Скачко (Полеви) Елена

Когда-то в 90-е у меня случился период выпадения из активной жизни. Чуть-чуть жизни в провинции, декрет, заботы. И вот захожу я как-то в метро и обнаруживаю, что не знаю, как платить! Система поменялась, куда-то исчезли привычные разменные аппараты, где покупать новую метрошную "валюту", не понятно... И вот я, не коренная, но давняя харьковчанка, стою, как дура, и чувствую себя инопланетянкой. Отошла в сторону, стала наблюдать за людьми, где они берут эти странные пластиковые монетки...

 

Неделя в Киеве после почти полугода тихой (ну, насколько это сегодня возможно) сельской жизни - это особенные впечатления. Они вернули меня на ту станцию метро, где я, простоволосая, в ярком платьице, словно киношная провинциалка, стояла и наблюдала, как купить жетон.

Я хожу, смотрю, озираюсь и понимаю, что реагирую на то, к чему давно привыкли мои киевляне.

Но я хочу записать свои впечатления, чтобы не забыть это настроение, как забыла те странные ощущения дежавю, когда однажды, зайдя в троллейбус, обнаружила, что в киевскую жизнь вернулись кондукторы...

 

***

Сирены воздушной тревоги. На них мало кто реагирует, а я пугаюсь. Пугаюсь и сирен скорой, которые звучат очень часто. Они разрывают тишину дня, и я не сразу ориентируюсь, это воздушная тревога или что-то другое.

"Воздушная тревога, просьба покинуть магазин, кассы закроются через десять минут!" - и я включаюсь в общий поток, который несется, как на чемпионате мира по бегу, к кассам, на ходу хватая что-то с полок. Времени на часах - без пяти семь, все подсовывают кассирам алкоголь, и до меня не сразу доходит почему. Доходит и до меня, когда сердобольный кассир с соседней кассы говорит мне: "давайте скорее свою бутылку вина, а то одна минута осталась..." "Скорее - на ту кассу", - заботится обо мне парень впереди, у которого пол-ленты пивных банок. Мне смешно, но я бегу.

Я успеваю купить не только вино, но и хлеб, и сыр, и - о боже- туалетную бумагу, выхожу на улицу и вижу немалую толпу людей, которые ждут окончания тревоги.

Да, люди привыкли. Большинство никуда не прячется, а просто ждут отбоя, как формальности.

Знаю, что харьковчане, жители Славянска и Бахмута, никопольцы и николаевцы не поймут, может даже, осудят киевлян, и не без оснований. Да, я думаю о них в это время, представляете?? Но реалии - это то, что рядом, и люди живут в своих реалиях, вписываются в них, врастают... Это не значит, что они не сочувствуют, не понимают, не переживают. Просто сейчас вот так.

***

В институте урологии полно военных. Даже если они в гражданке, то все равно они выделяются из общей массы. По прическе, по костылям, по взглядам, по осанке. Мое наблюдение подтверждает доктор: "Да, много военных... И все оттуда, из окопов..." В одном из отделений перешептываются сотрудницы: "Слава Богу, что дети есть... И жена у него такая милая..."

Кстати, да. Многие из них в сопровождении жен. Сильные такие, брутальные мужики, с потухшими взглядами, а следом барышни - разные: худенькие и не очень, юные и постбальзаковские. Спокойно-озабоченные. Думаю о том, что это они - жёны - их сюда привели, ибо непривыкшие сами мужики ходить по врачам, да еще с деликатными проблемами.

И сколько их таких институтов... А сколько тех, кто еще не пришел...

 

***

Возле скромной серой машины прощается парочка. Он - в камуфляже, она - в розовой кенгурушке. Держатся за руки, молчат. Может, на час прощаются, но мое сознание рисует какую-то драматическую эпохальную картину. Кадр из мелодрамы (или драмы?), которую снимут лет через 30... Главное, чтобы стилисты хорошие были. Розовая кенгурушка - это очень важно для картинки! И зеленый рюкзак парня. И вмятина на крыле поношенного фольксвагена.

