Копман Пиня

Кто скажет, что Российскую Империю, и Советский Союз сгубили внешние враги. Кто назовет причиной их гибели врагов внутренних. А я скажу: че-пу-ха! И Российскую Империю и СССР погубил чертополох.

Ну, не в буквальном, конечно, смысле. В силу исторической необходимости оба эти Великих государства взрастили в своём теле паразитов.

Читайте, господа, Гоголя и Садтыкова-Щедрина! Все выведенные ими типажи - совершенно точные портреты тех паразитов. Название всему этому легиону бесов - НОМЕНКЛАТУРА.

Этот чертополох, эти паразиты бессмертны. Вот товарищ Сталин выпалывал-выпалывал, сам уже кончился, а чертополох все разрастался. И чем больше удобрений рачительный земледелец вносит в почву, чтоб увеличить урожай, тем более расцветает чертополох. Народ видел. Народ знал. И народ разводил руками: против Природы не попрешь. И так пока терпение не кончилось, и развалились сперва Российская Империя, затем СССР.

Уходя от бездеятельного чванства аристократии, разрушая сословные границы, народы Российской империи втянулись в революцию, а революция породила социалистическую аристократию: номенклатуру. Все типажи, выведенные и осмеянные Гоголем и Салтыковым-Щедриным чиновников, помещиков, аристократов

вернулись на просторы бывшей Российской империи. Были люди, которым с номенклатурой посчастливилось не столкнуться лично ни разу. Мне довелось, и я об этом расскажу.

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Летом 1981 года мы с моей молодой женой вернулись из свадебного путешествия в Болгарию. Хотя ходила шутка: "Курица не птица, Болгария не заграница", инструктаж перед поездкой мы прошли вполне серьезный. Вначале в Обкоме партии, потом в ОблСовете профсоюзов (путевка была от них), потом в Облуправлении КГБ. Нас предостерегали от нерегламентированных контактов, от "морального падения", и неумеренного потребления, от валютных операций, и, кажется, от случайных сквозняков. И все это под роспись.

Все это отошло на второй план, потому что поездка, конечно, была замечательной, а любовь наша, казалось, достигла наивысшего расцвета.

Но если есть свет, то обязательно появится тень. Восторженный я написал десяток стишков, передавая свои ощущения. О красотах и экзотике Болгарии, её борьбе за освобождение и боевое братство в этой борьбе. О российской армии - освободительнице, изгнавшей вначале турок, затем немцев. И о своей любви.

Знакомый зав отдела молодежной газеты, когда я ему эти стихи показал всем скопом, одобрил, и собирался опубликовать. В те времена наша городская "Комсомолка" раз в неделю, в субботнем выпуске целую страницу из 6-и уделяла юмору, стихам и прозе. Передовая и любимая была газета. В четверг, однако. прозвенел тревожный звоночек.

Ко мне на работу заглянул парень, который был с нами в Болгарии в одной группе. Так-то мы с ним еще со школы были знакомы. Вот он выйдя со мной покурить на улицу, спросил: Пиня, признавайся, ты шпион Бангладеш? Песня Высоцкого "Инструктаж" уже была популярна. Поглядев на мою пораженную физию, он пояснил: Вызвали меня в КГБ, расспрашивали о вашем с женой поведении. Не продавали ли золота, не вели ли каких неправильных разговоров, с кем контактировали. Правда, протокола не вели и подписку о молчании не отбирали, так что имей в виду. В пятницу мой отец на полном серьезе выпытывал у меня, что ж такое мы с моей Татьяной учинили в Болгарии, что зашевелились и партийные, и чекисты. Его, мол, старые фронтовые товарищи предупредили. В пятницу вечером позвонил тот самый зав из газеты, и. заминаясь сказал, что мои стишки сняты Главным редактором, причем по указанию сверху.

С утра в понедельник начальник нашего отдела вызвал меня и сказал:

- Извини, но на конференцию в Москву ты не едешь. Не знаю почему, но наш зав тебя из списка исключил. И еще, из статьи в отраслевой журнал твое имя тоже исключили. Разбирайся с ним сам. Была какая-то вказивка сверху.

В понедельник к обеду секретарь нашей патрторганизации подозвал меня и заявил, что в конце дня соберет партсобрание, чтобы обсудить мое аморальное поведение за границей. Будет представитель из райкома партии. Пообещал, что если я не слишком накосячил, все обойдется простым выговором. Да-да. Признаюсь! Я был коммунистом. Вступил в партию во время срочной службы в армии. Наивный вьюнош, что поделать?

Итак, терзаемый неясными опасениями, иду на партсобрание в 5 вечера.

