна Васильевна, двадцати шести лет, русская, православная, родилась в Кисловодске в одна тысяча восемьсот девяносто третьем году...
Возникающая музыка заглушает слова. Свет
постепенно гаснет. В луче прожектора
появляется фигура Тимирёвой. На тихом
фоне музыки звучат стихи А. В. Тимирёвой.
Явление 14-е
Т и м и р ё в а.
Позабыть пора пустые бредни:
Жизни замыкается кольцо...
Днём и ночью гибели последней
Я гляжу в холодное лицо.
Всё, что так мучительно любимо,
Что душою выпит о до дна,
Уплывает с папиросным дымом
Сквозь решётку чёрную окна.
И осталось к одному тянуться:
Чтоб н е дрогнув‚ н е потупив глаз,
Стало сил спокойно улыбнуться
В час последний, неизбежный час.
Музыка умолкает, прожектор гаснет, постепенно восстанавливается прежнее освещение сцены.
Явление 15-е
Алексеевский один. Часы бьют шесть раз.
Алексеевский отрывается от бумаг, устало трёт виски.
А л е к с е е в с к и й. Вот и ещё одна ночь пролетела. Уже седьмое февраля. (Складывает в стопку листы). Протокол готов. Осталось вложить его в папку. (Вкладывает листы в папку‚ завязывает тесёмки). Тесёмки что-то не завязываются... Руки дрожат. Ощущение такое, будто оковы на заключённого надеваю, навеки запираю двери его темницы. (Справляется с тесёмками‚ берёт папку в руки‚ задумывается).Какая всё же удивительная судьба! Хоть роман пиши... (Кладёт папку в стол). Может и напишут когда-нибудь!
Луна-то какая! Светло как днём. (Напряжённо вслушива- ется)... И тихо! Никак стрельба прекратилась!.. Что бы это значило?..
Явление 16-е
В кабинет вбегает возбуждённый Чудновский.
В руках у него большой лист бумаги, свёрнутый трубочкой.
Ч у д н о в с к и й (захлёбываясь от восторга). Ну, Николыч, утёрлись-таки белые своим ультиматумом! Задали мы им перцу!
А л е к с е е в с к и й (облегчённо вздыхая). Слава богу! Власть, значит, не меняется!
Ч у д н о в с к и й (осуждающе). Опять ты про бога? Он-то тут причем? Разве я не говорил тебе, что наша власть навсегда?
А л е к с е е в с к и й (не слушая его‚ тихо). Значит ещё не всё потеряно, Анна Васильевна! Не всё!
Ч у д н о в с к и й. Что ты там бормочешь?
А л е к с е е в с к и й (весело). Да вот вспомнил, как ещё недавно один браток чуть в штаны не наложил!
Ч у д н о в с к и й. Ладно, ладно! Храбрец выискался. Лучше сюда взгляни. (Разворачивает трубочку). Вот он, портрет-то! Видишь, достал! А ты говорил... Может ты и не трус, но революционного энтузиазма в тебе ни на грош! А с ним горами двигать можно, реки вспять поворачивать! Ну-ка, подсоби.
Чудновский подставляет к карте стул, взбирается на
него в сапогах и с помощью Алексеевского снимает
тяжёлую раму. Вставляет в неё портрет Ленина.
Смотри-ка, в самый аккурат! (Морщится). Орлы вот только... (Чешет в затылке). Ничего! Орлов как-нибудь потом поотшибаем! Так что послужит еще рамка! Ну-ка!
Чудновский вешает раму на место, спрыгивает со
стула отходит на расстояние, любуется работой.
Ну вот! Другое дело. Сила! Запомни, Николыч! С этого момента новая жизнь начинается!
А л е к с е е в с к и й. А что с Адмиралом, Сема?
Ч у д н о в с к и й (не отрывая взгляда от портрета). С Адмиралом? Полный порядок! Уже отрапортовал товарищу Склянскому, что приказ вождя исполнен. Белогвардейская гидра обезглавлена!
