Цветок II
(Продолжение. Начало по ссылке - https://poembook.ru/poem/992848)
Мой мальчиш, расправившись с мороженым, попросил у меня денег на ситро. Поговорив с ним, я снова посмотрел в сторону клумбы. Женщины уже не было. Скоро мы, как и все пассажиры, вернулись в вагон. Вокзал и деревья медленно поплыли налево. Спутники (мои сынишка и восьмидесятилетний отец) погрузились в чтение, а у меня не выходили из головы размышления или скорее гадания о таинственной незнакомке. Её возраст… Она была как бы вне времени…
Цветок. Большие и тонкие колокольчики воплощали внешне хрупкое, но стойкое величие. Такое же ощущение вызывали у меня в раннем детстве листья бабушкиного фикуса. Позднее, когда мне, уже старшекласснику, вечерами приходили в голову заковыристые вопросы по домашнему заданию, и я, понимая, что запутываюсь, погружался в ночную дрёму и оказывался в остеклённой оранжерее с такими фикусами, и меня наполняло неясное смущение.
Бабушка! Моя бабушка! Надо же было проделать такой долгий путь, чтобы ещё раз осознать через это сходство её место в моём детстве, в моей душе. Обращаясь к ней, как и все внуки той поры, я говорил «баба». А в третьем лице (её звали Прасковья Мироновна) говорил о ней «баба Пана». Были у меня ещё по материнской линии баба Настя и две сестры бабы Паны — баба Маруся и баба Надя. Материнская родня проживала в другом селе — в Мугуне.
Баба Пана была неграмотной, а сёстры учились в школе и поездили по свету. Одна какое-то время жила в Барнауле, потом вернулась с мужем в наше Будагово. Другая сестра несколько лет работала проводницей, затем выполняла техническую работу в сельсовете.
Баба Пана была центром притяжения сестёр. Они к ней чаще приходили. Бо́льшую часть дошкольного детства я проживал у неё, да и учась в младших классах я часто пребывал в её доме. Родители, приходя с работы, забирали домой мою младшую сестрёнку, а меня часто оставляли ночевать у бабушки. Надо было переходить через железнодорожный путь, а с одним ребёнком это всё же проще. В детский сад мы не ходили, да, кажется, его и не было тогда в селе.
В доме у бабушки были кровати с мягкими сетками и перинами, досчатый диван и табуретки, а в зале — круглый стол и пара стульев из гнутых веток. В переднем углу икона. Рядом в бочёчках фикус и ещё какое-то большое подпираемое двумя рейками растение, которое она называла «ёлочкой». На кухне и в комнатах были электрические лампочки и две керосинки, поскольку электричество в те времена подавали не круглые сутки и часто отключали. Я захватил ещё репродуктор в форме чёрной тарелки, который затем поменяли на «коробочку».
На выбеленных стенах над кроватями висели клеёнчатые коврики. Впоследствии их заменили коврики текстильные. На полу всегда лежали «половики» — дорожки, вязанные из узких матерчатых полосок, нарезаемых из пришедшей в негодность одежды. Стены на кухне и досчатая перегородка всегда были обклеены газетами. Даже сейчас мне помнится расположенный боком заголовок «Речь товарища Лезуана».
Кроме моего отца у бабушки с дедушкой были и другие дети, но все они уже жили отдельно. Я застал только тётю Галю, которую тётей не называл — просто Галей или Галиной. Она оканчивала школу, потом вышла замуж и уехала в Киргизию.
Часто приходили к бабушке разные люди. Просили полечить какие-то болячки, просили совета по каким-то личным делам, просили денег взаймы. Она довольствовалась и умело распоряжалась малым. Обращались и к дедушке — он держал коня и пахал огороды. Приходивших бабушка обычно угощала. После отъезда Галины бабушка иногда просила людей помоложе сходить в магазин за хлебом. Они охотно выполняли её поручения.
Стоит внимания её стол. Особенно праздничный. Она искусно выпекала хворост и вафли. Для вафель у неё даже были специальные щипцы с губками-формами. Мне нравились творожники и вареники, особенно когда они были с капустой или творогом.
Когда бабушка занималась хозяйскими работами, в которых моя «помощь» была для неё обременительна, я гулял с соседскими мальчишками, хотя те были постарше. Думаю, что бабушка просила их поиграть со мной и угощала взамен. Она иногда рассказывала истории из своей жизни. Сказок не рассказывала, а просила рассказать меня. Я любил рисовать, иногда просил бабушку нарисовать человечков, потом пририсовывал зверюшек, горку, санки, ёлку...
Бывало, бабушка навещала своих сыновей — дядю Романа в Нижнеудинске и дядю Володю в Худоеланске. Ездила она ещё в Тулун, но главным образом по делам, а заодно навещала родственников. В такие поездки она брала и меня. Сойдя с «матани» — так до появления электричек у нас называли пригородный поезд, — бабушка продавала яйца, чеснок, зелень и лечебные травы, а по сезону какую-то рассаду. Товара у неё бывало немного — всё умещалось вместе с походными вещами в хозяйственной сумке, — поклажа не тяжёлая и продавалась быстро. На выручку она покупала мне леденцы, а в городе — мороженое.
* * *
Возраст женщины на перроне… В то лето я уже был постарше, чем моя бабушка в моём дошкольном детстве. Бабушка старилась на моих глазах… Так вот почему мне так трудно было определить возраст незнакомки! И как на бабушку я смотрел на неё как бы снизу, из моего детства!..
(Окончание следует)
