Детство моё было, конечно, не очень...

Об этом говорила мама, а она-то уж не врала! Каждый раз, когда речь случайным или не случайным образом заходила о моём детстве, маму было не унять! Закатив к потолку глаза и закуривая через длинный, тонкий костяной мундштук сигарету, совершенно изящнейшим образом скрестив длинные ноги, мама произносила низким грудным контральто свою коронную фразу - " Да ... Ребёнок был в аду !"

Далее следовали душераздирающие подробности про одиночество и безденежье, кончавшиеся слезами и воздеванием рук к небу, с единственной целью, открыть глаза всем тем, у кого они до сих пор ещё никак не могли открыться...

Ну, конечно, мама всегда сгущала краски, до мозга костей она была актрисой и из этого амплуа не выходила никогда, ни в жизни, ни на сцене...

Она была стопроцентная женщина, шляпы, перья, шубы и брильянты, менялись на ней со скоростью света, любовники тоже .

Мама всегда была несчастна и эпатажна, то она выходила в окно, то порывала с очередной пассией и горько рыдала у себя в спальне, требуя кинжал, сигареты и кофе.

Отец занимал высокий пост и практически не бывал дома, а когда появлялся, на него обрушивался стремительный поток маминого негодования в смеси с маминым мощным темпераментом.

Жили мы в большой четырёхкомнатной квартире с высокими потолками, изразцовым камином и прислугой Вавой .

Вава была всем в этом доме - кухаркой, наседкой, доктором и громоотводом. Небольшого роста, седенькая, с маленькими пухлыми ручками, тихая и незаметная, Вава успевала ВСЁ! В доме было чисто, тепло, уютно и мамины молнии пролетали, не задевая жизненно важных Вавиных центров...

Училась я из рук вон плохо, мне было неинтересно и скучно на уроках, я любила веселиться и наряжаться, а в школе не было ни того, ни другого.

Поэтому на уроках я либо спала ,либо шалила. За свои шалости я получала вызов к директору, куда являлась бессловесная Вава и забирала меня домой. По дороге из школы мы заруливали в булочную-кондитерскую на углу, и Вава покупала свежайшие, ароматные маковые булочки, покрытые глянцево-чёрным, пахучим шоколадом. Я получала чай в фарфоровой белой чашке, булку и парафраз на тему, что же со мной делать, и что из меня вырастет? В булочной я умудрялась испачкать не только лицо и руки, но даже лакированные туфельки, не говоря уже о кружевном воротничке и колготках...

Вава доставала батистовый платок и вытирала меня, как могла.

Мы шли домой.

Детство кончилось быстро, раз и навсегда, вместе с теплом и солнечными днями бабьего лета... Холода нагрянули, не спросив разрешения, упорхнувшее детство ушло по-английски, не попрощавшись...

Детство кончилось с разводом родителей, причём на суде был грандиозный скандал, мама швыряла в отца перчатки, сумки и деньги, кричала сквозь истерику оскорбительные обидные слова и порывалась ударить, зацепить если не ногой - то ,хотя бы длинным, острым ногтем... На отца было жалко смотреть - редкие волосы вздыбливались неровными холмиками и несмотря на попытки пригладить, торчали ещё пуще...

Судья сорвала голос и сверкала глазами так, что казалось от мамы останется горстка праха... Маму утихомиривали четверо, в конце концов, нас развели и все разъехались по разным сторонам...

Потом была опустевшая квартира, следы грязных башмаков на паркете и забытые цветы в старой вазе...

Мы переехали...

Мама вышла замуж второй раз, за режиссёра местного драмтеатра, смешного сухопарого человечка в очках и зелёных хромовых сапогах. Мы поселились в небольшом провинциальном городке в доме барачного типа, с общей кухней и комнатой с покрытыми плесенью углами. Мама как будто стала прозрачнее и старше, исчезли куда-то разноцветные боа и мундштуки, появились чёрные плащи и не менее черные зонты. Новоявленный муж обладал какой-то мистической властью над мамой... Не было ни скандалов , ни истерических выпадов , маму как - будто выключили, а на её место посадили какое-то странное блёклое создание, только отдалённо напоминающее вихрь страстей и эмоций...

Мамы давно уже нет, а я до сих пор живу в этом доме и ничего не меняется с тех пор, ни углы в плесени, ни количество весёлых запойных соседей на общей кухне...

Я хороша собою, два раза была замужем, но каждый раз неудачно и каждый раз возвращалась в этот дом на семи ветрах, такой холодный и неуютный, точно моя бестолковая жизнь... И знаете, что самое страшное?! Я всегда буду возвращаться сюда, где бы я ни была...