А л е к с е е в с к и й. Что значит обезглавлена?
Алексеевский непонимающе глядит на Чудновского.
Тот нехотя отрывает взгляд от портрета.
Ч у д н о в с к и й. Ну, что ты так смотришь, Николыч? Нету больше Адмирала. Кончили мы его этой ночью вместе с его министром... ну, как его там... Пепеляевым! Вот! Ох и жидким на расправу оказался, стервец! Видел бы ты, как эта тучная свинья валялась у меня в ногах, умоляя о пощаде! Умора! Ха-ха?
Пытается смеяться, но‚ наткнувшись на суровый
взгляд Алексеевского, умолкает.
А л е к с е е в с к и й. А что же Колчак?
Ч у д н о в с к и й (угрюмо). Колчак, Колчак!.. Что ты пристал ко мне со своим Колчаком! Весь праздник мне испортил этот гад! (Пытаясь найти сочувствие). Понимаешь, Николыч, я всё ждал, когда же он сломается? А он... Как будто его не на расстрел, а на прогулку вывели. Стоял себе на пригорке и смотрел в звёздное небо. (С мистическим полушёпотом). И представляешь, лицо его будто светилось! Мне даже жутко сделалось! И лишь когда я скомандовал «пли!»...
А л е к с е е в с к и й (глухо). Всё же сломался...
Ч у д н о в с к и й. Нет! Когда я скомандовал «пли!», он презрительно глянул мне в лицо. Видел бы ты его глаза! О-о! Как тогда, в Гельсингфорсе... Долго теперь они мне будут сниться, эти глаза!.. (Задумывается). Хотел бы я знать, что он высматривал там, в небе? О чём думал в свой последний час?..
А л е к с е е в с к и й. Он искал в небе Полярную звезду.
Ч у д н о в с к и й. С чего это ты взял?
А л е к с е е в с к и й. Более того! Я скажу тебе, о чём он думал. Вернее, о ком. Он думал о той, что была звездой всей его жизни! Он думал об Анне Васильевне.
Ч у д н о в с к и й. О ком? Ты имеешь ввиду эту смазливую бабёнку Тимирёву?
А л е к с е е в с к и й. Её зовут Анна Васильевна. (Осторожно). Ты, случаем, не вспомнил‚ где мог видеть её?
Ч у д н о в с к и й (поглощённый воспоминанием о казни). Не-е. Показалось, видно...
А л е к с е е в с к и й (тихо‚ себе). Ну и слава Богу!
Ч у д н о в с к и й. Что ты там бормочешь?
А л е к с е е в с к и й. Я говорю, что решил ходатайствовать о её освобождении.
Ч у д н о в с к и й (вскипая злобой). Что? Я не ослышался? И это после того, что она здесь мне наговорила? Да ты, видно‚ рехнулся! Ну уж нет! Нехай посидит маленько, спесь поубавит!
А л е к с е е в с к и й. За что же ей сидеть? Она, ведь, в сущности, ни в чём не виновата!
Ч у д н о в с к и й. Таких не бывает! Если нужно будет, вину отыщем. Не таких обламывали!
А л е к с е е в с к и й. Вот как! Крови тебе подавай! Ты, я смотрю, во вкус вошёл!
Ч у д н о в с к и й. А ты то что разволновался? Мир без неё не рухнет. И потом, лес рубят – щепки летят! Время сам знаешь какое!
А л е к с е е в с к и й (закипая гневом). Щепки летят, говоришь? А не много ли ты на себя берёшь? Виновна она или нет – это будут решать выше. Что, скажи мне, с телом Адмирала? Тимирёва просила выдать его для похорон.
Ч у д н о в с к и й (равнодушно ковыряя в ухе). А что выдавать-то? Нет никакого тела.
А л е к с е е в с к и й. Как это нет? Куда же оно подевалось?
Ч у д н о в с к и й. (весело). А сунули его мои молодцы в прорубь и тю-тю! Уплыл Адмирал!
