Грекова Любовь

Маяковский Владимир Владимирович родился 19 (7) июля 1893 в селе Багдади Кутаисской губернии Российской империи, в обедневшей дворянской семье

В 1902 году Маяковский поступил в гимназию в Кутаиси. Как и его родители, он свободно владел грузинским языком. Участвовал в революционной демонстрации, читал агитационные брошюры.

В феврале 1906 года от заражения крови умер его отец после того, как уколол палец иголкой, сшивая бумаги.

В июле того же года Маяковский вместе с матерью и сёстрами переехал в Москву, где поступил в 4-й класс

5-й классической гимназии. В марте 1908 года он был исключён из 5-го класса из-за неуплаты за обучение.

В Москве Маяковский познакомился с революционно настроенными студентами, начал увлекаться марксистской литературой, в 1908 году вступил в РСДРП. Был пропагандистом в торгово-промышленном подрайоне, в 1908—1909 годах трижды арестован

В 1911 году поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества — единственное место, куда приняли без свидетельства о благонадёжности.

В 1913 году вышел первый сборник Маяковского «Я» (цикл из четырёх стихотворений). Он был написан от руки, снабжён рисунками Василия Чекрыгина и Льва Жегина и размножен литографическим способом в количестве трёхсот экземпляров.

В январе 1914 года участвовал в Первой олимпиаде российского футуризма в Крыму. В феврале Маяковский и Бурлюк были исключены из училища за публичные выступления.

В июле 1915 года познакомился с Лилей и Осипом Бриками. Вскоре между Маяковским и Лилей Брик при очевидном попустительстве её мужа Осипа вспыхнул бурный роман. С лета 1918 Маяковский и Брики жили совместно, втроём, что вполне укладывалось в популярную после революции брачно-любовную концепцию. Маяковский и Лиля работали в «Окнах РОСТА», а Осип некоторое время служил в ЧК и состоял в партии большевиков.

В марте 1919 года переехали в Москву, начал активно сотрудничать в РОСТА (1919—1921), оформил (как поэт и как художник) для РОСТА агитационно-сатирические плакаты («Окна РОСТА»). В 1919 году вышло первое собрание сочинений Маяковского — «Всё сочинённое Владимиром Маяковским. 1909—1919».

В 1922—1924 годах Маяковский совершил несколько поездок за границу — Латвия, Франция, Германия; писал очерки и стихи о европейских впечатлениях.

В 1926—1927 годах написал девять киносценариев.

Весной 1930 года в Цирке на Цветном бульваре готовилось грандиозное представление «Москва горит» по пьесе Маяковского, генеральная репетиция которого намечалась на 21 апреля, но поэт до неё не дожил. Он застрелился утром 14 апреля 1930 года.

 

НЕОБЫЧАЙНОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ, БЫВШЕЕ

С ВЛАДИМИРОМ МАЯКОВСКИМ ЛЕТОМ НА ДАЧЕ

 

В сто сорок солнц закат пылал,

в июль катилось лето,

была жара,

жара плыла —

на даче было это.

Пригорок Пушкино горбил

Акуловой горою,

а низ горы —

деревней был,

кривился крыш корою.

А за деревнею —

дыра,

и в ту дыру, наверно,

спускалось солнце каждый раз,

медленно и верно.

А завтра

снова

мир залить

вставало солнце ало.

И день за днем

ужасно злить

меня

вот это

стало.

И так однажды разозлясь,

что в страхе все поблекло,

в упор я крикнул солнцу:

«Слазь!

довольно шляться в пекло!»

Я крикнул солнцу:

«Дармоед!

занежен в облака ты,

а тут — не знай ни зим, ни лет,

сиди, рисуй плакаты!»

Я крикнул солнцу:

«Погоди!

послушай, златолобо,

чем так,

без дела заходить,

ко мне

на чай зашло бы!»

Что я наделал!

Я погиб!

Ко мне,

по доброй воле,

само,

раскинув луч-шаги,

шагает солнце в поле.

Хочу испуг не показать —

и ретируюсь задом.

Уже в саду его глаза.

Уже проходит садом.

В окошки,

в двери,

в щель войдя,

валилась солнца масса,

ввалилось;

дух переведя,

заговорило басом:

«Гоню обратно я огни

впервые с сотворенья.

Ты звал меня?

Чаи гони,

гони, поэт, варенье!»

Слеза из глаз у самого —

жара с ума сводила,

но я ему —

на самовар:

«Ну что ж,

садись, светило!»

ЧЁрт дернул дерзости мои

орать ему,-

сконфужен,

я сел на уголок скамьи,

боюсь — не вышло б хуже!

Но странная из солнца ясь

струилась,-

и степенность

забыв,

сижу, разговорясь

с светилом

постепенно.

