Моя исповедь

Что такое исповедь? Это признание, покаяние, осознание своего внутреннего я. Именно внутреннего, а не внешнего, физического. Потому что свои физические пороки, если их не осознаешь душой, своим сердцем, своим внутренним миром, ничего не значат. Если человек убил и осознает, что так не должно быть, это не порядок, и внутри его начинает грызть червь совести. Это не страх того, что об этом кто-то узнает, и будет какое-то наказание. Наоборот, он сам стремится рассказать об этом кому-то и понести за это должное наказание. Это покаяние, это исповедь. А если человеку нравится его аморальное поведение, даже, напротив, он гордится собой: «Смотрите, какой я сильный, смелый». И сколько бы его не пытались пристыдить, он будет делать только вид, что он понял. Может даже оскорбить пристыженного, и он вновь на коне цинизма, он «герой» своего окружения. И он никогда не сделал или не сделает сейчас признания, покаяния, подобно первому. А если и сделает, действительно раскается, то со временем его природа возьмет верх над хлипким племенем людей. Он также будет пресмыкаться перед более сильным, но подобным ему человеком и косо смотреть на тех, кто его действительно во множество раз сильней, на тех, кого он считал слабыми. Он будет бессчетное количество раз пользоваться доверием этих людей, но больше никогда слово - «исповедь» не достигнет вершин его души. Но все это осознание своей физической греховности, своих поступков. Но есть другая исповедь, которая хранит в себе что-то скрытое, тайное, и тут нет места, вырывающейся из клетки, совести. Потому что эта исповедь несет в себе удовлетворение тому, кто рассказывает. Здесь не нужен священник, от которого ты прячешь свое лицо, не нужен психиатр, который примется тебя лечить, и не нужен, сочувствующий или восхищающийся твоим поступком, человек. Такая исповедь всегда уходит в глубины детства. В такой исповеди - физические и моральные качества, ни каким образом, не интересуют исповедующегося. А если это где-то и происходит, то все это опять приобретает душевные свойства. Та же кража говорит в ней не о том, что какой-то человек лишился какого-то дорогого и ценного предмета, а сам поступок по отношению к этому человеку, осознание того, что ты причиняешь боль. Иногда это приносит скрытую радость, но зачастую испытываешь ненависть и крайнее неуважение к самому себе. В общем, это вывихнутая, но честная исповедь.

 

С раннего детства я стал проявлять характер. Говорят, что если в человеке есть какое-то физическое отклонение (уродство), он замкнут, а я с детства заика, то замкнутость – это не про меня. Наоборот, я был очень общительным. За что спасибо моим родителям. В их доме часто находились гости: от алкоголиков дебоширов до тонко чувствующих интеллектуальных личностей. И, видимо, каждый по чуть-чуть возился со мной, а так как характер человека закладывается в детстве, оттуда я и набрался всего, что представляю сейчас. Детство свое я практически не помню, за то школьные годы я помню хорошо. У нас в классе было два лагеря ребят: элитный, имеющий даже особые привилегии в отношении отметок, и конечно, преимущество над вторым примитивным, простым лагерем ребят. То же было и у девчонок: кокетливые и дурнушки. Так у меня были друзья и там и там, и порой, благодаря мне, парни с одного крыла находили общий язык с парнями другого. И уже тогда во мне часто поднимался бунт, когда привилегированные ребята просто вымаливали себе оценки, терроризируя учителя. Этот бунт был вызван тем, что я был против этого. Учись, зарабатывай мозгами себе отметки. Сам же я учился, мягко говоря, плохо, но в гуманитарных науках знал себе цену, тем не менее, кто был полным профаном, получал оценки выше моих. Примечательно еще и то, что в школах учителям придумывали разные прозвища, чем скорее вызывали неуважение, чем любовь к учителю, и этим занимались в основном те, кто получал хорошие отметки. Но ведь учителя были взрослые люди, с педагогическим и психологическим образованием. Они могли легко прочитать на лице ребенка лицемерие. И кто знает, может быть, судьба многих детей сложилась бы иначе.

