Петь
Как день за порог, так за ним и увяжется сон,
Уйдет неспеша босиком по росистой траве,
И все. Тишина. Лишь в ушах неприятный мне звон.
И тысячи мыслей роятся в моей голове.
Кто я? Для чего и зачем была брошена к жизни?
Чтоб жить как живу, разливая все яды рекой?
Чтоб будучи взрослой водиться ребенка капризней?
Чтоб не сознаваться себе, что мечты все - покой?
Чтоб сеять раздоры и беды, как будто так надо?
Чтоб вместо икон возводить для себя всех чертей?
Чтоб жизни не мыслить без злобного зоркого взгляда?
И чтоб называть себя не человек, а репей?
Забиться, зарыться в нору, что твой монстр иль звереныш?
А впрочем ведь зверь все же будет меня подобрей.
"Ты светлая Хельга, ты добрая... Хельга, ты помнишь?"
Но чувства все заперты наглухо. Сорок дверей.
Лишь ночь отпирает незримые вечно засовы,
А с ней идет страх бесполезно, как тля, умереть.
Но вот есть вопрос тот, который ко мне адресован.
Чтоб я не поделала, я всегда лишь хочу петь.
Уйдет неспеша босиком по росистой траве,
И все. Тишина. Лишь в ушах неприятный мне звон.
И тысячи мыслей роятся в моей голове.
Кто я? Для чего и зачем была брошена к жизни?
Чтоб жить как живу, разливая все яды рекой?
Чтоб будучи взрослой водиться ребенка капризней?
Чтоб не сознаваться себе, что мечты все - покой?
Чтоб сеять раздоры и беды, как будто так надо?
Чтоб вместо икон возводить для себя всех чертей?
Чтоб жизни не мыслить без злобного зоркого взгляда?
И чтоб называть себя не человек, а репей?
Забиться, зарыться в нору, что твой монстр иль звереныш?
А впрочем ведь зверь все же будет меня подобрей.
"Ты светлая Хельга, ты добрая... Хельга, ты помнишь?"
Но чувства все заперты наглухо. Сорок дверей.
Лишь ночь отпирает незримые вечно засовы,
А с ней идет страх бесполезно, как тля, умереть.
Но вот есть вопрос тот, который ко мне адресован.
Чтоб я не поделала, я всегда лишь хочу петь.