Страх и память
Страх и память
Стояли мы над безмолвной лесною рекою.
Вдруг ветер взметнулся и поднял над нами неясную грусть.
«А, знаешь ли, – друг мой сказал, – я ведь смерти боюсь…
Придет она с ликом луны, облаченная в небо ночное,
и рукою холодной как мрамор возьмет за плечо».
Но сердце мое в ответ промолчало.
Как ему объяснить, что не смерть страшна нам, а память?
Вот так же стоять вместе с ним над этой водою и знать,
что все уже было, было! Что точно так мы стояли
над дикою Био-Био, средь сонной Соноры иль пламенной Атакамы,
и эта память – как брошенный в голову камень,
безжалостный приговор опять и опять стоять
и слушать, как свист стрелы умирает в речном журчанье
и как караваны слов исчезают в пустыне молчанья.
Пройдут терпеливые ламы и царственные верблюды,
и сатурнический Борхес, и лунный Неруда,
пройдем мы сами перед своими глазами,
смывая свои же следы своими слезами,
дождями в свои же окна стуча, и будем опять, опять
смотреть на самих себя, стоящих над тихой рекою,
молчанием мира объятых в минуту покоя.
Вдруг ветер взметнет по ветвям неясную грусть,
и скажет друг мой: «А знаешь, я все-таки смерти боюсь»…
