Сны о Хасане. 9 июля 1954 года. Сколов.

9 июля 1954 года. Сколов.

От глухого дощатого забора, очерчивающего территорию пограничного отряда со стороны Лысой сопки, с одной стороны, до двухэтажных домиков, в которых живут семьи офицеров-пограничников – с другой, буйным цветом цветут заросли ирисов. Слева этот необъятный цветник простирается до футбольного стадиона с общественным туалетом на четыре очка, (три с буквой «М» на дверях и один с буквой «Ж») крытым позеленевшим от времени шифером, на их меже. Справа он заканчивается у сараев, в которых хранятся, в основном, дрова и уголь, ну, и всякая рухлядь, какая обычно хранится в сараях.

В ирисах целыми стаями водятся бездомные собаки и коты. Впрочем, все собаки всегда были бездомными, никто никогда не пускал их за порог. Некоторые кошки удостаивались такой чести, но, тем не менее, львиную часть времени они проводили летом во дворе, на свободе. Странным образом пути дворовых собак и кошек не пересекались, их тысячелетний антагонизм никак не проявлялся, и никаких войн между ними не наблюдалось. Они сосуществовали во дворе между собой мирно, дорожки их не пересекались, жили, очевидно, в параллельных мирах.

Чего не скажешь о нас, мальчишках. Главной нашей игрой, главным занятием была война. Если мы не дрались между собой, то находили другого врага.

Вот и сейчас мы выстроились в шеренгу, на расстоянии вытянутой руки друг от друга, и шли, по пояс утопая в зелёных зарослях, притопывая ногами и покрикивая. Дойдя до футбольного поля, мы с удивлением обнаружили, что из «дичи» нам удалось вспугнуть только хромого, без одной ноги, пса по кличке Бузик. Бузик? Это отдельная история. Вкратце всё-таки расскажу. Где бы мы ни жили, а мы с отцом пограничником поездили по стране, мы обязательно называли Бузиком самого задрипанного дворового пса. Такая у нас сложилась традиция. И вот почему. Этой кличкой неизменно называл несколько поколений своих собак мой дед по матери Иван, живший на херсонщине. Умирал один Бузик, он заводил себе другого. Так что, когда мы приезжали изредка, раз в несколько лет, к нему в гости на Украину, во дворе нас встречал очередной Бузик, вилял хвостом и лизал нам руки. Дед не любил злых собак, все они виляли хвостом, завидев нового человека. Называл же он своих собак Бузиками «в честь» своего соседа по фамилии Бузик. С соседом дед Иван не дружил, ведь давно известно, все соседи – звери.

Оставшись глубоко разочарованными охотой на диких зверей, мы изменили тактику. Поскольку наша живая цепь не могла перекрыть всю ширину ирисового поля (для этого требовалась рота, а нас – всего лишь отделение), мы встали в круг, и дружно двинулись по направлению к его центру. Несколько попыток результата не принесли, и мы остыли к бесперспективной затее.

Поползав по-пластунски по тропкам, протоптанным собаками и котами в зарослях ириса, мы убедились, что животные никуда не делись, просто они не желали становиться нашей добычей и легко уходили от погони.

Уже несколько коленок и локтей сочились кровью от порезов стёклами и консервными банками. Мы вынуждены были признать своё поражение, и отступили «на подготовленные заранее позиции», на лавочку у завалинки одного из домов. На порезы были пришлёпнуты листочки подорожника. Кровь быстро остановилась. Шрамы будут почти незаметны через несколько дней, а чуть попозже и вовсе рассосутся.

- Пацаны! Айда за мной, я знаю, где можно раздобыть настоящее оружие. – Это огорошил нас очередной своей сногсшибательной идеей Витька Неверов, наш заводила и оторвиголова.

Все четверо пацанов, сидящих на скамеечке, все, кто удостоился чести получить такое заманчивое предложение, не задумываясь, согласились. Витька сорвал несколько свистулек, так мы называли эти растения, не подозревая, что они по научному именуются ирисами.

- Пригодятся. А сейчас расходимся в разные стороны, чтобы мелюзга не привязалась. - Он кивнул головой в сторону продолжавших возиться в ирисах ребят помладше. - Встретимся в овраге, на нашем месте.

