Джейн Доу
Она стояла по колено в воде,
Окутана теплым июльским бризом.
Глаза - топленый шоколад в молоке,
Кожа в веснушках, песке и брызгах.
Она стояла, смотрела вдаль:
На дно уходил солнечный диск
И забирал с собою печаль,
Оставляя на волнах тысячи искр.
В ее рыжих кудрях путались звезды,
И губы шептали: Здравствуй, ночь.
Пальмы укутывали пыльные грозы,
Никто не хотел ей как-то помочь.
Сгущались над крышами темные тучи,
Трепал сильный ветер платье в горох.
Она стояла босиком: не-на-суше,
Пыталась сделать хоть один вдох.
Утро тогда чуть-чуть опоздало,
Теплый свет пополз по песку.
Девушка вовсе-не-призрак пропала,
Оставив ожерелье с ракушек на берегу.
Волны смыли следы, уходящие в море,
А ветер развеял фиалковый шлейф.
Пляж вновь позабыл о мирном покое,
Собрав на себе много людей. - Мама, смотри, все фигуры размыло, -
Прошептал мальчик с лопаткой в руках.
- А было ведь так волшебно, красиво...
- Мы построим еще, но в других местах.
К полудню на пляж приходил Джон,
Он строил песчаных людей.
(Если быть точным - только одну)
Ту, что легендой отпугивала местных детей.
Глаза - две звезды - шоколад в молоке,
Кожа в веснушках, в пальцах билет.
Она стояла по колено не-на-песке,
На ней платье и тонкий жакет.
Джейн (так звали ее) ждала свой корабль,
Хотела скорее вернуться домой.
Девушка с фамилией Доу не дождалась,
Навечно пропав под теплой водой.
Это было двадцать с хвостиком лет назад,
На песке осталось ожерелье с ракушек.
Джон надевал его ей в двадцать четвертый раз,
И каждое утро песок размывало даже далеко на суше.
В море, если придти до прилива, вели следы,
Совсем немного - он строил фигуры ближе,
А в ожерелье всегда были вплетены цветы,
Которые Сноу оставлял у камней, ниже.
Фиалки (он ненавидел их раньше),
Теперь отчаянно сильно любил.
Ведь уже тридцать ночей он дежурит у пирса на барже,
А Джейн машет рукой с берега
И превращается из песка в ил.
Окутана теплым июльским бризом.
Глаза - топленый шоколад в молоке,
Кожа в веснушках, песке и брызгах.
Она стояла, смотрела вдаль:
На дно уходил солнечный диск
И забирал с собою печаль,
Оставляя на волнах тысячи искр.
В ее рыжих кудрях путались звезды,
И губы шептали: Здравствуй, ночь.
Пальмы укутывали пыльные грозы,
Никто не хотел ей как-то помочь.
Сгущались над крышами темные тучи,
Трепал сильный ветер платье в горох.
Она стояла босиком: не-на-суше,
Пыталась сделать хоть один вдох.
Утро тогда чуть-чуть опоздало,
Теплый свет пополз по песку.
Девушка вовсе-не-призрак пропала,
Оставив ожерелье с ракушек на берегу.
Волны смыли следы, уходящие в море,
А ветер развеял фиалковый шлейф.
Пляж вновь позабыл о мирном покое,
Собрав на себе много людей. - Мама, смотри, все фигуры размыло, -
Прошептал мальчик с лопаткой в руках.
- А было ведь так волшебно, красиво...
- Мы построим еще, но в других местах.
К полудню на пляж приходил Джон,
Он строил песчаных людей.
(Если быть точным - только одну)
Ту, что легендой отпугивала местных детей.
Глаза - две звезды - шоколад в молоке,
Кожа в веснушках, в пальцах билет.
Она стояла по колено не-на-песке,
На ней платье и тонкий жакет.
Джейн (так звали ее) ждала свой корабль,
Хотела скорее вернуться домой.
Девушка с фамилией Доу не дождалась,
Навечно пропав под теплой водой.
Это было двадцать с хвостиком лет назад,
На песке осталось ожерелье с ракушек.
Джон надевал его ей в двадцать четвертый раз,
И каждое утро песок размывало даже далеко на суше.
В море, если придти до прилива, вели следы,
Совсем немного - он строил фигуры ближе,
А в ожерелье всегда были вплетены цветы,
Которые Сноу оставлял у камней, ниже.
Фиалки (он ненавидел их раньше),
Теперь отчаянно сильно любил.
Ведь уже тридцать ночей он дежурит у пирса на барже,
А Джейн машет рукой с берега
И превращается из песка в ил.