 

В общем, вся эта несправедливость к годам 13-14 загнала меня и одного моего товарища на кладбище. Мы по несколько часов ходили среди старых могил, представляя себе судьбы, лежащих здесь людей. И именно здесь мы обретали мир и спокойствие. Это продолжалось где-то год-два, и именно в этот период закончилось детство. И я вступил в пору юности, со всеми своими пороками: курение, алкоголь, токсикомания, наркотики, полное не восприятие мира взрослых, начало морального разложения. На грубость отвечаешь тройной грубостью, на замечание – оскорблением. Кто-то во-время остановился, кто-то сел в тюрьму, кто-то просто умер. Я же так и остался в этом мире. В мире пороков, где любое искушение – подарок судьбы. Круг общения абсолютно не изменился, менялись лишь лица. И уже не можешь выйти из этого круга. Когда делаешь какую-то попытку, будто чья-то черная рука хватает тебя за шиворот и затаскивает назад. Я много раз задавал себе вопрос: Что я тут делаю? Это не мое, я здесь никто…. Из всех моих приятелей и приятельниц никто не пишет с безумным вдохновением стихи, никто с огнем в глазах, с этим вечным голодом не схватится читать неизвестный ему еще роман или рассказ какого-нибудь классика. Никто. Это не их. Мне уже давно не интересно с моими приятелями. Да я и сам чувствую, что я для них чужой. Я чужой для всех, для родных, для знакомых. Я сам создал себе эту репутацию изгоя, своими же руками и поступками. Я всем приношу одни несчастья и разочарования. Этот перелом и осознание своей никчемности произошел в 25 лет.

 

Сколько раз тогда я мечтал улететь в космос, уехать на необитаемый остров, не видеть никого и ничего. Но я до сих пор продолжаю оставаться в своем кругу и топтаться на одном месте. При этом я все ближе и ближе подхожу к центру этого порочного круга, чтобы в крайней необходимости уже никогда не добраться до его края, не говоря уже о том, чтобы выпрыгнуть из него. Более того еще и засыпаешь себя этой серой грязью, которой и обретает мой внешний вид и дает общее представление о всей моей натуре. И в эти минуты своей жизни я стал думать о единственном выходе из всей этой ситуации, о самоубийстве. Я и сейчас часто об этом думаю. Для меня это действительно реальный выход. Побег не только от всех и всего, но и побег от самого себя. По натуре своей я далеко не борец. Напротив, ведь хорошо известно, что решать проблему самоубийством удел слабых. Я не скрываю того, что я слабый, но и слабость и любую сторону человеческой души можно рассматривать с двух и более сторон. Я, например, думаю, что многие из революционеров, с легкостью, шедшие на эшафот, были просто разочарованные или скучающие от жизни люди. Конечно, и идеология играла большую роль. Но я почему-то уверен, что я с легкостью и невозмутимостью взошел бы на тот же самый эшафот, когда уже твоей воли в твоем собственном самоубийстве не присутствует. Конечно, беря во внимание тех же революционеров, когда им часто заменяли казнь бессрочной каторгой, здесь я бы тоже сломался. А если казнь, тогда бы моя слабость обернулась геройством и славным именем.

 

