Поэтическая дуэль
- Дата начала
- 02.03.2019
- Дата окончания
- 03.03.2019
- Поэтическая дуэль завершена
Vale, Foggy Albion!
В тексте не использовано ни одно местоимение
Хуже ада невольника доля у мерзостных бриттов.
Грубость кельтов порочна, за гранью морали, закона.
Человека на капищах в жертву приносят друиды:
- Завтра время hastatae *–
……………………………………… Бежал! … Нет к свободе препонов.
***
Пережитое в бездны пусть бросит уставшая память.
Водопады, быть может, прольют на прощание слёзы.
Пленник мчался, как вихрь, обагряя безмолвные камни,
Украшая рубинами травы, сбив стылые росы.
Прочь! … Оставлена жуткая горечь, бесчестие плена.
Был изранен в бою... Без сознанья… Жаль, не был убитым…
Ждать закланья, став мерзкому идолу жертвою тленной?
Нет! ... Грыз цепи, как зверь, кандалами, колодками сытый.
До того, как скалу озарила рассвета полоска,
И на спящие пихты приветливый луч обронила,
Узник вышел из клетки… Пусть вытекшим мозгом
Портит шкуры охранник… Ленивого смерть навестила.
И спасённый летел вольной птицей, дыша полной грудью,
Разрезая неласковый воздух холодных просторов,
Опьяненный желанной свободой, волшебной из судеб,
Ощутив олимпийских богов удивлённые взоры.
Небожителей мысль к судьбам смертных черна и беспечна.
Пусть взирают, смеясь, пьют чудесность амброзии сладкой.
Пусть бегущий теперь – развлеченье в безделии вечном…
На погибель стремительно высятся аспидов ставки.
Корнуолл, будь же проклят! Сгори в жуткой бездне агоний.
Трупоеды безумны**… Нужны ли скотам акведуки?!
Полусумрачный мир из туманов и сырости скроен,
Неприглядности скал, заполняющих серость округи.
Всюду дикая пустошь, изломанность грубая линий.
Через сизую мглу здесь едва пробивается солнце,
Оживив тусклым бликом уныло-безжизненный иней,
Чтоб надолго исчезнуть… И думаешь, вряд ли вернётся.
Под шершавой скалой обнаружил осиные гнёзда..
Наибольшее алой туникой связал в прочный узел....
И внимала заря вопли кельтов, загонщиков слёзы.
Усмехнулся впервые за годы находчивый узник.
Рим, на юг отступивший, не смят и силён и законен.
Воин верный спешил к легиону, империи предан!
Но к полудню слышны стали звуки далекой погони.
Псы, почуяв солёную кровь, шли по алому следу.
И, удвоив усилья, скользил по обветренным скалам,
Шёл ручьями студеными, след в быстрых струях скрывая.
Волкодавы, ведомые голодом, жертву искали,
В мыслях кожу и тёплое мясо клыками срывая.
***
И к полудню второму — развязка…Предельна и ясна.
Несвобода прощай! … Краткий бой: человек — полу-волки.
Отбивался шестом… И закрасил всё тусклое красным,
Обагрив даже морды до вздыбленных в бешенстве холок.
* hastati – гастаты, копейщики, воины авангарда тяжёлой пехоты римского легиона в IV-II вв. до н. э.
** Древнегреческий историк Страбон, описывая каннибализм кельтов, упоминает об обычае съедать сыновьями мясо покойного отца.
Это произошло в консульство Авла Лициния Нервы Силана и Марка Юлия Вестина Аттика в богатом загородном поместье отстоящем от Рима на четыре тысячи шагов.
Веселая и в тоже время вдохновенная речь Сенеки была прервана суматохой вызванной внезапным появлением солдат преторианской когорты. В зал, где за скромным обеденным столом хозяин вместе с молодой супругой услаждали беседой близких и друзей, бесцеремонно вошел центурион и возвестил следующее:
- Луций Анней Сенека! Я послан Гавием Сильваном объявить волю императора. Ты должен незамедлительно принять смерть, добровольно выбрав оружие и способ умерщвления. Моя обязанность - быть свидетелем тому.
- Что ж вы печалитесь, друзья мои? Не мудрецам должны вы сострадать!
Не вам ли ведомо - тем суждено уйти, кто хаос жизненный не может обуздать?
Не вам ли ведомо, что добровольно року предать себя - разумному безвредно?
И мне ли в заблуждении глубоком рассчитывать на благость "кифареда"?
Настал мой час! И пусть лишен я права на акты манципации священной,
вам не табличек завещаю блага, а то, что есть доподлинно бесценно -
мой образ жизни. Памятуя это добьетесь непременно славы доброй,
немеркнущей и неподвластной Лета. Лишь этот дар поистине достойный,
незыблемый. Завещано анти'ком: На! добродетель - пребывающую вечно.
А деньги же всегда своим владыкам переменя'т.
Покончив с этой речью,
он обнимал жену и на прощанье молил не предавать себя скорбенью,
ведь счастья прошлого простое вспоминанье становится достойным утешеньем...
На том, уста она ему прикрыла рукою нежною уняв увещеванья.
- Ну, что же ты, мой добрый и любимый, забыл о самом главном из преданий?
"О счастье", что рассказано Солоном и то, что мы так долго разделяли!
Ужели ты, кто нравом благосклонный лишишь меня быть сча'стливой?
Едва ли!
Ты предлагаешь жить мне с утешеньем взамен на благо сыновей Кидинны?
Все будет так же, как и было прежде - едины в счастье - в смерти мы едины!
Откинув голову на желтый мрамор термы, сомкнувши веки, об одном лишь мнила -
в сокрытии страстей неимоверных, чтоб дух её был непоколебимым.
Ничто не до'лжно обнажить страданий, чтоб только не утратил стойкость милый.
Мой муж, мой друг, мой нежный Луций Анней, мне не страшны разверзнутые жилы!
Моя душа исходит красной влагой с твоею вместе к сумрачному миру,
течет ручей наш, плещутся Наяды фиалы наполняя эликсиром
из нас двоих...
Ничто не выдавало в ней боль и страх, и их преодоленье.
Скорее мужество намного уступало тому, что доблести являло воплощенье.
Не зная, как из вен кровоточащих Децимой вновь намотано витьё
вкушала смерть из Оркусовой чаши, стремясь постигнуть таинства её
глотками малыми.
Проголосовали
Проголосовали