Вообще думаю о том, как вернулся престиж профессии военного. Во времена молодости моей мамы было очень почетно стать женой военного. Молодость брата-курсанта-лейтенанта тоже прошла под восторженными взглядами девчонок.

А вот моя юность застала уже "хвост" этого всеобщего обожания: дискотеки с курсантами всяких девичьих филфаков-инязов были еще популярны, но уже не было этого фанатичного "мама, я летчика люблю". Многие напротив считали, что за курсантов выходят девчонки из сел, потому что если уж и ехать в тьму-таракань по распределению, так хоть с мужем, а не просто ради служения родине.

И вот я наблюдаю десятки парочек, где красивые гламурные девчонки с ресницами до бровей и губками-лодочками, крепко держатся за камуфляжные рукава, а те, кому пока не повезло, провожают взглядами их с неприкрытой завистью.

Наверное, это хорошо, что военных снова любить почетно. Но вот если бы не такой ценой...

 

***

Бытовые разговоры уже не такие надрывные, как в феврале/марте. В кафе, в парикмахерских, в клиниках вздыхают "если ничего не изменится...", но работают, планируют, записывают, назначают визиты через месяц и позже. "У нас на завтра полная запись", - эта фраза снова стала звучать, хотя еще два месяца назад было иначе: "На какое вам лучше время... да, конечно..." А в марте/апреле и работающего-то салона было не найти.

Воистину, ко всему человек привыкает.

 

***

Была в опере. После первого акта началась воздушная тревога. Это сейчас стандартная ситуация - всех отправляют в подвал. Потом спектакли возобновляются. Мне почему-то очень жаль артистов, потому что это так непросто - сначала раскачать эмоции, потом замолчать на полуслове, потом два часа сидеть в подвале и все начинать по новой. Но они вернулись, они работают, они крутые на самом деле. Оперный первый среди национальных театров вернулся к работе. Они создают дыхание города.

Знаю, что опять-таки где-то в Харькове или в Николаеве не поймут, и я не могу это осуждать. Я как раз понимаю. Я опять думаю об этом, опять... Но я просто пишу то, что вижу.

***

Опять пробки. Несмотря на адские цены на топливо. Наверное, бензин попал в список маст хэв многих семей после продуктов и лекарств. То, на чем не хотят экономить, потому что свой транспорт, готовый в любую минуту куда-то нас переместить, - это иллюзия безопасности.

Закрытый Южный мост - это, конечно, масса неудобств. Как и закрытая Грушевского. Невозможность проехать по Грушевского меня ранит. Меня словно не пускают в мой дом через парадный вход, а предлагают просочится через черный. Я люблю эту дорогу. Я ездила по ней 25 лет. Да, не критично. Но волнует.

С парковками в центре, как и во дворах спальных районов, опять трудно.

Но это, как ни странно, радует.

Радуют пробки, черт возьми! Вы это слышали?

Да, радуют.

Потому что абсолютно пустой город в ежах и блокпостах, десятки свободных парковочных мест во дворах, вымерший центр, - вот таким я увидела Киев в марте - это очень грустное зрелище.

Целый, но мертвый город, это, конечно, не так страшно, как разрушенный мертвый город.

Но это тоже страшно.

 

***

Еду по Лукьяновке. Огромное офисное здание бросается в глаза чем-то непривычным. Присматриваюсь. Окна затянуты темной пленкой. Понятно, совсем рядом завод Артема. И несчастный жилой комплекс, которому досталось дважды. Хочется закрыть глаза, потом снова открыть, и чтобы было, как прежде...

 

Я испытываю особенный кайф, когда еду по любимым улицам.

Но мне тревожно.

Я захожу в магазины, в ТЦ, в клиники.

Но мне тревожно.

Я ложусь спать.

Но мне тревожно.

Я просыпаюсь от каждого звука.

Мне тревожно.

Тревога, страх, сочувствие.

И любовь. Большая любовь.

Вот такой он пряно-горький коктейль нашей действительности.

Таким я сохраню в памяти август 2022.

И это невозможно проиллюстрировать.

Поэтому я решила обойтись без фото.

И да, душно. Бесконечно душно. Как перед грозой.

 

UPD. Фото специально для Геннадия Антонова. Княгиня Ольга сегодня