Я опускаю глаза, становлюсь на колени.
1. Я опускаю глаза, становлюсь на колени,
Губы кусаю, дыша очень тихо и хрипло.
Ты сидишь в кресле, словно правитель империй,
И в горле ком. Ну же. Я хочу больно и сильно,
Чтобы до хруста в костях, сумасшествия, мира
Там, в подреберье, чтобы до сладкой злой боли,
Чтоб до развратных, набивших оскомину криков,
Чтоб до всего... Я кусаю губу, и ладони
Мерно скользят, вычертив контуром спину,
Еле сжимая, царапая кожу ногтями.
Я застываю, будто художник картины,
И сердце бьется так судорожно и частями.
Сквозь опахала ресниц вижу только колени
И их сжимаю, чтоб не начать вдруг молиться.
Пальцы твои, губы, руки твои... Я не верю,
Что это все же может сейчас случиться,
Но прогибаюсь ниже и подставляюсь,
Чувствуя, как сминают чужие руки
Ягодицы, еле дыша, я каюсь:
Мне так до ужаса хочется большего. Муки
Совести - это столь глупо, что мысль не мелькает.
Только шиплю, когда стискиваешь запястья,
Тянешь к себе, прогибаешь, сверлишь, ломаешь...
Я - позволяю. Мне, в этом, право, и счастье.
Ерзаю на жестком полу холодном,
Слепо целую теплые мягкие губы,
Тихо шепча: "Что, Господин, угодно?"
Ты улыбаешься холодно, тихо и грубо.
Я забываю дышать, тяну вниз твои джинсы,
Я закрываю глаза, тяжело выдыхая.
Ты гладишь по голове и смеешься: "Боишься?"
Я поднимаю глаза и опять застываю,
Но отстраняюсь, скольжу по головке покорно,
Слыша твой сдавленный вздох, подавляю желанье
Слепо припасть к тебе. Сильно бы только, жестоко,
Грубо - с ума бы сойти. Ты - мое наказанье,
Но я, признаться, и рад, если ты этим будешь.
Я продолжаю скользить языком по яичкам
И подниматься вдруг вверх, вновь затеяв игру. Я
Думаю, счастье в таком - не возвышенном, личном,
Грязном, постыдном... И пусть. Мне хватает движений
Смазанных рук и дыхания с тяжелой одышкой.
Я опускаю глаза, руки на твоем члене
Еле заметно дрожат. Ну и пусть так привычно,
Только в низу живота разгорается пламя,
Хочется крикнуть: "Возьми, как последнюю суку!"
Я закрываю глаза, я смиряю дыханье,
И с губ дрожащих моих не слетает ни звука.
С тихим: "Довольно" меня тянешь вверх и целуешь,
Я растворяюсь в огне, обнимая покрепче.
К черту приличия. Будь грубей - знаю, ты будешь,
И меня топит к чертям сладкое предвкушенье.
Шорох одежды, тихие хриплые маты -
Я еле слышно смеюсь, раздеваюсь неспешно,
Ты мое тело сверлишь обезумевшим взглядом.
Я - еще медленней. Мне до безумия лестно.
С тихим рычаньем вжимаешь меня собой в стену,
Рвано целуешь, расставив засосы на шее.
Я под твоими касаньями - словно исчезну,
Я тебя остановить, как и прежде, не смею.
Тихо рычишь, отправляя в полет всю одежду,
Тащишь меня на кровать, прижимаешь к матрасу,
Смотришь в глаза... Не дышу, не живу, жду с надеждой.
Первый толчок - боль по телу сжигающей массой,
В венах - огонь, в горле стынут безумные крики,
По подбородку струится лишь ниточка крови.
Слизываешь ее, будто скрываешь улики.
Это чертовски красиво, и я в своей боли,
Будто бы Феникс, сгорев, возрождаюсь из пепла,
Ищуще губы твои накрываю своими,
Двигаю бедрами, тихо шепчу: "Ну, быстрее".
Столько в глазах сумасшествия - будто я вирус.
Тихо смеюсь, чтоб от стона потом задохнуться,
Пальцами сжав твои сильные бледные плечи.
Разум летит в никуда, обещая вернуться,
Я остаюсь с твоим яростным внутреннем зверем.
Это не секс - это взрыв из безумья и боли,
Что отдается в глазах россыпью ярких точек.
Я подаюсь вперед, я задыхаюсь, я болен,
Я умираю, но я до безумия прочен.
Я выгораю до дна, я срываю вновь горло,
Слепо прошу еще больше, еще горячее.
Ты улыбаешься криво и - я привык - гордо,
Ты ускоряешься, двигаешься все быстрее.