А л е к с е е в с к и й (на мгновение опешив‚ с негодованием). Вы утопили тело в проруби? Бог мой! Я же обещал Тимирёвой!..
Ч у д н о в с к и й. Обещал, обещал... Подумаешь! Да скажи этой потаскушке...
А л е к с е е в с к и й (в гневе бьёт рукой по столу). Самуил Гдальевич!
Ч у д н о в с к и й (заливаясь смехом). ...Скажи ей, что её Адмирал отправился в последнее плавание! Ха-ха-ха!
А л е к с е е в с к и й. Ну и сволочь же ты! (Закрыв лицо руками‚ тяжело опускается на стул).
Ч у д н о в с к и й (нахмуренно‚ с угрозой). Сволочью обозвал... Смотри, как бы не пожалел! Что-то ты больно добренький. Заклятого врага жалко стало?
А л е к с е е в с к и й (с горечью). Мне тебя жалко.
Ч у д н о в с к и й. Это почему же?
А л е к с е е в с к и й. Потому, что сам когда-нибудь сгинешь без следа в пучине беззакония! От рук таких же как ты и сгинешь!
Ч у д н о в с к и й (усмехаясь). За меня не боись! Не сгину. Я теперь знаешь кто? (Многозначительно поднимает вверх палец). Ге-ге-мон! Вот кто я! (Важно‚ с превосходством смотрит на Алексеевского.)
А л е к с е е в с к и й (устало). Нет, не могу больше. Меня уже тошнит от всего этого переустройства! (С отвращением отшвыривает лежащую перед ним ручку).
Ч у д н о в с к и й. Да ты, я гляжу, вредный элемент, Николыч! Надо будет к тебе повнимательней присмотреться. Чую, ох, чую, что ты для нас всего лишь попутчик! И соглашатель! Ты готов со всякой швалью бок о бок жить. С такими как ты мы до светлого будущего не доживём!
А л е к с е е в с к и й (скептически). Да наступит ли оно когда-нибудь‚ это твоё светлое будущее?
Ч у д н о в с к и й. Наступит! Вот когда всех гадов-то перестреляем и наступит! (Безнадёжно машет рукой). Э-э! Да чего я тебе тут толкую!
Ч у д н о в с к и й направляется к двери, насвистывая «Смело
мы в бой пойдем». Неожиданно останавливается.
Проклятая баба! Неужели это и вправду белогвардейский романс?
Крайне раздосадованный уходит.
Явление 17-е
Алексеевский поднимается со стула, нервно ходит
по кабинету, иногда останавливается, возмущённо
размахивая руками, рассуждает вслух.
А л е к с е е в с к и й. Да уж! Перестреляете вы немало! А сколько судеб искалечите!.. Лес рубят – щепки летят! Надо же такое придумать! Дорвались до топора! Да ежели им махать безо всякого разбора направо и налево, весь лес извести можно!.. Щепки летят!.. Это Тимирёва-то щепка? Нет, Сёма! Она не щепка! Такие как она... (Огорчённо машет рукой). Э-э! Да что тут говорить! Каких людей теряет Россия!
Алексеевский подходит к окну, вглядывается в ночное небо.
Вот она, Полярная звезда. Всегда на том же самом месте... Завидное постоянство! Не в пример людям... Бедная, бедная Анна Васильевна! Какой болью, должно быть, отзовётся теперь в её душе этот далёкий и холодный свет, свет Полярной звезды! (Отходит от окна. Внезапно останавливается). Боже мой! Что я скажу ей при встрече? Как в глаза-то посмотрю?! (Бросается к столу). Нет! Бежать надо, от стыда и от позора этого! Бежать, пока и от самого щепки не полетели!
Алексеевский лихорадочно открывает ящик стола,
сгребает папки, бросая их в него. Взяв в руки папку
с делом Тимирёвой, останавливается, задумывается.
Но куда бежать! От суда потомков не убежишь. Когда-нибудь самый дотошный из них извлёчет из архивной пыли вот это дело и с негодованием воскликнет: «Да как же вы посмели, господа хорошие!» Не дай бог дожить до этого времени!
