Страх и память

Страх и память

 

Стояли мы над безмолвной лесною рекою.

Вдруг ветер взметнулся и поднял над нами неясную грусть.

«А, знаешь ли, – друг мой сказал, – я ведь смерти боюсь…

Придет она с ликом луны, облаченная в небо ночное,

и рукою холодной как мрамор возьмет за плечо».

 

Но сердце мое в ответ промолчало.

Как ему объяснить, что не смерть страшна нам, а память?

Вот так же стоять вместе с ним над этой водою и знать,

что все уже было, было! Что точно так мы стояли

над дикою Био-Био, средь сонной Соноры иль пламенной Атакамы,

и эта память – как брошенный в голову камень,

безжалостный приговор опять и опять стоять

и слушать, как свист стрелы умирает в речном журчанье

и как караваны слов исчезают в пустыне молчанья.

Пройдут терпеливые ламы и царственные верблюды,

и сатурнический Борхес, и лунный Неруда,

пройдем мы сами перед своими глазами,

смывая свои же следы своими слезами,

дождями в свои же окна стуча, и будем опять, опять

смотреть на самих себя, стоящих над тихой рекою,

молчанием мира объятых в минуту покоя.

 

Вдруг ветер взметнет по ветвям неясную грусть,

и скажет друг мой: «А знаешь, я все-таки смерти боюсь»…