Моему последнему прощанию

...Бог не слушал молитв, и Она уходила. Гордо

улыбаясь чему-то. Чему - до сих пор не знаю,

но запомнился вымерший и опустевший Город

и цветы на скамье у дома и стужа злая...

 

...Разглядела во мне как - будто, шагнув навстречу,

согревала в моих руках ледяные пальцы...

Только траурной шалью укутаны были плечи,

и она всё пыталась, со смертью отца, сломаться.

 

И растерянный вид, и слезинки в глазах кричали -

защити, обними, укрой, от молвы, от злости...

И на службе о нас гадали, а мы - молчали,

хоть и было скрывать "не так", и не так уж просто.

 

Парк осенний, запомнил, наверное, наши взгляды,

и на первом снегу мы оставили след ненужный...

В декабре обсуждали развод, замерзая рядом,

а весною и летом шагали вдвоём по лужам.

 

...Обижалась на то, что о ней не писал ни слова.

Я молил Небеса, чтобы мне не пришлось, талдычил -

«Я ведь только от боли берусь за стихи и – снова?

Никогда не проси!»… А пишу вот… и Бога кличу.

 

…Было много всего, но глаза мои цвета тучи,

называла она не иначе, как Цвета Счастья,

И она для меня, не иначе как Ташка, Лучик…

Как же всё это, чёрт возьми, вспыхнуло в одночасье?..

 

… И проверенный крест перелег на другую шею

(Я хотел, чтобы Бог сохранил её и наставил)…

Я – убит и замшел, ворожея же хорошеет…

Бог наставил её. Но меня без неё оставил.

 

...Бог не слушал молитв, и Она уходила. Гордо

улыбаясь чему-то. Тому ли, что в ноги падал?

Всё пытался вернуть… Только вымерший этот Город

фонарей не зажёг, он зажёг надо мной лампаду.

 

Я укутаюсь в шарф, серый-серый, как нынче небо,

что связала она и как – будто опять обнимет

та, что былью и болью была, а сегодня – небыль

наметает сугробы курганом над мостовыми.

 

А на левой моей руке – как насмешка, право,

«Сохрани и спаси» «обручальное» нас с Печалью…

А могло бы и, чёрт возьми, быть золотым, на правой

у неё и меня… Знаешь, Ташка, я так скучаю…

 

5.12.16г

7.02ам