Су Катя

Это странное ощущение, когда плюс десять, и руки уже мёрзнут на ветру, но солнце греет спину с накинутой на неё курткой, а ты срываешь спелые сливы с ветки.

Пахнет почему-то корицей. Ну и сливой, конечно же. Словно август бежит за мной следом в дождливый и холодный сентябрь и говорит: не верь, это не осень, это просто холодное вятское лето.

Впервые в жизни ем сливу с дерева.

В те времена, в позапрошлой жизни, когда я приезжала к маме копать картошку, в нашем огороде ещё не росли сливы. Была жива бабушка, в доме пахло шаньгами, мы ещё даже не переехали на эту квартиру, в которой сейчас спит мама и прыгает на кровати дитя в другой комнате.

Кровать, которую радостно мучает дитя, помнит четыре дома и три поколения Селюниных, и думается мне, вполне способна дотянуть и до пятого, если нынешнее четвёртое поколение не запрыгает её до смерти.

В том нашем огороде не было слив, но росли арбузы и малина.

В этом огороде тоже есть арбузы и малина. Срываю последние ягоды с куста лесной малины, разросшейся на месте курятника. В хлеву давно уже стоят магазины, бачки, велосипеды и мои книги.

Каребокая, кареокая моя Марта, ровесница и кормилица, твой дух больше не витает над этим местом, да и как?

Переломное лето 92-го, старая квартира, выпускные экзамены. Поплакала в подушку, три месяца не ела колбасу.

На месте того огорода - стоянка для машин, приезжающих к конторе. На месте хлева - часовня, в которой крестили мою дочь. Круг замкнулся, да?

Сверкает на солнце маленький купол часовни, а мне видится, как я сижу с учебником на сложенных у забора за хлевом брёвнах, посланная смотреть за курами - всё равно же к экзаменам готовиться. Как валяюсь на копушке сена с прихваченной из дома книгой. Руки мёрзнут на ветру, но спину греет мартовское солнце.

Вместо слив соседские сосны с перекладиной, прибитой прямо к стволам.

Ни разу не видела там качели. Но мы пытались в меру своих детских сил.

Конечно, у нас ничего не получалось, и мы убегали в парк, окружённый густыми зарослями сирени. Или играть в прятки в старой школе. В ней пахло сырой штукатуркой, мышами и неизбежностью.

В этой жизни надо мной третий день неотступно плывёт запах корицы, который не перебивается ни запахом мокрой земли, ни запахом свежей картошки, ни гарью от подгоревшей бани, которую мы чиним.

А в перерывах я ем сливу с дерева. В первый раз в жизни.