Назаров Александр

Во-первых, спасибо Ирине Чудновой за этот прекрасный конкурс. Действительно, когда бы я сподобился ещё верлибр написать? В начале девяностых годов я их немало написал, но уже тогда волокло меня к белому стиху. Но я не об этом. Я о том, что удивительным образом не изменилась критика моих стихов. То, что мне писали по поводу неудачных моментов в моём "Через тридцать лет", было - один в один - то, что говорили мне в девяностые. Видимо, так ничему я с тех пор не научился. Ну и в качестве примера из тех лет (хотя это уже уход от верлибра):

 

И…

 

На высохшем ветре кружится опавшее слово…

Молчание комнат чужих покрывается пылью.

Каждый вечер задымлен скукой и пустотой.

Чужая мебель любит бить под локоть и ставить подножки,

А окна – приют любопытных – играть по ночам в зеркала.

 

И

что нам осталось?

Века бессмертья текут как песок.

Душа – дырявый карман для измятых билетов

Метафор – и нечем платить за проезд.

Вчера ли проснешься, иль завтра:

Мы едем всё мимо себя.

Вот новый измятый билетик метафоры…

Новый… Измятый…

 

И

город заброшен за плечи

Серым плащом – город и дождь…

Эта строчка бежит как вода с потолка –

Рассыпая мешки многоточий –

И ни слова о главном…

И ни слова о целом…

 

И

вот

я короче паденья капли сквозь дождь.

Жизнь моя – время травы, забывающей собственный рост,

Смерть моя – только Post Scriptum к потерянным снам –

рецидивом бессонницы.

У меня осталось так мало тела, что не хватит даже для боли…

 

И

выхлестнутым выстрелом криком

Мечусь в пространстве, потеряв очертанье полёта.

Завёрнутый в складки неба,

свернулся котенком смирившийся ветер.

Я один в этом небе,

вознесён и придавлен,

и тысячей лишних движений

впечатан в бесплотность.

 

И

теперь

Среди чужих имен пытаюсь свое отыскать.

Вчера я не узнал чужого лица в зеркале,

И вечер, живущий в тени зеркал,

тёрся мне об ноги

и нашёптывал жёлтые сны.

Лепет жёлтого сна воды реки, впадающей

в беспамятство (оно начиналось за дверью),

вдоль берега жёлтого – где только голубая вода,

да бесцветное небо, да гон апельсиновых львов

(я подумал: Голубое и Желтое – чем не фон для мистерии?) –

 

И

Сын луны с локоном осеннего юного ветра

Идёт по струне напряженного нерва. –

Образ падает в глубь тростникового эха –

Флейтой Пана откликнулись горы.

 

И ненужная рифма повиснет – хрустальная капля

на краю лепестка – но уже с языка не сорвется…

 

1994 год

 

Поздравляю победителей, работы очень достойные! Всем новых прекрасных верлибров!