Я готов голос сорвать, подаваясь навстречу,
И умереть в сумасшествии жарком и грязном.
Если я даже умру сейчас - я не замечу.
Смерть даже кажется чем-то особо прекрасным.
Скусанных губ языком чертишь дрогнувший контур.
Я вновь забыл, как дышать, разлетелся в осколки.
Крик - в унисон, до садняще-пекущего горла.
Боль, что осталась во мне - ледяные иголки.
Мы тяжело, хрипло, громко и сдавленно дышим,
Не выпуская друг друга из крепких объятий.
Ты что-то шепчешь так тихо, что мне и не слышно.
Я улыбаюсь.
Какое же грязное счастье. 2. Я приду к тебе поздно ночью, Постучу в дверь, робея. Откроешь,
Хмыкнешь тихо, войти мне позволишь,
Потому что - я знаю - ты хочешь
Подчинить, поломать, как игрушку.
Я пройду в дом пустынный и тихий,
Мелко ежась - мне здесь очень жутко.
Ты посмотришь, прося: "Ну, уйди же".
Но останусь, сниму плащ и брошу
Влево, и подойду к тебе ближе.
Твои пальцы сожгут мою кожу,
Твои взгляды сожгут душу. Ниже,
Больше, крепче, больнее, сильнее...
Захлебнувшись от бури эмоций,
Я в руках твоих чуть осмелею,
Очерчу чуть заметно лицо и
Хрипло выдохну в мягкие губы:
"Не держи. Я тебя отпускаю".
Ты обнимешь зло, властно и грубо...
Я привыкну к тебе - обещаю.
Я привыкну к холодности взглядов,
Ко сжигающим пальцам в ошметки.
Я прогнусь пред тобою, пред самым
Дорогим, и плевать мне на плетки,
Что опять изукрасили кожу
Ярко-алым, больным и саднящим.
Я привыкну к желанью до дрожи,
Только был бы ты ближе. Здесь, рядом.
Опущусь пред тобой на колени,
Сам себя изожгу без остатка.
Ну, ударь, убей прикосновеньем -
Это то, что сегодня мне надо.
Ни о чем - помолчи, ради Бога,
Я и так очень долго решался
Подчиниться - физически больно
От касаний взволнованных пальцев.
Целовать твои длинные пальцы
И стелиться, как раб пред монархом -
В моей странной и пламенной жажде
Быть поломанным, быть почти прахом
Я погиб, я почти задохнулся -
Выжигает мне легкие дымом.
Я, надеюсь, сумею вернуться -
Ненавистным, а может, любимым -
Из касаний горячих ладоней
И дыханья, сменявшего хрипы.
Под твоих сумасшествьем агоний
Я почти потерял все, что, видно,
Так и рвется в безумную пляску.
Отпущу себя: только гни мягче.
Люди все-таки слабы и жалки,
Люди все-таки требуют ласки.
Но меня гложет нечто иное -
Сумасшествие быть подчиненным.
Так твори этот ужас со мною.
Я попробую выйти покорным.
К черту все. Позволь выпустить пар и
Отпечатай свой образ на коже -
Меня гложет и в части рвет жажда.
Она скоро меня уничтожит. 3. Разорви моё горло на части, Изломай мои кости до хруста –
Мне уныло, устало и пусто,
Мне так хочется… Лучше молчать, и
Лучше сжать твои плечи сильнее,
Выдыхая в ключицу украдкой.
Разорви моё горло – мне сладкой
Эта видится боль, в самом деле.
Сожми пальцы на коже чуть крепче
И дави – и дави, сколько сможешь.
Ты сумеешь меня уничтожить?
Уничтоженным было бы легче.
Горло крепче сожми, оставь россыпь
Синяков – и очерчивай каждый.
Эта боль мне приятна, и даже
Я дышу сквозь её отголоски;
Я прошу – сделай больно. Так надо –
А иначе я просто сломаюсь,
Утону, заблужусь, потеряюсь
В сумасшествии мягкого взгляда.
Мне не хочется мягко и нежно –
Это приторно. Я хочу грубо,
Рваться в клочья, кричать, плакать… Ну же.
Я же знаю, ты можешь. Конечно,
Удивительна глупая просьба –
Пальцы сжать до удушья на шее,
Но иначе тобой заболею.
Это просто спасительный воздух,
Обращающий лёгкие в пепел,
Но совсем не касанья легонько.
Просто кружится мир – да и только.
Уходи – или пальцы сильнее.
Разорви моё горло на части,
Выжми пальцами вздох до упора.
