ПОПУТЧИК

Читает актёр театральной студии режиссёра Геннадия Николаева - Юрий Ерыженский.

 

 

 

Под перестук колёс вагон купейный

Раскачивался плавно, не спеша.

Дул за окошком ветер суховейный.

Сидел я тихо, через раз дыша.

Попутчик мой своим рассказом длинным

Сумел прогнать меня сморивший сон.

Повествовал он голосом былинным,

И был я им слегка заворожён:

«Я врач. Хирург. Конечно, это в прошлом, -

И бросил взгляд на кисть своей руки,

Мой прежний образ жизни был киношным:

Прикид, харизма, бабы, кабаки.

А дома сыновья, жена Маринка -

Врач-педиатр и умница...» Вздохнул.

«Идёт, бывало, - сущая картинка.

Красавица... Так нет же, я — в загул.

Сестрички медицинские крутились

Передо мной, одна другой милей,

Как будто разом все в меня влюбились.

Ночных дежурств я ждал, как дуралей.

И согревал в дежурке на диване

В свободные минутки всех подруг.

Не думал о предательстве, обмане,

О том, что я подлец, а не супруг.

Фонтаном била жизнь! Летели дни.

Маринка дом «тащила», сыновей.

Без суеты, без глупой болтовни,

Была опорой и душой моей.

И вот мне ровно сорок, я успешен,

Мне сделать «Синтез таза» по плечу.

Да, как отец и муж я многогрешен.

Но нет цены, поверь, мне как врачу.

Пришла к нам в отделение сестричка,

Красотка: ножки, зубки, голосок.

Фигурка и такая белоличка,

Что взглядом вызывает сразу шок.

И я лишился тут же дара речи,

Вмиг потерял покой и даже сон.

И началось: цветы, конфеты, свечи,

Казалось, даже мысли в унисон.

Про всё на свете забывал я с нею,

И пропустил у сына выпускной.

Потом жене такую ахинею

Нёс, пригвожденный тяжкою виной.

Она простила, улыбнулась горько,

Сын показал медаль и аттестат.

Я щёлкнул по носу его легонько

И что-то буркнул очень невпопад,

Что к младшему сынишке непременно

Явлюсь на выпускной я через год.

И то, что модно, очень современно

Иметь сегодня дел в невпроворот.

Потом опять умчался к милой Вере -

Цветы, признанья, клятвы ей в любви.

Она в ответ, мол, лишь тогда поверю,

Когда уйдёшь ко мне ты из семьи...

А, если нет, тогда - прощай и точка,

Я без тебя, сказала, проживу.

Знай, скоро у меня родится дочка,

Врачи сказали мне, что к Рождеству.

И я сломался. Дочка! Вот так чудо.

Для доченьки - готов на эшафот.

И я последним просто гадом буду,

Если оставлю крошку без забот.

 

 

...С женою разговор был очень трудным,

Я как с ума сошёл - делить стал скарб.

Таким был мерзким, гадким, безрассудным,

Желаньям низким и страстишкам - раб.

А вот Маринка, Господи — Богиня,

Лишь чемодан взяла и сыновей,

И укатила в Байконур, в пустыню,

В семью ещё студенческих друзей.

Мне друг писал: болела - сердце, нервы.

Едва жила - держали сыновья

И внутренние сильные резервы.

Спасла лишь жизни новая струя.

Мы в это время наслаждались с Верой -

Квартира, дача, новый «БээМВэ»,

Но, правда, как-то вниз пошла карьера:

Я вечно находился «подшофе».

Дрожали руки после ресторанов,

Всё чаще похмелялся по утрам.

Кормил больных своих пустым обманом,

Короче, вспоминать - один лишь срам.

Потом призналась Вера, что с дочуркой

Ошибка вышла - вот такой дурман.

Прошли года. И Верочка с фигуркой

Простилась быстро, выполнив свой план.

В квартире поселилась её мама,

А вместе с ней - из прошлой жизни дочь.

Такого тарарама и бедлама

Я в жизни не видал. Ну, ад, точь в точь.

И только «деньги, деньги, деньги, деньги»

Они кричали хором день-деньской.

То шубку нужно, то кольцо, то серьги.

И я свалился, скошенный тоской.

Инсульт разбил и тело мне, и душу.

Вмиг инвалидность, нищета и боль.

Да разве думал я, что занедужу,

Что станет разрушительной любовь.

Дом загородный продан был давненько,

Ушла машина просто за гроши.

Мне предложили домик в деревеньке,

В какой-то дикой, брошенной глуши.

Жить с инвалидом писанной красотке

Не по ранжиру. Жизнь - она одна!

И что же делать ей такой молодке,

Когда пуста семейная казна?

Короче, то ли правдой, то ли ложью

Квартиру отписал я на неё.

В надежде на защиту, видно, Божью

Я потерял последнее - жильё.

Друзья-коллеги помогли с леченьем,

Устроили в какой-то интернат.

Но не было для сердца облегченья.

И я был смерти, как спасенью рад.

А у Марины был подъём в работе,

Ей предложили клинику и штат.

Наш младший сын , он - офицер на флоте,

А старший, Боже правый, - депутат.

И всё у них в порядке: дети, внуки.

Красивый дом и радости не счесть.

Как мог свои им предложить я муки,

Беду, печаль, растоптанную честь?

Там, в интернате, стало мне получше,

Вернулась речь, подвижность рук и ног,

И выпал мне счастливый, редкий случай

Вдруг обрести на старость уголок.

От милой, одинокой старой тёти

В наследство получил я ветхий дом...»

Молчанье затянулось... А напротив

Сидел старик, глотая в горле ком...