Мы разбежались, чтобы через полчаса встретиться на условленном месте. Двум пацанам Витька выдал по свистульке.

- Будете стоять на шухере. Если что – свистите. Ну-ка попробуйте.

Да, что там пробовать! Мы все умели заливисто свистеть на этом музыкальном инструменте. Пришлось, тем не менее, продемонстрировать давно отработанные навыки. Удовлетворённый Витька махнул нам рукой, и мы перебежками, а временами и ползком, отправились за ним.

Мы дружно присвистнули, когда поняли конечную цель нашего недолгого боевого марша. Нашим глазам предстал бревенчатый домик метров десять на двадцать с пожарным щитом на одной из стенок и тяжёлой дверью с огромным навесным замком на другой. Это был склад старшины Неверова. Внутри никому из нас, кроме Витьки, бывать не приходилось.

- Так как же мы туда попадём? – Спросил я с лёгким злорадством и эфемерной надеждой на то, что ключей у Витьки не окажется и на этом наше романтическое приключение закончится.

Не тут-то было! Оставив двух ребят со свистульками в кустах неподалёку от склада, Витька по-пластунски пополз к складу. Мы с Сашкой последовали за ним.

Цоколь склада был зашит почерневшими от дождей и солнца досками. Витька потянул одну из них, и она подалась, изогнувшись, приоткрыла нам путь в подполье. Мы прошмыгнули туда, и доска, спружинив, встала на место. Со всех сторон сквозь щели в обивке цоколя пробивались острые как самурайские мечи солнечные лучи. Вкусно пахло прелью и грибами. Приятная прохлада обволакивала наши тела.

- Вот бы здесь оборудовать штаб! – Размечтался я.

- Папка устроит нам штаб! – Витька прополз несколько метров и остановился. – Здесь.

Он толкнул руками половую доску, она легко опрокинулась, и перед нами открылся лаз длиной в метр и шириной сантиметров двадцать. Витька юркнул внутрь, я протиснулся за ним. Сашка, просунув в щель голову, крутил ею в разные стороны, пролезть дальше, учитывая его габариты, было затруднительно. Да это и не входило в наши планы.

Мы пригляделись в полумраке. Весь склад был заставлен стеллажами с деревянными полками. Полки – завалены и заставлены немудрёным военным имуществом.

Стопками лежали простыни и наволочки, шерстяные солдатские одеяла. Стояли банки с краской и бутыли с какими-то жидкостями. В небольших ящичках навалом громоздились гвозди, металлические скобы, комковая известь, какие-то уголки и дверные ручки, шпингалеты для окон и крючки для запирания дверей изнутри. Несколько горок шерстяных и меховых рукавиц разных типов. И всё такое прочее. Пистолетов, гранат, или хотя бы патронов не было.

- Оружие, оружие, где же здесь оружие?

- Было. Я недавно здесь был и видел!

На одной из полок зачем-то лежало десятка два милицейских свистков. Мы взяли пять штук, по одному на каждого участника операции, и ретировались. И половая доска, и доска цоколя встали на свои места.

Через два часа мы сидели в служебной каморке Неверова-старшего на жёсткой скамейке, впивающейся своими острыми углами в наши костлявые задницы, опустив глаза долу. Наши уши пылали огнём. Все пять милицейских свистков лежали на грубо сколоченном столе. По трелям этих свистков старшина и отловил нас, всех пятерых.

- Запомните. Я ничего не скажу вашим родителям. Пусть это останется между нами. Но запомните: эти свистки будут вам сниться всю оставшуюся жизнь, и просыпаться будете в холодном поту. Вы совершили очень скверный поступок. Запомните. Если не запомните – вы пропащие люди. Мы тогда так и не признались старшине Неверову, каким образом мы добрались до этих злополучных свистков. Он, по-видимому, решил для себя, что их стащил Витька, а мы его покрываем. Но мы-то и в этом гипотетическом случае не могли не знать, что взяли ворованное! Он заставил нас запомнить эту историю на всю жизнь. И мне, время от времени, снятся эти свистки. Гораздо чаще, чем ирисовые свистульки…