Ты страшнее войны, смерти, мора –
Ты страшнее, ведь я в твоей власти.
Губы кусаю, дыша очень тихо и хрипло.
Ты сидишь в кресле, словно правитель империй,
И в горле ком. Ну же. Я хочу больно и сильно,
Чтобы до хруста в костях, сумасшествия, мира
Там, в подреберье, чтобы до сладкой злой боли,
Чтоб до развратных, набивших оскомину криков,
Чтоб до всего... Я кусаю губу, и ладони
Мерно скользят, вычертив контуром спину,
Еле сжимая, царапая кожу ногтями.
Я застываю, будто художник картины,
И сердце бьется так судорожно и частями.
Сквозь опахала ресниц вижу только колени
И их сжимаю, чтоб не начать вдруг молиться.
Пальцы твои, губы, руки твои... Я не верю,
Что это все же может сейчас случиться,
Но прогибаюсь ниже и подставляюсь,
Чувствуя, как сминают чужие руки
Ягодицы, еле дыша, я каюсь:
Мне так до ужаса хочется большего. Муки
Совести - это столь глупо, что мысль не мелькает.
Только шиплю, когда стискиваешь запястья,
Тянешь к себе, прогибаешь, сверлишь, ломаешь...
Я - позволяю. Мне, в этом, право, и счастье.
Ерзаю на жестком полу холодном,
Слепо целую теплые мягкие губы,
Тихо шепча: "Что, Господин, угодно?"
Ты улыбаешься холодно, тихо и грубо.
Я забываю дышать, тяну вниз твои джинсы,
Я закрываю глаза, тяжело выдыхая.
Ты гладишь по голове и смеешься: "Боишься?"
Я поднимаю глаза и опять застываю,
Но отстраняюсь, скольжу по головке покорно,
Слыша твой сдавленный вздох, подавляю желанье
Слепо припасть к тебе. Сильно бы только, жестоко,
Грубо - с ума бы сойти. Ты - мое наказанье,
Но я, признаться, и рад, если ты этим будешь.
Я продолжаю скользить языком по яичкам
И подниматься вдруг вверх, вновь затеяв игру. Я
Думаю, счастье в таком - не возвышенном, личном,
Грязном, постыдном... И пусть. Мне хватает движений
Смазанных рук и дыхания с тяжелой одышкой.
Я опускаю глаза, руки на твоем члене
Еле заметно дрожат. Ну и пусть так привычно,
Только в низу живота разгорается пламя,
Хочется крикнуть: "Возьми, как последнюю суку!"
Я закрываю глаза, я смиряю дыханье,
И с губ дрожащих моих не слетает ни звука.
С тихим: "Довольно" меня тянешь вверх и целуешь,
Я растворяюсь в огне, обнимая покрепче.
К черту приличия. Будь грубей - знаю, ты будешь,
И меня топит к чертям сладкое предвкушенье.
Шорох одежды, тихие хриплые маты -
Я еле слышно смеюсь, раздеваюсь неспешно,
Ты мое тело сверлишь обезумевшим взглядом.
Я - еще медленней. Мне до безумия лестно.
С тихим рычаньем вжимаешь меня собой в стену,
Рвано целуешь, расставив засосы на шее.
Я под твоими касаньями - словно исчезну,
Я тебя остановить, как и прежде, не смею.
Тихо рычишь, отправляя в полет всю одежду,
Тащишь меня на кровать, прижимаешь к матрасу,
Смотришь в глаза... Не дышу, не живу, жду с надеждой.
Первый толчок - боль по телу сжигающей массой,
В венах - огонь, в горле стынут безумные крики,
По подбородку струится лишь ниточка крови.
Слизываешь ее, будто скрываешь улики.
Это чертовски красиво, и я в своей боли,
Будто бы Феникс, сгорев, возрождаюсь из пепла,
Ищуще губы твои накрываю своими,
Двигаю бедрами, тихо шепчу: "Ну, быстрее".
Столько в глазах сумасшествия - будто я вирус.
Тихо смеюсь, чтоб от стона потом задохнуться,
Пальцами сжав твои сильные бледные плечи.
Разум летит в никуда, обещая вернуться,
Я остаюсь с твоим яростным внутреннем зверем.
Это не секс - это взрыв из безумья и боли,
Что отдается в глазах россыпью ярких точек.
Я подаюсь вперед, я задыхаюсь, я болен,
Я умираю, но я до безумия прочен.
Я выгораю до дна, я срываю вновь горло,
Слепо прошу еще больше, еще горячее.
Ты улыбаешься криво и - я привык - гордо,
Ты ускоряешься, двигаешься все быстрее.