Несколько раз я уже пытался покончить с собой. Но это было лишь глупой и страшной забавой. Напугать, что-то кому доказать, проявить наконец свой эгоизм. Один раз даже дошло до бравады. У меня все было хорошо, бывали в моей жизни эти моменты, нормальные отношения в семье, с приятелями, была желанная подруга. Я со своим очень эксцентричным другом решили повеситься в лесу. Он в последний момент отказался, я же пошел и повесился, но сломалась ветка, и я сильно ударился спиной и копчиком, потом остался хороший синяк и хромота на несколько дней. И лишь дважды в жизни возникло желание себя убить не понарошку, а серьезный осмысленный шаг, что тебя больше не будет существовать, что ты не посмотришь кино, не услышишь своей любимой музыки, не прочтешь больше ни каких книг, даже не услышишь назойливого и раздражающего писка комара в ночи. Ничего. Потому что тебя уже нет. Первый раз это было от скуки, от брезгливого отвращения к жизни. Второй раз, когда, несмотря на свою бурную жизнь, я понял, что переступил ту черту, что разделяла мою жизнь от отчаяния, беспокойства и страха. Что и о чем я думал в эти моменты? О том, что все хлебнут горя от моей смерти? Довели, не поняли раненую душу поэта? Как все будут скорбеть и плакать? Еще одна жертва этого пагубного равнодушного мира? Я думал: я без мира смогу, а вот мир без меня – нет. Я сам пережил не одну смерть: друзей, приятелей, близких, знакомых и родственников. И понял, какой я был идиот. Мир как раз без меня будет жить своей привычной жизнью, я не смогу без него. И все-таки как же чужая смерть пробуждает желание к жизни собственной, и лишь иногда в депрессивном состоянии завидуешь тем, кто уже ушел. И именно депрессия в смеси алкоголя и наркотиков приводила меня несколько раз в психбольницу. С самыми настоящими шизофрениками, эпилептиками, олигофренами и просто настоящими дураками. Первый раз я сгорал от тщеславия, что я попал в такой колоритный зоопарк, второй раз меня это бесило, давило и угнетало, в третий раз мне было абсолютно все равно. Меня даже домой особенно не тянуло. Я даже стал подумывать: а не мое ли это место. Но как только я вышел на улицу, я понял: нет, не мое. И опять водоворот и омут, и я сделал огромный прыжок в центр того самого прочного круга, откуда так хотел выбраться.

 

Недавно я засмеялся во сне, и сам же от собственного смеха проснулся. Часто вижу каких-то не существующих маленьких тараканов или часто ночью просыпаюсь от явно ощутимого душераздирающего женского крика. Что это? Не шизофрения ли? Или это моя любовь к одиночеству? Болезненная любовь. Могу сутками находиться один, создавая для себя уютную тюрьму, но свободу для души. Часами просиживая в полной темноте, лишь бы никто не тревожил. В одиночестве многое начинает правильно осознаваться, естественно в своем понимании. Появляются какие-то четкие картины, начинаешь понимать, чего я хочу от жизни. И оказывается немногого: любимую женщину и домашний уют. Ни друзей, ни гостей. Маленький уютный домик в каком-нибудь маленьком старинном городке, на берегу моря, свой маленький садик. Моя фантазия может представить шикарный особняк, даже дворец, но он мне не нужен. Кухня, зал и спальня, мне этого вполне достаточно. И лишь изредка встречи с богемными людьми, с которыми интересно было бы поговорить о красоте. А еще дарить подарки, не обязательно дорогие, но нужные и от души, особенно тем людям, которых я чем-то обидел. И я бы дарил, радовал, снова дарил и снова радовал. Меня может ругала бы моя любимая женщина, но если бы она меня любила, то поняла бы, что с каждым подарком у меня становилась светлей душа.

 

Недавно, находясь в своем одиночестве, меня вдруг загрызла совесть. Она терзала меня по моему отношению к матери. Если бы совесть имела свойство бомбы, то меня бы разорвало в куски. А так только одни слезы. Но что эти слезы, по отношению к слезам матери? Капля в дожде. Почему я такой немощный? Почему так трудно подойти к самому дорогому и больше всех любящему меня человеку и сказать пару добрых и приятных слов, обнять, поцеловать. Почему это трудно? Я нахожу в этом ответ, потому что я слабак. Материнское сердце самое хрупкое, но и притом самое стойкое и терпеливое. Они всегда прощают сыновьям это не допустимое не внимание к себе. Видимо, любая женщина приписывает это к грубой природе мужчин. Но так не должно быть, но оно есть. А жаль. Людьми давно уже доказано и проверено, что если ты скажешь кому-то что-то теплое и хорошее, то и тебе станет лучше, и тому человеку. Но, видимо, в таких как я, живет демон мазохизма, самоистязания. Мне плохо, пусть и другим будет плохо. Я так и живу, но в своих мыслях, мечтах, фантазиях я всегда был бы рад встречать у себя в гостях маму, своих братьев, их жен и племянников. Все, что я сейчас пишу, это, действительно правда и искренне. В моих фантазиях брат крупный бизнесмен и весьма преуспевающий. Его жена простая и веселая домохозяйка, которая очень дружна с моей женой, а их дети начинающие, но уже известные музыканты и танцоры. Все они живут в Санкт-Петербурге, в высотном доме на одном этаже. У меня даже вырезан план этого дома, потому что в фантазиях я часто приезжаю в гости, так как в Петербурге находится издательство, которое печатает мои произведения. Мама живет в Греции, у нее там свой дом, но она часто тоже приезжает в гости. Она очень любит мою жену и часто гостит у нас. Даже все это откуда взялось, в моих фантазиях есть логическое происхождение. Я прославился как поэт, а моя жена переводила мои стихи на французский язык и влюбилась в меня. Она из богатой древней еврейской семьи. И когда разбогател я, мы поженились, и все это приобрели для моих родных. Что это? Себялюбие или просто желание, чтобы мной хоть раз в жизни восхитились? Нет. Потому что я приписываю это все заслугам своей жены. Наверное, это какая-то реабилитация перед женщинами в целом и преклонение перед ними. Признание того, что женщина намного сильнее мужчины.

