СЫН
СЫН
Он мой — и будто бы не мой.
Смотреть бы год — и то не хватит.
А я в нокауте, немой.
"Всё нынче по-другому, батя..."
И смотрит, в общем, свысока,
Хоть и сидит на табурете,
А я стою. Но как же, как
Такими делаются дети?
Я видел маленьким его,
И как он рос, я видел тоже.
Я в сыне этого всего
Не углядел тогда, быть может?
Шагнул технический прогресс
Вперёд, в сиреневые дали.
Неужто лень и интерес —
Две стороны одной медали?
Мы вместе лазили в овраг
И ветви яблони качали,
И первый зуб, и первый шаг
Восторгом с матерью встречали.
Сегодня кажется ему,
Что главный он на всей планете,
И кто ответит, почему
Такими делаются дети?
Элитным дышит первачом,
В глаза мои с презреньем глядя,
И цедит: "Ну скажи, почём,
Отец, ты жизнь свою прогадил?
Чем ты гордишься, всё обман,
Что не заметно всем едва ли."
...Восьмидесятый год. Афган.
И первый взвод на перевале...
И я спросил тогда его,
Давая воли укоризне:
"Над телом друга своего
Ты плакал раз хотя бы в жизни?
Ты в жизни много видел бед,
Таких, что сердце застывало?
Так что, сынок, ответишь? Нет?
Вперёд! За чем же дело стало?
Как часто ты валился с ног,
На сон не находя управы?
Итак, с чего же ты,сынок,
Так рассуждать имеешь право?
Тебе знакомы ли труды,
Когда ты тянешь груз к вершине,
И радость от глотка воды
В горячей яростной пустыне?"
Я вспоминал, за ним следя,
Каким он был, живым и юным,
А он, улыбкой снисходя,
Ответил мне, как будто плюнул:
"А у меня, папуль, вода
В бутылках с крышками тугими".
Я промолчал. В его года
Мы были всё-таки другими.
Он у меня такой один,
Чужой и странно незнакомый.
Мы жили по-другому, сын,
И умирали по-другому.
2015
