Kleris

Давайте назовем его просто «Он». А её, её мы назовем просто «Она».

Зачем им имена? Разве мало таких историй? И вообще, что нам в их имени? Кому будет от этого лучше?

 

Когда-то, может быть давно, а может быть совсем недавно. Теперь уже и не припомнить. Жила была девушка. Не бедная, ни богатая. Ни то, что бы красавица или уродина. Не умная и не глупая вроде как. Не злая и не добрая прямо так уж, а просто девушка. Обычная себе девушка, сама по себе. Как и другие обычные девушки. Как и все другие обычные девушки мечтала она о большой и вечной, настоящей красивой любви. Как и все обычные девушки, она любила веселые компании. И любила посидеть в одиночестве. Нет, не пустом одиночестве ни без никого, а сама с собой. Порой было так, что ей было страшно оказаться в одиночестве. Но как назло друзья в этот момент куда-то исчезали. И пугающе одиночество со страшной ухмылкой стояло за её спиной, потирая холодные ручки. Тогда девушка забралась на кровать, вжималась в угол, обнимала коленки и смотрела в потолок. А иногда было так, что ей не совсем не хотелось быть в компании. Но тут появлялись её друзья, словно совсем не чувствовали, как ей тяжело их присутствие. Как «Она» чувствует навязчивость и липкий гул голосов и обжигающе-диковатое присутствие. Все было некстати. И тогда девушка забиралась на кровать и смотрела в потолок. И ей казалось, что из этого всего нет никакого выхода. Но вдруг в один весьма не прекрасный вечер, у самого яркого костра в нестерпимо густой темноте под белыми, холодными звездами появился «Он». «Он» пришел неожиданно. Как будто бы и не приходил. А был тут всегда. Так тихо и так естественно было его появление. «Он» пришел, а рядом с ней сидел «Другой». И как-то совсем бесчувственно, возможно лишь от того, что так надо заглядывал ей в глаза, где разливалось холодное море пустоты, громко целовал её хрупкую, как цветок руку. А «Она», покорно склоняла голову слегка и вежливо отстранено улыбалась. И совершенно не имела представления, зачем ей этот другой. Ей было просто грустно. И одиноко, не смотря ни на что. Но она смеялась. Зачем другим её проблемы? Зачем им вникать в суть вещей. Каждый счастлив по-своему. И она смеялась, легким серебристым смехом. «Она» не заметила, что «Он» уже пришёл. «Она» не видела его. Хотя уж, кто-кто, а она-то хорошо знала, что ждала его всю свою жизнь. Но она сидела и смотрела, на далекие белые звезды. И думала, думала, думала. А что же делал «Он»? Он чувствовал, что «Она» тут. «Он» знал это. И ходил, ходил, ходил туда и сюда. От одной группы людей до другой. И вглядывался лица и смотрел на всех. А все, они сидели или лежали, стояли и болтали. Смеялись, курили, слушали музыку или горячо о чем-то спорили. Кто-то тихо пел, кто-то ворошил угли костра. Все было очень здорово, все были милы и дружелюбны. Но совершенно далеки! Далеки как эти белые звезды над головами. И так же холодны. Нет, не их он искал. Его вела тонкая, теплая нить, дрожащая и еле видневшаяся его внутреннему взору. Он шел по этой тоненькой струйке тепла, словно сама Ариадна дала ему в руки путеводную и спасительную нить. Словно ищейка по запаху. И все вглядывался, вглядывался в лица. В чужие и не нужные ему лица. «Он» искал только «Её». Не еще одну, не следующую, не случайную. А только «Её». Одну, совсем, навсегда. «Он» искал «Её» так долго, очень долго. И он чувствовал, «Она» есть, «Она» здесь. Он присел у теплого костра, и золотые искры улетали в бархатное небо, а там, там голубые звезды сыпали на землю радужную пыль далеких миров, соединения пространство и время. Он смотрел на сияющие звезды и думал, думал, думал. А «Она»? Что с ней то? А с ней вдруг произошло, что-то странное. Что-то кольнуло больно в сердце, что-то забродило, закипело незримо в крови и глаза её вдруг вспыхнули, как звезды. И она громко засмеялась! И ей стало весело и тревожно. «Она» подсела ближе к костру. Закурила, выпуская дым колечками в небо, покрепче обняла «Другого». И затянула нежным голосом, похожим на цветение ландышей похабную песенку. «Он» поднял глаза. И что-то с силой толкнуло его в грудь. И сердце сбилось с ритма. «Он» видел её. Видел «Её» всю! Но он не видел «Её». Хотя смотрел ей прямо в глаза! Он не узнал «Её». Ведь «Он» точно знал, «Она» не эта, «Она» не такая! Та, настоящая «Она» совсем другая. Да и «Она» сама знала, что она не такая, а совсем и даже вовсе другая. Просто рядом с ними она и не могла быть другой. Ведь она была с ними, они с ней. И так было заведено. «Он» же смотрел на неё во все глаза. И ему стало нестерпимо больно, где-то далеко в груди. Тонко и противно, как гудение комара над ухом. Как отголосок давнишней раны. И захотелось заплакать, совсем как в детстве от нестерпимой обиды. И он пересел от слишком яркого костра в нестерпимую тьму. И не ответил на вопрос и не взял протянутую сигарету. И не рассмеялся над глупым анекдотом. А просто взял гитару и запел. «Он» любил «The Beatles» . И он запел, то, что первое пришло в голову. «Он» пел и пел. А все сидели и слушали. И они перестали шуметь, а о чем-то своем стали думать. А «Она»? «Она» услышала его и узнала. Ведь он был таким, каким «Он» и был. И тогда она отсела от «Другого». И еще ближе придвинулась к теплому костру. От которого улетали золотые искры в бархатное небо, где голубые звезды сыпали на землю радужную пыль далеких миров, соединения пространство и время. «Он» допел, отдал гитару, встал и ушел. Погас костер, одна её горячая слеза упала на раскаленные, алые угли. Все давно разошлись и «Другой» ждал «Её», что б проводить домой. Дома девушка залезла на кровать, забилась в угол между подушек и стала смотреть в потолок. Но совершенно иные чувства пришли к теперь ней. К ней пришла тоска, и тоска принесла с собой громадные тиски, в которых все сжимала и сжимала душу девушки и сердце её. И так сжала, что сердце её, что образовалась в нем открытая и не заживающая рана. И хлынули бурным потоком из той раны мед, кровь и молоко. И поняла девушка, что вошли в дом её рука об руку любовь и боль. И закружили её в бурном потоке новых доселе виданных чувств. И встала тогда девушка и стала ходить по комнате. И весь остаток ночи она проходила по комнате.

