Как может быть прекрасен мир...
Как может быть прекрасен мир,
что быть не может?
Звучать, как сотня звонких лир
- мороз по коже.
Осталось оправдать себя,
смыть кровь
С уставших пальцев,
Чтоб не испытывать стыда
И молча двигать дальше.
По скользким тропам пустоты,
вдоль осени и лета,
По знойным тропам Астына
и Баринцова брега.
И путешественник поник,
упав на раздорожье.
Смущает между злобой стык,
что с добротой на ложе.
Путь замирает иногда
прокуренное тело.
Всё лучше колкого стыда
от грешного предела.
Когда не то, чтобы в саду,
но даже в гнойной яме
Тебя не приняли и тут,
живого ещё в храме.
Да, нужно что-то поменять,
и, вроде бы, не поздно
Для самых близких лучшим стать
и как бы не так сложно.
Вот что-то щемит под ребром,
вздохнуть груди мешает.
Не сердце, нет, и не влюблён,
но что-то умирает.
Возможно это гедонизм?
Да ну и пусть.
Отпустим всё, что мешает нам уснуть,
Мимо души пропустим.
что быть не может?
Звучать, как сотня звонких лир
- мороз по коже.
Осталось оправдать себя,
смыть кровь
С уставших пальцев,
Чтоб не испытывать стыда
И молча двигать дальше.
По скользким тропам пустоты,
вдоль осени и лета,
По знойным тропам Астына
и Баринцова брега.
И путешественник поник,
упав на раздорожье.
Смущает между злобой стык,
что с добротой на ложе.
Путь замирает иногда
прокуренное тело.
Всё лучше колкого стыда
от грешного предела.
Когда не то, чтобы в саду,
но даже в гнойной яме
Тебя не приняли и тут,
живого ещё в храме.
Да, нужно что-то поменять,
и, вроде бы, не поздно
Для самых близких лучшим стать
и как бы не так сложно.
Вот что-то щемит под ребром,
вздохнуть груди мешает.
Не сердце, нет, и не влюблён,
но что-то умирает.
Возможно это гедонизм?
Да ну и пусть.
Отпустим всё, что мешает нам уснуть,
Мимо души пропустим.