Про то,

про это говорю,

что-де заела РОСТа,

а солнце:

«Ладно,

не горюй,

смотри на вещи просто!

А мне, ты думаешь,

светить

легко.

— Поди, попробуй! —

А вот идёшь —

взялось идти,

идёшь — и светишь в оба!»

Болтали так до темноты —

до бывшей ночи то есть.

Какая тьма уж тут?

На «ты»

мы с ним, совсем освоясь.

И скоро,

дружбы не тая,

бью по плечу его я.

А солнце тоже:

«Ты да я,

нас, товарищ, двое!

Пойдём, поэт,

взорим,

вспоём

у мира в сером хламе.

Я буду солнце лить своё,

а ты — своё,

стихами».

Стена теней,

ночей тюрьма

под солнц двустволкой пала.

Стихов и света кутерьма

сияй во что попало!

Устанет то,

и хочет ночь

прилечь,

тупая сонница.

Вдруг — я

во всю светаю мочь —

и снова день трезвонится.

Светить всегда,

светить везде,

до дней последних донца,

светить —

и никаких гвоздей!

Вот лозунг мой

и солнца!

 

ПОСЛУШАЙТЕ !

Послушайте!

Ведь, если звёзды зажигают —

значит — это кому-нибудь нужно?

Значит — кто-то хочет, чтобы они были?

Значит — кто-то называет эти плевочки жемчужиной?

 

И, надрываясь

в метелях полуденной пыли,

врывается к богу,

боится, что опоздал,

плачет,

целует ему жилистую руку,

просит —

чтоб обязательно была звезда! —

клянется —

не перенесет эту беззвездную муку!

 

А после

ходит тревожный,

но спокойный наружно.

Говорит кому-то:

«Ведь теперь тебе ничего?

Не страшно?

Да?!»

Послушайте!

Ведь, если звезды

зажигают —

значит — это кому-нибудь нужно?

Значит — это необходимо,

чтобы каждый вечер

над крышами

загоралась хоть одна звезда?!

 

ВОЕННО – МОРСКАЯ ЛЮБОВЬ

 

По морям, играя, носится

с миноносцем миноносица.

 

Льнёт, как будто к мёду осочка,

к миноносцу миноносочка.

 

И конца б не довелось ему,

благодушью миноносьему.

 

Вдруг прожектор, вздев на нос очки,

впился в спину миноносочки.

 

Как взревёт медноголосина:

«Р-р-р-астакая миноносина!»

 

Прямо ль, влево ль, вправо ль бросится,

а сбежала миноносица.

 

Но ударить удалось ему

по ребру по миноносьему.

 

Плач и вой морями носится:

овдовела миноносица.

 

И чего же так несносен нам

мир в семействе миноносином?

 

ЛИЛИЧКА

Дым табачный воздух выел.

Комната —

глава в крученыховском аде.

Вспомни —

за этим окном

впервые

руки твои, исступлённый, гладил.

 

Сейчас сидишь вот,

сердце в железе.

День ещё —

выгонишь,

может быть, изругав.

В мутной передней долго не влезет

сломанная дрожью рука в рукав.

 

Выбегу,

тело в улицу брошу я.

Дикий,

обезумлюсь,

отчаяньем иссечась.

Не надо этого,

дорогая,

хорошая,

дай простимся сейчас.

 

Все равно

любовь моя —

тяжкая гиря ведь —

висит на тебе,

куда б ни бежала.

Дай в последнем крике выреветь

горечь обиженных жалоб.

 

Если быка трудом уморят —

он уйдёт,

разляжется в холодных водах.

Кроме любви твоей,

мне

нету моря,

а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.

 

Захочет покоя уставший слон —

царственный разляжется в опожаренном песке.

Кроме любви твоей,

мне

нету солнца,

а я и не знаю, где ты и с кем.

 

Если б поэта так измучила,

он бы любимую

на деньги и славу выменял,

а мне

ни один не радостен звон,

кроме звона твоего любимого имени.

 

И в пролёт не брошусь,

и не выпью яда,

и курок не смогу у виска нажать.

Надо мною,

кроме твоего взгляда,

не властно лезвие ни одного ножа.

 

Завтра забудешь,

что тебя короновал,

что душу цветущую любовью выжег,

и суетных дней взметенный карнавал

растреплет страницы моих книжек…

 

Слов моих сухие листья ли

заставят остановиться,

жадно дыша?

Дай

последней нежностью выстелить

твой уходящий шаг.

 

===========================================

Уважаемые читатели, авторы Поэмбука!

Я поместила здесь мои любимые стихи.

Обратите внимание на красочность и точность рифм у Маяковского.