Положив палку на стол, Алексеевский медленно опускается
на стул, закрывает лицо руками. В этой позе он остаётся
до конца спектакля.
Заключительная сцена
Медленно гаснет свет. Фоном возникает музыка.
Это песня И. Талькова «Россия».
Фигура Алексеевского остаётся высвечена прожектором.
Звучит голос.
Г о л о с (за сценой в микрофон). Дальнейшая судьба Алексеевского Александра Николаевича неизвестна...
Луч прожектора на мгновение гаснет. В его вновь вспыхнувшем луче
появляется, фигура Чудновского. Держа руки за головой,
он подходит к стене и становится к ней лицом.
Г о л о с. Чудновский Самуил Гдальевич расстрелян в 1937 году как враг народа...
Луч прожектора гаснет и вновь вспыхивает, сопровождая
фигуру появившейся Тимирёвой. Она выходит на середину
сцены, где останавливается с гордо поднятой головой,
устремив взгляд вдаль.
Г о л о с. Анна Васильевна Тимирёва после тридцати четырёх лет ссылок и лагерей реабилитирована в 1960 году, прожив ещё пятнадцать лет...
Звучавшая фоном песня обретает полную силу.
По ее завершении включается полный свет.
Актёры стоят рядом, готовые к поклону.
К о н е ц
Примечания автора
Пьеса основана на подлинных событиях. Фамилии их участников оставлены без изменений. В тексте самой пьесы использованы подлинные или слегка видоизменённые фразы, зафиксированные в различных документах – письмах, воспоминаниях.
Встреча Тимирёвой и Чудновского в Гельсингфорсе так же как и её телефонный разговор с Колчаком – выдумка автора.
О характере героев
А л е к с е е в с к и й.
Пожилой человек старой закалки с большим жизненным опытом. Умён, достаточно образован, имеет свои взгляды на жизнь, трезво оценивает происходящее. Понимая всю важность возложенной на него миссии, чувствует глубокую ответственность за судьбы людей, сострадает им.
Т и м и р ё в а. Дочь всемирно известного музыканта В.И.Сафонова, женщина прекрасного воспитания и образования. Натура эмоциональная, тонко чувствующая. Характер прямой, решительный. Не лишённая обыкновенных женских слабостей, умеет владеть своими чувствами, трезво оценить обстановку, принять решение. Способна на глубокое чувство, самоотвержение.
Ч у д н о в с к и й. Представитель той тёмной, бунтующей, малограмотной полукриминальной, массы, которую революция призвала себе на службу. Вознесённый мутным гребнем революционной волны над людьми, молодой, не имеющий достаточного опыта жизни и мудрости, он берет на себя право вершить судьбы людей, деля их по классовому признаку – «наши» и «не наши», а то и по принципу личной симпатии и антипатии. Подозрителен, злопамятен, циничен, нагл и в то же время труслив.
Постановщику
Очень важно выявить эволюцию отношений Алексеевского и Тимирёвой по мере развития событий – от сухого интереса и настороженности к состраданию и доверию.
В интерьере кабинета и одежде героев автор указал лишь главное, то, что «играет» в пьесе. В остальном возможны варианты.
Роль Колчака в сцене его разговора с Тимирёвой по телефону может озвучивать актёр, играющий роль Чудновского. Его голос в трубке передаётся через микрофон и громкоговоритель.
Заключительная сцена должна быть заранее записана на фонограмму, что обеспечит точность происходящего.
Стихи Тимирёвой можно использовать для начала и в конце спектакля. В таком случае, голос в заключительной сцене должен сказать в дополнение: «В спектакле использованы стихи Анны Тимирёвой.» Стихи А.В. Книпер-Тимирёвой опубликованы в книге «...Не ненавидеть, но любить», выпущенной издательством «Грааль». Составители И. К. Сафонов, Б.А. Горзев, театр-музей «Благодать», г.
