Рыбья Кость

О кости, пронзившей мою глотку

после празднования дня рождения

(29.12.2013 г.)

Глеба Д. Мунжукова –

моего любимого крестника –

племянчатого внучка.

 

Душевно трепеща пред окончаньем года,

Отмеченным тринадцатым числом,

Я, возвратившись с праздника голодным[1],

Решил заправиться рыбёшкой перед сном.

 

Купив леща двух килограммов накануне,

Я принялся его готовить как всегда –

Пошкрябал, вспотрошил, в духовку сунул,

Полив сметаною, чтоб «вкусный стал еда».

 

И ровно через сорок три минуты

Извлёк проти́вень с чудною  едой

И, приступил к еде, в джакузиях омытый,

Готовый, после трапезы, отчалить «на покой»…

 

Добыл  «из погребка» бутылку водки,

Что вся давно «слезой» изнизошла,

Намереваясь оросить легонько глотку

Чтоб легче по ней рыбонька прошла…

 

И вот, надев протез и, нацепив очёчки,

Приняв полтинничек до этого «на грудь»,

Я начал рыбу уплетать за обе щёчки,

Чтоб вскоре сыто-пьяненьким заснуть…

 

Всё было хорошо, текла водчёнка

По местному  TV - любимый сериал,

И рыбье тело – спинка, хвост, печёнка

Спокойно в организм мой проникал,

 

Но, вдруг, увы, случился анекдот -

Средь мяса  рыбьего и кость посмела быть

И я, пронзённый ею, старый рыбоглот,

Стал жалобно, тоскливо ныть…

 

Вздохнуть нельзя – ужасно колет горло,

И пукнуть так же опасаюсь я…

А в мыслях сразу «чернота»  попёрла:

«Увы, ужель жизнь кончилась моя…»

 

Но, кое как, покашляв интенсивно,

Я понял, что покамест  не помру,

Голодным лёг на одр[2] тихо-мирно,

Надеясь продержаться «до-утру́»…

 

Проснувшись в восемь, я надел трусишки,

Омыв свой стройный торс под душем,

И поднапряг последние мыслишки –

«…Куда бежать? Кому я нужен?...»

 

Сначала двинул к банкомату,

Чтоб «бабками»[3] себя снабдить -

Ведь нынче и родному брату

Не нужен ты, коль нечем заплатить…

 

Затем отправился, совсем негожий,

В ближайший на  пути моём медпункт

С молитвою: «Прошу тебя, Сын Божий,

Спаси мя грешнага, пока живой аз тут».

 

Придя в медпункт, немного встрепенулся,

Узрев двух дев, сидящих в кабинете.

Воспрял мыслёй и телом подтянулся,

Хотя вся стать давно уже «погрязла в нети».

 

Они меня бесцеремонно взяли в руки

И стали молча извлекать язык,

И петь заставили, чтоб издавал я звуки

От коих уж  давным-давно отвык:

 

«Скажите «И-и-и», как буд-то вы поёте,

И высуньте подальше язычок,

Ну, что же вы, как резанный орёте,

Для вас же это «пенье»  будет в прок!»

 

И я скулил, стонал и голосил,

Стараясь  ублажить все их желанья

И, хоть совсем уже лишился сил,

Пытался разбудить своё сознанье

 

И попросил: «А может – заморозить?

Ну, чтоб не так уж больно было мне…»

Они сказали  - «Вряд ли то поможет…»,

Но, всё ж, новокаин запшикали вдвойне.

 

И тут же я раззявил пасть пошире,

И в горле кость нахально обнажилась,

И понял я, что в этом скорбном мире

Нас проверяют всех «на вшивость».

 

Ведь если б я тогда не догадался

И заморозки глотки не спросил,

То так бы с костью в горле и остался,

Страдать, скорбя, до истеченья сил…

 

Но, поглядев на кость, что извлекли

«Снегурочкам» сказал: - Спасибо за подмогу,

За столько лет, что жил я на Земли,

Я не был никогда так счастлив, ну, ей Богу…

 

Таков конец тринадцатого года:

Скулящий я, и две титькастые «снегурки»…

И хоть я выглядел вполне «уродом»,

Но всё ж узрел их ладные фигурки.

 

Во всём плохом ищу я позитива,

И сей крутой урок толкую так:

Чтоб не было ночами негатива,

Усни, придя с банкета, - натощак!

 

03.01.2014 3:35:01

 

 

[1] Ибо я - ВЕГЕТАРЬЯНЕЦ, а они все (мои любимые родичи) – мясоеды…

 

[2] м. кровать, постель, ложе, завещанье писанное на смертном одре. возьми одр твой и иди, говор. в еванг.

 

[3] деньгами