 

Как бы там не было, когда я нахожусь в этих фантазиях, мне становится светло на душе. Я как будто бы переношусь в далекое детство. Я знаю, что у меня было замечательное, счастливое детство. Хотя я сам не помню ни одного счастливого момента в своей жизни. Все как-то стерто, будто бы жизнь – это какая-то пленка, что надо записал, что не надо – стер. И все дается по тому, кто ты есть. Если ты человек хороший, то ты помнишь хорошие моменты жизни. А если ты плохой и злой, то и помнишь соответствующее. Хотя мне, кажется, надо делать наоборот или чтобы память напоминала злому, если с тобой поступили добро, то и ты плати той же монетой. И вот недавно, с легкой руки мамы, память открыла свои двери на происходившее ранее. Пусть я там не задействован, но это напрямую меня касалось. Я прочитал самую лучшую книгу своей жизни. Это переписка матери и отца, а также письма старшего брата из армии. Хотя я ничего не помнил, но я понял, какая счастливая у нас была семья, какая красивая любовь была у мамы и отца. От этой красивой любви у них родилось трое детей: моих два старших брата и я. Я не буду трогать отношения отца и матери, надо им хоть в этом быть благодарным. Но я решил найти сходство между нами тремя, ведь одни родители, одна любовь. Но, увы, сходства я не нашел. Одни различия. Старший брат полностью самостоятельный, индивидуальный человек, закрывшийся от всех плотностью своего, созданного им самим замка, под названием «Я сам». Средний брат остался с глубокой благодарностью к членам семьи и уже созданной своей, в нем дух благородства. И я, с жалким духом приспособленца. Почему эта несхожесть в одной семье? Где то счастье, где та любовь? Куда все это делось? Прав был древний еврейский мудрец, сказавший: все суета сует, все прах, все пустое. И мои мечты растворятся в воздухе так же, улетели из жизни, точнее, как смыла память из жизни счастливые моменты, которых было предостаточно. Одно жизненное обстоятельство находило на другое, на третье, они поглощали друг друга. В конце остается пустота, пожирающая саму себя. Но откуда я могу знать, что это конец? Но в душе тоже пустота, вот я и заполняю ее мечтами, мыслями, стихами, чтением. Но это пустота бездонная, и все куда-то проваливается. И вот, как сказала жена моего брата, я в 16-летнем возрасте. Но пустота все глубже и глубже, а я все меньше и меньше и становлюсь ничто. Вот, оказывается, чья это исповедь, эта исповедь Ничто. Тело существует само по себе, пьет, совершает подлые поступки, это тело бьют, он ходит покалеченный, немытый, в грязной старой одежде. Ну и что? Души – то нет. Хотя сколько в этом мире живет людей без души. И ничего. Некоторые даже пробились к власти. Но я так не могу. Я не могу жить материальным миром, он мне совсем не нужен. И мне кажется, что это даже хорошо, что я прихожу к осознанию, что я ничто. Ведь я даже не любил никогда. Только страсть и секс. Иногда сильная страсть, иногда никакой, просто секс.

