Рыбья Кость
О кости, пронзившей мою глотку
после празднования дня рождения
(29.12.2013 г.)
Глеба Д. Мунжукова –
моего любимого крестника –
племянчатого внучка.
Душевно трепеща пред окончаньем года,
Отмеченным тринадцатым числом,
Я, возвратившись с праздника голодным[1],
Решил заправиться рыбёшкой перед сном.
Купив леща двух килограммов накануне,
Я принялся его готовить как всегда –
Пошкрябал, вспотрошил, в духовку сунул,
Полив сметаною, чтоб «вкусный стал еда».
И ровно через сорок три минуты
Извлёк проти́вень с чудною едой
И, приступил к еде, в джакузиях омытый,
Готовый, после трапезы, отчалить «на покой»…
Добыл «из погребка» бутылку водки,
Что вся давно «слезой» изнизошла,
Намереваясь оросить легонько глотку
Чтоб легче по ней рыбонька прошла…
И вот, надев протез и, нацепив очёчки,
Приняв полтинничек до этого «на грудь»,
Я начал рыбу уплетать за обе щёчки,
Чтоб вскоре сыто-пьяненьким заснуть…
Всё было хорошо, текла водчёнка
По местному TV - любимый сериал,
И рыбье тело – спинка, хвост, печёнка
Спокойно в организм мой проникал,
Но, вдруг, увы, случился анекдот -
Средь мяса рыбьего и кость посмела быть
И я, пронзённый ею, старый рыбоглот,
Стал жалобно, тоскливо ныть…
Вздохнуть нельзя – ужасно колет горло,
И пукнуть так же опасаюсь я…
А в мыслях сразу «чернота» попёрла:
«Увы, ужель жизнь кончилась моя…»
Но, кое как, покашляв интенсивно,
Я понял, что покамест не помру,
Голодным лёг на одр[2] тихо-мирно,
Надеясь продержаться «до-утру́»…
Проснувшись в восемь, я надел трусишки,
Омыв свой стройный торс под душем,
И поднапряг последние мыслишки –
«…Куда бежать? Кому я нужен?...»
Сначала двинул к банкомату,
Чтоб «бабками»[3] себя снабдить -
Ведь нынче и родному брату
Не нужен ты, коль нечем заплатить…
Затем отправился, совсем негожий,
В ближайший на пути моём медпункт
С молитвою: «Прошу тебя, Сын Божий,
Спаси мя грешнага, пока живой аз тут».
Придя в медпункт, немного встрепенулся,
Узрев двух дев, сидящих в кабинете.
Воспрял мыслёй и телом подтянулся,
Хотя вся стать давно уже «погрязла в нети».
Они меня бесцеремонно взяли в руки
И стали молча извлекать язык,
И петь заставили, чтоб издавал я звуки
От коих уж давным-давно отвык:
«Скажите «И-и-и», как буд-то вы поёте,
И высуньте подальше язычок,
Ну, что же вы, как резанный орёте,
Для вас же это «пенье» будет в прок!»
И я скулил, стонал и голосил,
Стараясь ублажить все их желанья
И, хоть совсем уже лишился сил,
Пытался разбудить своё сознанье
И попросил: «А может – заморозить?
Ну, чтоб не так уж больно было мне…»
Они сказали - «Вряд ли то поможет…»,
Но, всё ж, новокаин запшикали вдвойне.
И тут же я раззявил пасть пошире,
И в горле кость нахально обнажилась,
И понял я, что в этом скорбном мире
Нас проверяют всех «на вшивость».
Ведь если б я тогда не догадался
И заморозки глотки не спросил,
То так бы с костью в горле и остался,
Страдать, скорбя, до истеченья сил…
Но, поглядев на кость, что извлекли
«Снегурочкам» сказал: - Спасибо за подмогу,
За столько лет, что жил я на Земли,
Я не был никогда так счастлив, ну, ей Богу…
Таков конец тринадцатого года:
Скулящий я, и две титькастые «снегурки»…
И хоть я выглядел вполне «уродом»,
Но всё ж узрел их ладные фигурки.
Во всём плохом ищу я позитива,
И сей крутой урок толкую так:
Чтоб не было ночами негатива,
Усни, придя с банкета, - натощак!
03.01.2014 3:35:01
[1] Ибо я - ВЕГЕТАРЬЯНЕЦ, а они все (мои любимые родичи) – мясоеды…
[2] м. кровать, постель, ложе, завещанье писанное на смертном одре. возьми одр твой и иди, говор. в еванг.
[3] деньгами
