Романа

Она запомнилась сухой - от резкого голоса до прямых коротко стриженых волос, вспыльчивой, с пронзительными светлыми глазами. Мы её боялись, поэтому уроки русского языка и литературы проходили в полной тишине.

В памяти момент - она читает из Паустовского: "Если бы можно было замедлить ход времени, чтобы долго голубел над озером этот тихий свет и этот удивительный день, чтобы можно было долго следить за тенью птиц на воде, за едва приметным блеском, подымавшимся к небу..." Вдруг останавливается, резко снимает очки и долго-долго смотрит вдаль, в никуда... А лицо - счастливое. И всё. Она не говорила лишних слов об особенностях прозы, о средствах выразительности. Она просто переживала эмоцию. Которую мы впитали, как губки.

Ещё одно запомнившееся. Та учительница была другой - кругленькой и мягкой, она кругло картавила и кругло выглядела в пушистом шарфе, укрывающем плечи. Мы её любили за доброту и на её уроках беззастенчиво занимались потихоньку своими делами, далёкими от литературы. Однажды она читала нам финал тургеневского "Отцы и дети".

"... Есть небольшое сельское кладбище в одном из отдаленных уголков России. Как почти все наши кладбища, оно являет вид печальный: окружающие его канавы давно заросли; серые деревянные кресты поникли... между ними есть одна... Железная ограда ее окружает; две молодые елки посажены по обоим ее концам..."

Её голос вдруг дрогнул - мы отвлеклись от постороннего, взглянули... Она читала, вся захваченная этим чтением, голос выдавал её волнение и - мы притихли - кругленькая слезинка скатилась у неё по щеке. Удивительно - это не вызвало снисходительной улыбки у нас, подростков. Мы вдруг ощутили живое дыхание русской речи.

 

Я к чему это всё. Неисповедимы пути, которыми прививается родной язык. Ни аргументированные профессионально выстроенные речи, ни отсылки к авторитетам тут не помогают. А достаточно иногда бывает взгляда, паузы, дрогнувшего голоса...