 

Когда мне было 7-8 лет, я придумал себе игрушку. Ни у кого не было такой игрушки, это я точно знаю. Ни у кого в мире. Это тонкая, отрезанная поперек листа полоска бумаги. Что это для нормального человека, просто тонкая полоска бумаги. А для меня самая ценная и любимая игрушка. У нас в детстве было много игрушек, играй, не хочу, всякие викинги, пираты, дикари, машинки, да много всего. Я играл, как все обычные дети, но всегда нехотя. Я ждал той минуты, чтобы остаться одному и просто вертеть этот листок бумаги в руках. Когда я читал или слушал музыку, я представлял себе, что этот листок бумаги – это я сам. Иногда братья ловили меня и смеялись: «Опять с солдатиком играешь?» Они его у меня никогда не забирали, но иногда по ошибке могли смять или написать на нем что-нибудь. Для них она была просто бумажка. А я в душе очень сильно обижался и делал их сотнями и вкладывал в книгу. Иногда кто-нибудь из взрослых гостей видел в книге много таких бумажек и говорил: «Читаешь, так много закладок в книге». Я удивлялся их глупости, зачем в книге столько закладок, а они, наверное, думали про меня тоже.

 

Психолог или психиатр сказал бы, что если человек перебирает в руках какой-то предмет, будь то ручка, карандаш, линейка, он успокаивает нервы. Но какое успокоение нервов может быть у 7-8-летнего ребенка? Для меня это было не успокоение нервов, это был я сам. Я до сих пор делаю эти бумажки, и когда кто-то из моих приятелей согнет, сомнет, нарисует что-то на нем, у меня в душе закипает дикая злость. Иногда я сам его теряю, но если вдруг нахожу, то радуюсь так, будто выиграл в лотерею. Я не могу ни читать, ни слушать музыку, если в руках у меня нет этого листочка бумаги. Я представляю себя в этом клочке бумаги. Вообще, когда я читаю, у меня развивается очень бурное воображение. Я полностью верю в написанное, и что это происходит именно сейчас и со мной. Сколько раз я был героем или поддонком, сколько стран я повидал и сколько защитил или предал красивых женщин. Это по-настоящему сказочно. А читая про своих любимых первомартовцев (народовольцев), я мог в течение часа скурить пол-пачки сигарет, ощущая себя в сырой одиночной камере. То же самое и с музыкой, и с картинами художников. Я сам не умею рисовать, но с увеличительным стеклом разглядываю каждую черточку. Так что это? Каждый человек фантазирует, но далеко не каждый реагирует на свои фантазии, начинает фантазии предпочитать реальному миру, то есть жить этими фантазиями. И это мой мир. Пусть он иллюзорный, но он мой, и я живу там, а не здесь. Я даже в жизни не могу себе представить себя собой. Постоянно представляю себе вымышленных людей, создаю им вымышленные диалоги. Я уже давно там, я там гений, востребованная личность, здесь я никто. И это не юношеская фантазия, я взрослый мужчина. Это моя жизнь. Это раздвоение личности. Я понимаю, что я болен, но я не хочу лечиться, я не хочу потерять второго себя, как я потерял себя первого. Я боюсь реального мира, во мне постоянно сидит страх. Мне кажется, что все за мной следят, что меня постоянно подслушивают, что все что-то замышляют против меня. Мне вообще страшно все, то что находится за окном. Из-за этого я так часто прибегаю к алкоголю, который я пью не для того, чтобы быть пьяным, а чтобы у меня вырисовывались четкие контуры происходящего. А еще мне очень скучно. Особенно, когда понимаешь, что я никому не нужен. Скучно и страшно. С виду это может быть и не заметно. Поэтому - это наверное, и есть исповедь.

Спасибо тем, кто нашел время прочитать это. Ведь я понимаю, что это эгоизм – навязывать вам свою исповедь. У всех свои души, свои проблемы и может свои раздвоения. Поэтому, спасибо, если прочли.