(2014) "Оранжевым Ветром..."
Оранжевым ветром и утренним звоном
Вернулась проказница Энни домой
Чудесные волосы цвета соломы
Украшены кровью и бледной золой.
Порог перепрыгнув, к водице прильнула,
Напившись, с улыбкой взглянула вокруг,
И вдруг помрачнела, и к стенке прильнула
Как будто сковал её страшный недуг.
Дрожа, положила ладони на плечи,
И взглядом пустым проводила слова:
Сегодня в заброшенном доме у речки
Нашла - не поверите - труп колдуна!
Слова эти словно коней оседлали
Со скоростью ветра собрали народ,
Ведь сколько волхва уж со свету сживали,
А он - окаянный - никак не умрёт.
Ярмом с хомута ли, и камнем с души ли,
Какое-то чувство убралось долой,
Вопросами Энни как будто душили:
А правда? А где? Ну а если живой?
Но нет, ворожея три дня как не видно,
Видать, с колдунишкой случилась беда,
И староста даже заметил ехидно,
Что, дескать, шептун заявлялся сюда.
Припёрся вон ночью, пешком из дубравы,
Усохший, больной, источающий смрад.
Твердил, что оставил ведовские травы,
И очень хотел получить их назад.
Мы - парни не промах, малы, да удалы,
Схватились за вилы и выперли вон,
Пусть ищет в лесу все свои причиндалы,
А то, мол, отплатит ещё, пустозвон.
Кивает им Энни: колдун уж покойник,
Лежит, руки скрещены, сердце молчит...
Довольными криками глушат невольно
О чём старый дуб на отшибе скрипит.
Скребутся на сердце стальными когтями
Две пары усатых глазастых котов.
В гуляньях в деревне, в танцульках и пьяни,
Здесь каждый сомненья оставить готов.
Но что-то прочла Энни в лицах соседей,
О чём не расскажет потом никому.
Наития нити, как волосы, в меди,
К старейшине в дом привели, к самому.
Без робости детской, без доли смущенья,
Вошла внутрь Энн, отыскала кисет...
И снизошло к ней в тот час озаренье,
Открылся старейшины страшный секрет.
Ведь если подумать, чем людям вредили
Лекарства на совесть да цены на грош?
Ведь он захотел бы - ему заплатили,
Тот старый затейник, что в магию вхож.
А что где беда - так то сразу он рядом,
Предвидел, вестимо, и хочет помочь.
За что за глаза обзываются гадом?
За что утопили ведьмачую дочь?...
Ужасна догадка: он знал... он простил им?
Выходит, что так. Милосердны волхвы.
В нужде же его на порог не пустили,
Есть много лекарств - только нет от молвы.
Оранжевым ветром и утренним звоном
Проказница Энни метнулась назад.
Чудесные волосы цвета соломы
Чисты, только щёки немного горят.
Там старый домишка, скосившийся малость,
Там ворон седой у дверей сторожит...
Но юное сердце так стиснула жалость,
Что смело вошла. Так и есть: он лежит.
Смекнула, что скоро прибудут крестьяне,
Растерянно глянула, нет ли чего?
Но нет: на столах куча всяческой дряни,
Бумага, стекло... И вдруг ей на плечо
Садится тот ворон и каркает громко,
От страха та чуть не ушла в мир иной.
А с глаз будто слезла какая-то плёнка
И мир стал для Энни немного другой.
Открылось ещё одно ей просветление,
Что сделать, что взять, что смешать, что налить...
Не верит, что верное это решенье,
Внимая советам, волхва оживить.
А ворон советчик хороший, со стажем,
Был точен рецепт, только жаль, что не тот,
Воняет ужасно, на вид - словно сажа,
Кладёт колдуну Энни гадости в рот.
Проходит минута, а может быть, десять,
Охочий до плоти мертвец восстаёт,
Он воет, что крови не пил уже месяц,
И тянет к ней руки... и вдруг - признаёт
Своим старым разумом, в вспышке безумья
В посмертия странный и жалкий посыл...
- Вернулась, дочурка моя, хохотунья? -
В оскале мертвецком волшебник спросил.
- Набегалась, значит, вернулась учиться,
К отцу-старику, что концы уж отдал?
Какой же дурман мог во мне поселиться,
Что - дурень я старый - тебя уж не ждал!
Тут разом всё стало, пусть страшно, но ясно,
И шёпотом Энни ввернула ответ:
- Учиться быть ведьмой? Идея прекрасна!...
На том и пропала шалунья Эннет.
Нашли старый дом, ни следов нет, ни тела,
Хотели спалить - только страх их пробрал,
Назавтра - уж попросту не было дела:
Старейшина вдруг долго жить наказал.
Совать начала им годинушка беды,
Болезнь на корову, в курятник лису,
Зимой снегопады, засушливо летом...
Строптивые бабы и хворь... раз в лесу
Кузнецкий сын встретил костлявую ведьму,
Та звонко смеялась, узнавши его,
Он ей говорил про постигшие беды,
А та всё ластилась к нему на плечо...
Не зная пока ничего о прошедшем,
Не зная, что больше не будет им бед,
Вернулся счастливый, с лекарством от хвори,
И с сердцем - в руках хохотушки Эннет.
