Моему последнему прощанию

...Бог не слушал молитв, и Она уходила. Гордо
улыбаясь чему-то. Чему - до сих пор не знаю,
но запомнился вымерший и опустевший Город
и цветы на скамье у дома и стужа злая...
 
...Разглядела во мне как - будто, шагнув навстречу,
согревала в моих руках ледяные пальцы...
Только траурной шалью укутаны были плечи,
и она всё пыталась, со смертью отца, сломаться.
 
И растерянный вид, и слезинки в глазах кричали -
защити, обними, укрой, от молвы, от злости...
И на службе о нас гадали, а мы - молчали,
хоть и было скрывать "не так", и не так уж просто.
 
Парк осенний, запомнил, наверное, наши взгляды,
и на первом снегу мы оставили след ненужный...
В декабре обсуждали развод, замерзая рядом,
а весною и летом шагали вдвоём по лужам.
 
...Обижалась на то, что о ней не писал ни слова.
Я молил Небеса, чтобы мне не пришлось, талдычил -
«Я ведь только от боли берусь за стихи и – снова?
Никогда не проси!»… А пишу вот… и Бога кличу.
 
…Было много всего, но глаза мои цвета тучи,
называла она не иначе, как Цвета Счастья,
И она для меня, не иначе как Ташка, Лучик…
Как же всё это, чёрт возьми, вспыхнуло в одночасье?..
 
… И проверенный крест перелег на другую шею
(Я хотел, чтобы Бог сохранил её и наставил)…
Я – убит и замшел, ворожея же хорошеет…
Бог наставил её. Но меня без неё оставил.
 
...Бог не слушал молитв, и Она уходила. Гордо
улыбаясь чему-то. Тому ли, что в ноги падал?
Всё пытался вернуть… Только вымерший этот Город
фонарей не зажёг, он зажёг надо мной лампаду.
 
Я укутаюсь в шарф, серый-серый, как нынче небо,
что связала она и как – будто опять обнимет
та, что былью и болью была, а сегодня – небыль
наметает сугробы курганом над мостовыми.
 
А на левой моей руке – как насмешка, право,
«Сохрани и спаси» «обручальное» нас с Печалью…
А могло бы и, чёрт возьми, быть золотым, на правой
у неё и меня… Знаешь, Ташка, я так скучаю…
 
5.12.16г
7.02ам