От стены к стене из угла в угол. Ходила и думала, думала, думала. А он? «Он» уехал с последней электричкой. Сидел на жестком сиденье и желтый свет, противно бил в глаза. И тогда он закрыл глаза и сидел и думал, думал, думал.

А утром ...

«Она» уехала за ним на первой электричке. Электричка весело стучала и какие-то ребята, пели веселые песни. «Она» почти, что знала, где «Он». «Она» знала, что найдет «Его». Она чувствовала тонкую, дрожащую нить. Теплую и светящуюся. «Она» знала почти все, кроме того, вчера вечером «Его» на платформе встретила «Другая». И эта другая, конечно же, не была первой и не будет последней. И другая ждала не именно «Его». А просто кого-то. А приехал «Он». И тогда они ушли вместе. А «Она» приехала утром. И не шла, а бежала по улицам громадного города. Города, который показался Ей вдруг маленьким и родным. «Она» не боялась. Ничего не боялась, тоже летела, как на крыльях и знала, что сердце её приведет туда, где «Он». И «Она» обязательно встретит «Его». И встретила. «Он» стоял на набережной над рекой и целовал «Другую». И «Он» не видел «Её». И не видел, как она бежит по другой стороне улицы. Как спешишь всё рассказать, как хочется «Ей» обнять и никогда уже с ним не расстаться. И не видел «Её» больших глаз. И чистых слез. На раскрасневшихся щечках. Не видел растрепанных волос, в спешке заколотых легким бантом с бусинкой. И, конечно же, не мог видеть «Её» ошеломленного и дикого взгляда на ту, «Другую», которую он небрежно обнимал. «Он» «Её» вообще не видел. «Он» уходил вниз по набережной к красивому тенистому парку. С пустой и бесстрастной «Другой», чьи глаза не горели, а сердце не выбивало ритмы вселенной. И не видел «Он» того, как она рванулась к нему. Как скрипнули тормоза. Как она взмахнула руками, как будто бы хотела сорвать с неба алое как кровь солнце. Не услышал и вздоха облегчения и горького "прости" услышанное перепуганным и злым таксистом. И совершенно не обратил внимания на то, что через пять минут мимо него проехала желтая машина с мигалкой. А на небо набежала тень. Непрочная, весело болтающая ни о чем пара шла, наслаждаясь днем. А мимо них ехали машины, и желтая машина провезла всего-то в нескольких метрах «Её». Увозя с собой все самое, чистое, светлое, прекрасное, готовое упасть спелым плодом в его руки. В руки того, кто предпочитает вечному, насладиться малым. «Ей» было 16. Она просто хотела жить и любить.

 

 

1990 год.