Я своровал свой голос в базарном сне.
Стало настолько ясно, куда ясней:
Шапка моя в порядке и не горит,
Я никогда не пробовал говорить.
Это 
судьба с младенчества, 
от начал -
в мамкином пузе барахтаться и молчать,
родину-мать-отечество, 
на печи,
бить под шумок, 
если хочет, 
пускай кричит.

Я потерял свой голос в болотном сне.
Стало настолько просто, что просто смех:
Вместо меня доходчиво говорят
Слуги мои, отечества и царя.
Это 
перерождение
или смерть?
Господи, 
если ты - русский, я должен петь.
Это тихотворение
или крик?

Это еще не умолкнувшее внутри.