Незнакомый моложавый мужчина,- типичный номенклатурщик. Безупречный костюм, золотистые очки. Взгляд барина с крыльца усадьбы: мол... "И жалко вас, холопов, да раз провинились, придется выпороть." И закатил этот инструктор получасовую проповедь о пролитой крови, о "Коммунисты, вперёд!", и о позорящих облик, недостойных звания коммуниста. И чем далее разорялся, тем больше удивлялись мои коллеги, и тем легче становилось мне: никакой конкретики. А надо сказать, что по работе мы все знаем точно: если есть доказательства настоящего греха, их называют сразу. Слушать Инструктора перестали минут через 15. Коллеги сначала тихо, а потом и вполголоса стали обсуждать что-то свое. А до инструктора дошло не сразу. Но, когда дошло, он как-то скомкал пафос и заявил: Итак, ваш товарищ будучи за границей, допустил совершенно безобразное, позорящее коммуниста поведение. Причем сам подтвердил этот факт, написав безобразный порнографический опус, который, вероятно, считает стихами. И передал нашему секретарю листок отэренной бумаги.

По тем временам копии докуметов выполнялись не на ксероксах и не на принтерах. а на светокопировальных аппаратах "Эра". Копии назывались отэренными, или "синькой" - в честь уже отмершей тогда технологии светокопирования.

Листок пошел по рукам. Люди вчитывались, улыбались, и передавали дальше. Наконец, дошел он и до меня. И увидел я на нем моей же рукой записанный на тетрадном листке в линию мой стишок:

Слынчев бряг 1981

В свете наступающего утра

рядом вижу чудо из чудес:

Тело голубого перламутра

дивный и бесценный дар небес.

Ты как ангел, милая, прекрасна!

Синих занавес прозрачна тень,

воздух чист и свеж и небо ясно.

Легкий бриз пророчит добрый день.

Тишина. Лишь робкий шелест веток.

Море перед зорькой как сапфир.

Сыплется в волнах неярких света

нежность листопадом сквозь эфир.

И за что ко мне благие боги

так добры? Наверно неспроста.

Столь прекрасны бедра, грудь и ноги,

столь невинны очи и уста.

Мир как дар нам ныне дан на блюде

и на все иные времена...

И при вздохе чуть качнулись груди

словно пробуждаясь ото сна.

Сонный взгляд, как эликсир целебный

дарит и восторг и благодать.

Ей-же-ей, за этот миг волшебный

мне совсем не жалко жизнь отдать.

И подпись: Пиня Копман

Секретарь нашей парторганизации, мужик солидный, инвалид ВОВ, бывший прокурорский работник, уже пенсионного возраста, прокашлявшись, сказал:

Так, товарищи! Тут, вероятно, неувязочка. У вас, товарищ инструктор, есть заключение, что текст этих стишков является порнографическим?

Номенклатурщик, чуть смешавшись и снизив тон спросил "А разве это не очевидно?" Это он зря. Только не в нашем коллективе. Тут не понимающих в этих делах нет. Тут же мой кореш Эдик достал из стола комментированный Уголовный кодекс, и выразительно продекламировал содержание статьи "Изготовление и распростронение порнографии". И части первой, и части второй, и части третьей, и комметарии о допустимых и необходимых доказательствах. Это он умеет, ему бы в артисты!

Инспектор, калач тертый, сдаваться явно не хотел:

- А аморальное поведение за границей! Облик коммуниста... Ну, тут вообще смех раздался. Мои-то коллеги все знали, что за границей, которая "не заграница" проходил мой медовый месяц. Наш секретарь собрание распустил, и, уже выходя, я слышал, как он отчитывал чинушу за верхоглядство. Он, старый партиец ,"от земли", это умел.

В итоге наказывать меня по партийной линии не стали, но стишки в Комсомолке не напечатали тогда, и вообще больше никогда. И статья в отраслевой журнал ушла без моего имени. И на конференцию в Москву я поехал только через 5 лет.

Много позже я узнал, откуда и чей хвост торчал в этой истории. Зав отделом редакции показал мои стишки (собственно именно этот, про любовь) своей жене. Та, в свою очередь поделилась с подругой - женой секретаря идеологического отдела Обкома. А этой даме то ли завидно стало, что не ей написано, то ли по иной причине стихи не понравились. И мужу она доложила о порнографии, которую собираются печатать в городской К омсомолке. Гнев идеолога (каковой, вероятно, стишок и не читал) ударил, как молнии Зевса. Система поведения номенклатурщиков, известная: 2У - Угадать и Угодить, сработала, как и положено. И достаточно неуклюже, что тоже начинало в 80-х быть правилом.

Я не прославленный поэт Бродский, осужденный той же системой к ссылке и принудительным работам. Но вот и мне досталось малость.

Не люблю чиновников! Как есть чертополох.