Я готов голос сорвать, подаваясь навстречу,
И умереть в сумасшествии жарком и грязном.
Если я даже умру сейчас - я не замечу.
Смерть даже кажется чем-то особо прекрасным.
Скусанных губ языком чертишь дрогнувший контур.
Я вновь забыл, как дышать, разлетелся в осколки.
Крик - в унисон, до садняще-пекущего горла.
Боль, что осталась во мне - ледяные иголки.
Мы тяжело, хрипло, громко и сдавленно дышим,
Не выпуская друг друга из крепких объятий.
Ты что-то шепчешь так тихо, что мне и не слышно.
Я улыбаюсь.
Какое же грязное счастье. 2. Я приду к тебе поздно ночью, Постучу в дверь, робея. Откроешь,
Хмыкнешь тихо, войти мне позволишь,
Потому что - я знаю - ты хочешь
Подчинить, поломать, как игрушку.
Я пройду в дом пустынный и тихий,
Мелко ежась - мне здесь очень жутко.
Ты посмотришь, прося: "Ну, уйди же".
Но останусь, сниму плащ и брошу
Влево, и подойду к тебе ближе.
Твои пальцы сожгут мою кожу,
Твои взгляды сожгут душу. Ниже,
Больше, крепче, больнее, сильнее...
Захлебнувшись от бури эмоций,
Я в руках твоих чуть осмелею,
Очерчу чуть заметно лицо и
Хрипло выдохну в мягкие губы:
"Не держи. Я тебя отпускаю".
Ты обнимешь зло, властно и грубо...
Я привыкну к тебе - обещаю.
Я привыкну к холодности взглядов,
Ко сжигающим пальцам в ошметки.
Я прогнусь пред тобою, пред самым
Дорогим, и плевать мне на плетки,
Что опять изукрасили кожу
Ярко-алым, больным и саднящим.
Я привыкну к желанью до дрожи,
Только был бы ты ближе. Здесь, рядом.
Опущусь пред тобой на колени,
Сам себя изожгу без остатка.
Ну, ударь, убей прикосновеньем -
Это то, что сегодня мне надо.
Ни о чем - помолчи, ради Бога,
Я и так очень долго решался
Подчиниться - физически больно
От касаний взволнованных пальцев.
Целовать твои длинные пальцы
И стелиться, как раб пред монархом -
В моей странной и пламенной жажде
Быть поломанным, быть почти прахом
Я погиб, я почти задохнулся -
Выжигает мне легкие дымом.
Я, надеюсь, сумею вернуться -
Ненавистным, а может, любимым -
Из касаний горячих ладоней
И дыханья, сменявшего хрипы.
Под твоих сумасшествьем агоний
Я почти потерял все, что, видно,
Так и рвется в безумную пляску.
Отпущу себя: только гни мягче.
Люди все-таки слабы и жалки,
Люди все-таки требуют ласки.
Но меня гложет нечто иное -
Сумасшествие быть подчиненным.
Так твори этот ужас со мною.
Я попробую выйти покорным.
К черту все. Позволь выпустить пар и
Отпечатай свой образ на коже -
Меня гложет и в части рвет жажда.
Она скоро меня уничтожит. 3. Разорви моё горло на части, Изломай мои кости до хруста –
Мне уныло, устало и пусто,
Мне так хочется… Лучше молчать, и
Лучше сжать твои плечи сильнее,
Выдыхая в ключицу украдкой.
Разорви моё горло – мне сладкой
Эта видится боль, в самом деле.
Сожми пальцы на коже чуть крепче
И дави – и дави, сколько сможешь.
Ты сумеешь меня уничтожить?
Уничтоженным было бы легче.
Горло крепче сожми, оставь россыпь
Синяков – и очерчивай каждый.
Эта боль мне приятна, и даже
Я дышу сквозь её отголоски;
Я прошу – сделай больно. Так надо –
А иначе я просто сломаюсь,
Утону, заблужусь, потеряюсь
В сумасшествии мягкого взгляда.
Мне не хочется мягко и нежно –
Это приторно. Я хочу грубо,
Рваться в клочья, кричать, плакать… Ну же.
Я же знаю, ты можешь. Конечно,
Удивительна глупая просьба –
Пальцы сжать до удушья на шее,
Но иначе тобой заболею.
Это просто спасительный воздух,
Обращающий лёгкие в пепел,
Но совсем не касанья легонько.
Просто кружится мир – да и только.
Уходи – или пальцы сильнее.
Разорви моё горло на части,
Выжми пальцами вздох до упора.
Ты страшнее войны, смерти, мора –
Ты страшнее, ведь я в твоей власти.
