ПАМЯТИ МАМЫ
Мне не забыть того мороза,
Какой в охапку меня сгрёб,
Когда лошадка из колхоза
Везла к погосту мамин гроб.
В сугробах вязла лошадёнка,
Что понукал какой-то дед;
И на меня, почти ребёнка,
Накинул кто-то старый плед.
Плед не спасал. Как и пальтишко,
Что мне носить в войну пришлось.
И злой мороз, что кочерыжку,
Меня пронизывал насквозь.
Уже ни рук, ни ног, ни тела
Во что меня ни заверни;
Я точно мёртвая сидела, –
Хоть вместе с мамой хорони.
Вослед саням в открытом поле
Брело с десяток человек,
Вокруг каких, по божьей воле,
Метель навьюживала снег.
В снегу, казалось, вся планета, –
Он все окрестности занёс.
И мнилось: в явь не будет лета –
Лишь снег. Да ветер. Да мороз…
И с той поры, «с кем поведёшься»,
Мы не подружимся никак.
Мораль «того и наберёшься»,
Но холод – сызмалу мой враг.
Спасибо, сосенки и ёлки,
За то, что стужу не кляня,
Вовек вам верные иголки
Учили стойкости меня.
«Учись у дуба и берёзы, –
Мне завещал ещё и Фет. –
Когда на них застыли слёзы,
«Молчи и верь», – писал поэт..
И снова зимний ветер лютый
С них рвёт последние листы,
Зверея с каждою минутой, –
«Они молчат. Молчи и ты».
И я молчу, певцу внимая.
Душа берёзы – мне сестра.
И мнится в явь – она из рая,
Её жемчужная кора.
Я чту её.… Но вижу яму.
И как бы вьюга не мела,
Я слышу маму, маму, маму:
«Ох, дочка! Как же ты мала!»
Сглотну слезу, читая Фета,
Неся сиротский свой удел,
И молча с неба жду ответа:
Неужто так Господь хотел?..
Под вой неистовой метели,
В себя вбирая мудрость строк,
Шепчу: «Всевышний! Неужели
Ты так немыслимо жесток?
Прости, чего не понимаю, –
Лишь ты – судья в моей судьбе.
Но коль вернуть не можешь маму,
Возьми, возьми меня к себе!»…
И льну душою бескорыстно
К святому светлому кресту.
И божья творческая искра –
Порука верности Христу.
Январь 1997год
Какой в охапку меня сгрёб,
Когда лошадка из колхоза
Везла к погосту мамин гроб.
В сугробах вязла лошадёнка,
Что понукал какой-то дед;
И на меня, почти ребёнка,
Накинул кто-то старый плед.
Плед не спасал. Как и пальтишко,
Что мне носить в войну пришлось.
И злой мороз, что кочерыжку,
Меня пронизывал насквозь.
Уже ни рук, ни ног, ни тела
Во что меня ни заверни;
Я точно мёртвая сидела, –
Хоть вместе с мамой хорони.
Вослед саням в открытом поле
Брело с десяток человек,
Вокруг каких, по божьей воле,
Метель навьюживала снег.
В снегу, казалось, вся планета, –
Он все окрестности занёс.
И мнилось: в явь не будет лета –
Лишь снег. Да ветер. Да мороз…
И с той поры, «с кем поведёшься»,
Мы не подружимся никак.
Мораль «того и наберёшься»,
Но холод – сызмалу мой враг.
Спасибо, сосенки и ёлки,
За то, что стужу не кляня,
Вовек вам верные иголки
Учили стойкости меня.
«Учись у дуба и берёзы, –
Мне завещал ещё и Фет. –
Когда на них застыли слёзы,
«Молчи и верь», – писал поэт..
И снова зимний ветер лютый
С них рвёт последние листы,
Зверея с каждою минутой, –
«Они молчат. Молчи и ты».
И я молчу, певцу внимая.
Душа берёзы – мне сестра.
И мнится в явь – она из рая,
Её жемчужная кора.
Я чту её.… Но вижу яму.
И как бы вьюга не мела,
Я слышу маму, маму, маму:
«Ох, дочка! Как же ты мала!»
Сглотну слезу, читая Фета,
Неся сиротский свой удел,
И молча с неба жду ответа:
Неужто так Господь хотел?..
Под вой неистовой метели,
В себя вбирая мудрость строк,
Шепчу: «Всевышний! Неужели
Ты так немыслимо жесток?
Прости, чего не понимаю, –
Лишь ты – судья в моей судьбе.
Но коль вернуть не можешь маму,
Возьми, возьми меня к себе!»…
И льну душою бескорыстно
К святому светлому кресту.
И божья творческая искра –
Порука верности Христу.
Январь 1997год
