Сны о Хасане. 15 июля 1938 года. Терёшкин.
15 июля 1938 года. Терёшкин.
Несколько пистолетных выстрелов и всполошные крики прервали телефонный разговор с Махалиным. Лейтенант Виневитин, начальник инженерной службы отряда, бледный от возбуждения, энергичным шагом приближался к командирской палатке. Молодой лейтенант Виневитин имел техническое образование, что было большой редкостью в пограничной охране, учитывая это, а также то, что он был по натуре очень энергичным человеком, командование сочло возможным назначить его на майорскую должность. Впрочем, в те годы подобные назначения не были из ряда вон выходящими.
- Всё, командир, теперь начнётся.
- Что случилось, Василёк?
- Я его пристрелил!
- Кого?
- Японца, офицера, он фотографировал нашу территорию, вот фотоаппарат, надо срочно отправить его в отряд.
- А где офицер?
- Здесь, в ста метрах, ах, я же его не обыскал.
- Илларион, ты у нас связист, а значит и почтальон. Доставишь эту фотокамеру на заставу, оттуда пошлёшь посыльного в Посьет. Заодно послушаешь свою «музыку», что там теперь японцы запоют.
- Не знаю, долго ли мне теперь изображать меломана осталось. Василий, может, и ты пойдёшь со мной? Надо проверить, как там твои фугасы. Не ровен час, придётся тебе включать свою музыку в моём хозяйстве. Если не успеем его в критический момент вывезти, будем взрывать.
- Нет, сначала давайте обыщем этого самурая. Пошли!
Они втроём: Виневитин, Терёшкин и Илларион Забавин побежали, держась руками за козырьки своих фуражек. [Эта привычка придерживать фуражку возродилась у пограничников после того, как были отменены такие удобные будёновки, некоторое время бывшие «на вооружении» в армии, в том числе и в пограничной охране. Хотя фуражки и так бы не упали с головы, чёрные блестящие ремешки по последней моде были затянуты на подбородках.]
Маленький бритоголовый человек с широкими сросшимися бровями лежит, раскинув тонкие холёные руки, на вытоптанной в высокой траве полянке, буквально в трёх метрах от тропинки, обозначающей теперь государственную границу. На нашей стороне! Видимо пытался с сопки фотографировать чужую территорию, озеро и дальше. Лицо его ещё хранит горделивую, надменную мину. Отлично скроенный офицерский мундир с золотыми погонами заляпан кровью. Рядом лежит тщательно отшлифованный самурайский клинок, выпавший из ножен. Надо же, и шпионить пошёл при полном параде!
В маленькой полевой сумке пограничники обнаружили: 138 гоби, 5 иен, пачку перетянутых тесёмкой писем, большую связку разнокалиберных ключей, десяток бумажных визитных карточек. Да, неудачный способ вручения визиток избрал этот расфранчённый японский самурай. Среди прочего оказались и три цилиндрические кассеты с фотоплёнкой. На двух кассетах, на приклеенных к ним бумажных бирочках, карандашом нарисованы какие-то иероглифы. Надо понимать – эти плёнки отсняты.
- Сумку – тоже в отряд, - передал трофеи Забавину Виневитин, - формальности – акты, протоколы, описи – потом.
Терёшкин подобрал валявшуюся рядом мышиного цвета фуражку. Большая кокарда с пятицветной звездой, золотой ободок на околыше. Покрутив фуражку на пальце, он накрыл ей лицо японца.
Повесив через плечо сумку и фотоаппарат, Забавин напрямик, не выбирая дороги, кратчайшим путём, тут же отправился по направлению к заставе.
- Вот так, лейтенант, я свою миссию выполнил, - произнёс Виневитин загадочную фразу.
Нам, к сожалению, не удалось выяснить, что в данном случае имел в виду лейтенант Виневитин, главный инженер Посьетского пограничного отряда, направленный командованием на Заозёрную для руководства строительством оборонных сооружений и прокладкой линий связи. Известно только, что вопреки многочисленным приказам, предусматривающим суровую кару каждому, кто позволит, вольно или невольно, спровоцировать японцев на активные действия (даже – просто ответит на их провокации!), Виневитин не понёс никакого наказания за свой поступок. Он остался на Заозёрной. Позже – воевал на Безымянной, где и погиб смертью героя. Мы только можем предположить, что он был, как и комиссар третьего ранга Люшков, одним из «винтиков» механизма, которым управлял тогда комкор Штерн, осуществляя многоходовую операцию генштаба. Не далее как 14 июля правительство Маньчжоу-Го заявило официальный протест СССР по поводу нарушения советскими войсками маньчжурской границы в районе озера Хасан. После гибели 15 июля в районе сопки Заозёрной японского офицера последовала незамедлительная реакция – 19 июля в Токио был совершён налёт на полпредство Советского Союза. 20 июля, теперь уже японцы, в ультимативной форме потребовали передать район озера Хасан Маньчжоу-Го.
