НОЧЬ И ДЕНЬ (эссе, не дошедшее до конкурса)
«…Мне расти мальчишкой надо бы -
у мальчишек больше льгот...
Воркованье голубиное,
смятый ковш, в ковше - вода...
А часы-то в детстве длинные -
и такие же года.
Кто их знал, что так прокатятся,
птичьей стайкой отсверкав...
Я ли это - в белом платьице,
с белым голубем в руках?»
Вероника Тушнова, «Голуби»
Миры... Их так много - выбирай любой и живи. Уходи, когда плохо, если устала, соскучилась в пробке, не можешь заснуть... Иди, куда душе угодно. А куда?.. Ну, допустим, можно к океану или в испанский замок, к камину швейцарского шале или на далекий остров - и рядом непременный красавец, который годами тебя добивался и теперь бесконечно доказывает любовь и преданность, а ты благосклонно принимаешь доказательства, и локоны твои шелковы, грудь высока, а ноги бесконечны. Прелесть!
Но это не весь мир, увы, только его часть.
А мне надо, чтобы все сразу: теплое море и высокие горы, самшитовые рощи и щедрые сады, ловкие руки вора и шершавые грубые ладони любящей тетушки, яркие цвета, чистые звуки, жизнь и смерть, ночь и день…
Хочется почувствовать, как горят в сотый раз за лето прикопченые солнцем плечи, вспомнить босой ногой мелкую пудру прохладной пыли, а языком - сладость спелого инжира. Услышать шорох сухих хвоинок, ссыпающихся с ночной сосны и всплеск утренней волны, на миг накрывающей и скрывающей тебя с головой - и медленно отползающей в море, – и вобрать в себя омытый соленым и теплым бесконечный день, встречающий надеждой.
Только в детстве чувствуешь радость существования всем телом, и принадлежишь миру целиком. А он, весь - принадлежит тебе.
Но в начале - ночь. Шорохи и стуки, кошка, свернувшаяся в ногах, на сбитой простыне, подушка, которую надо переворачивать прохладной стороной - но сна все нет...
И мысли. Они ничем не отличаются от тех, что приходят в голову взрослым, но чувствуешь их куда острее - возможно, потому, что думаешь о таких важных вещах, как жизнь и смерть, впервые.
«Вот так живешь себе, живешь, подумал он, и вдруг кто-то тебя убивает ни с того ни с сего. Он чувствовал, что жизнь от смерти отделяет слишком тонкая, слишком нежная пленка. В этом была какая-то грустная несправедливость. Странно, что днем он этого никогда не чувствовал. Казалось, что днем жизнь защищена от смерти солнечным светом, как апельсин толстой кожурой. Ночь отдирает от жизни ее защитную солнечную кожуру апельсина, и вот уже тысячи враждебных сил готовы вонзиться в обнаженную мякоть жизни. Он это чувствовал сейчас всем своим телом».
Ночь тем и хороша, «что в ее кромешной тьме с особенной силой ощущаешь сладость предстоящего дня, благодарность за то, что день был и будет».
И вот «свет, как вода под напором, косыми струями, золотыми столбами сквозь тысячи пляшущих пылинок бьет в комнату» - и нестрашные, знакомые утренние звуки разгоняют остатки сна, и уже не вспомнить, отчего так тоскливо и страшно было ночью.
…Бесконечными дни бывают только в детстве - летние, начинающиеся со знобкой росы, стремительно высыхающей под ослепительным солнцем, и ты так много должен успеть, потому что на сегодня запланирован поход за мастикой. С тобой отличная команда, а ты - главный, отвечаешь за всех. Нет, недостатки, конечно, у друзей есть, но вожак должен быть великодушен, а, главное, смел. Тебе нельзя трусить, ты прекрасно знаешь, что такое достоинство и честь. Маленький отряд идет к заветным соснам, и ни враги, встретившиеся на пути, ни страшный щенок волкодава, ни предстоящая драка - ничто не в силах вас остановить и заставить повернуть назад.
Узкая улочка, мост, обжигающая босые пятки стена, с которой открывается самый прекрасный на свете вид - ржавые крыши города и тяжелое блестящее море, размытой полосой сливающееся с небом там, на горизонте.
«Ему чудилось, что он когда-нибудь навсегда расстанется со своим городом, и то, что он на него сейчас смотрит как бы со стороны, было похоже на то, как он его будет вспоминать издалека, совсем из другого города, откуда он не сможет, как сейчас, спуститься к нему. От всего этого становилось немножко грустно и немножко важно».
Потом-то понимаешь, конечно, что - не немножко. Это чуть ли не самое главное разочарование в жизни - что спуститься туда, в свой город, уже нельзя. Что никогда тебе больше не подарят ветку спелой мушмулы, легкую походку синеглазой девочки, радость честной победы, розовую пузырящуюся смолу в отмытой жестянке, чистый родник с хрустальной ледяной водой, открытие мира - огромного, сложного...
Но уже теперь ты понимаешь, что жить - это непросто.
За долгое путешествие ты успеваешь многое обдумать - ты заново открываешь для себя то, о чем другие, наверное, давно знают. Неужели знают?
Ты думаешь о людях. О взрослых. Какие они? И почему?
«Своих товарищей он разделял на тех, кто чувствует, что взрослые могут говорить одно, а думать совсем другое, и тех, которые этого не чувствуют. Обычно те, которые не чувствовали этого, были более губошлепистыми и счастливыми детьми. Он чувствовал, что незнание делает их более беззаботными и веселыми, точно так же как знание делает людей более уязвимыми. Вернее, он это знал, но не знал, что знает».
Люди такие разные, и никогда сразу не понять, глядя на человека - какой он на самом деле. Красивое лицо не значит, что он добр, мужественное не говорит о смелости и благородстве, богатство не делает щедрей...
Ты не хочешь - так. Ты будешь другим. Без вранья.
Мир любит тебя за это заранее, одаривая самородком отличной смолы, врагом, чудесным образом превратившимся в друга - и, может быть, через пару хороших ливней скатится по желобу и упадет наконец спелым яблоком в бочку с водой отличный теннисный мяч, застрявший на крыше в начале лета...
А пока ты идешь в теплых сумерках к дому. Родные, поднявшие переполох на всю улицу из-за вашего исчезновения, наверное, будут ругать, но твоя собака радостно кинулась навстречу, и «одомашненный тем, что Белочка была рядом, ты подходишь к дому с плутоватой и, может, поэтому тайно веселящей надеждой на безнаказанность».
***
«Ночь и день Чика» великого Фазиля Искандера. Ночь и день, которые вместили в себе не меньше, чем знаменитое путешествие хоббита со товарищи, описанное Профессором. Ночь и день, которые были у каждого из нас когда-то давно и никогда не повторятся. Нам больше не почувствовать мир всем существом, друзья.
Остается только вспоминать его вкус, цвет, запах, перечитывая детство.
