Никита Т

"Случайность ли, что в год 75-летия Победы и 150-летия со дня рождения Ивана Бунина стали появляться провокационные статьи «знатоков жизни и творчества» великого писателя? Одна из них с хлестким заголовком: «Великое событие: почему Бунин обрадовался нападению на СССР».

 

Литфак Елецкого пединститута мне довелось оканчивать в самый «расцвет» развитого социализма, когда имя Ивана Алексеевича было не в особом почете, хотя книги его издавались и читались, творчество изучалось. Но написать, к примеру, дипломную работу по произведениям Бунина было нереально. Ну как же, эмигрант, антисоветчик! Но даже тогда никому не приходило в голову назвать великого писателя пособником фашистов, который якобы «обрадовался» началу войны Германии с СССР.

 

А насчет эмигранта, антисоветчика, причем непримиримого, — все верно, достаточно перечитать его «Окаянные дни». Но при этом Иван Бунин оставался патриотом своей Родины и ни разу не запятнал ее честь.

 

Запись в дневнике

 

Но вернемся к пресловутой статье на Яндекс-Дзене, где, несмотря на «стреляющий» заголовок, самому Бунину отведена лишь… ее концовка. А речь в основном идет о том, как нападение немцев на СССР раскололо белоэмигрантские круги. Блицкриг приветствовали некоторые представители династии Романовых, донской атаман Петр Краснов, командир кубанских казаков Андрей Шкуро. И, напротив, генерал Деникин встал на сторону защитников своей Родины.

 

И наконец-то на фоне всей этой белоэмигрантской пространной эпопеи дело дошло до Ивана Бунина. При этом упор сделан на его дневниковую запись от 22 июня 1941 года. Заметим, Франция, где жил писатель на вилле в Грассе, уже год была под фашистами, и Иван Алексеевич имел представление о «прелестях» оккупационного режима.

 

Читаем:

 

«Великое событие — Германия нынче утром объявила войну России — и финны и румыны уже «вторглись» в «пределы» ее. После завтрака (голый суп из протертого гороха и салат) лег продолжать читать письма Флобера, как вдруг крик Зурова: «Иван Алексеевич, Германия объявила войну России!» Думал, шутит. Побежал в столовую к радио — да! Взволнованы мы ужасно. Да, теперь действительно так: или пан, или пропал».

 

Где здесь «радость» Бунина по поводу нападения на СССР? И о чем эта эмоционально сумбурная, сделанная в каком-то нервном запале запись, где все перемешано, — и не к месту помянутый гороховый суп, и письма Флобера, и невесть откуда-то взятые «финны с румынами»? И зачем-то «закавыченные» слова — «вторглись» и «пределы». А напоследок крик Зурова — секретаря Ивана Алексеевича. Дальше же — самое главное после сообщения по радио: «Взволнованы мы страшно!».

 

Вел себя очень достойно

 

Но оставим статью со злопыхательским заголовком. И на примере бунинского патриотизма расскажем, как вели себя в период оккупации иные представители белоэмигрантской элиты. Например, писатель Иван Шмелев, прославивший себя произведением «Лето Господне». Резко отозвался о нем Бунин, когда тот в начале войны с СССР заказал молебен во славу немецкого оружия.

 

И в отличие от Ивана Алексеевича, который жил в нищете, голоде и холоде, этот литератор не бедствовал, позволял себе изысканные блюда, жил в шикарной квартире, имел в услужении няню. А все за счет гонораров профашистской газетенки «Парижский вестник», издаваемой немецким управлением делами русской эмиграции.

 

Бунин же ни строчки не написал о «радости нападения на СССР». Вот что вспоминал публицист Марк Алданов: «Он всегда в эмиграции и зарабатывал мало, а в годы оккупации прожил остатки. Вел себя… очень достойно, — не только ни одной строчки при Гитлере не напечатал, но и кормил и поил несколько лет других людей».

 

Все-таки это моя страна

 

В годы войны, как свидетельствует его жена Вера Муромцева-Бунина, Иван Алексеевич внимательно следил за поражениями и наступлениями Красной Армии, против которой, что ж о том умалчивать, воевал потомок его соседей по Елецкому уезду Михаил Стахович.

 

Да-да, тот самый, из Пальны-Михайловки, которого в ельцинскую пору обласкала и Россия, и Липецкая область, и Становлянский район. Уроженец Италии прошел всю войну, закончил в австрийском Зальцбруке на оккупированной американцами территории. Это и спасло унтер-офицера вермахта, служившего в разведке.

 

Здесь стоит вспомнить о другом представителе этого знатного рода — переводчике истребительного авиационного полка «Нормандии — Неман» Александре Георгиевиче Стаховиче, участнике «Свободной Франции» генерала де Голля. Есть воспоминания, что однажды, пролетая над елецким краем, он сказал своему сослуживцу:

 

— Знаешь, эта земля там, внизу, принадлежала нашей семье. Но теперь это не важно. Все-таки это моя страна, и я счастлив, что она выигрывает войну.

 

Так же счастлив был и Иван Бунин, о чем свидетельствуют его дневниковые записи:

 

«3.06.42... Май был необыкновенный — совершенно чудовищные битвы из-за Керчи и вокруг Харькова. Сейчас затишье — немцы, кажется, потерпели нечто небывалое. А из радио, как всегда, они заливаются… Думаю все время: что же это впереди!».

 

Запись 1944 года: «Русские идут, идут»; «Взята Одесса. Радуюсь. Как все перевернулось!»; «Взят Псков. Освобождена уже вся Россия. Совершено истинно гигантское дело!».

 

Вот так Иван Алексеевич оценивал великие события.

 

Под прикрытием в Грассе

 

Нельзя не отметить и еще несколько фактов из биографии писателя, который сознательно в этот период подвергал себя смертельной опасности.

 

В своей книге первый российский исследователь жизни и творчества нобелевского лауреата Александр Бабореко «Бунин: Жизнеописание» говорит: «Бунин прятал у себя людей, подвергавшихся фашистским преследованиям. Он спас от карателей пианиста Александра Борисовича Либермана и его жену». Музыкант до конца жизни был благодарен Ивану Алексеевичу, и отразил его подвиг в своих мемуарах.

 

А вот что пишет наследник бунинского архива Леонид Зуров: «Во время войны у Буниных спасался парижский литератор Александр Васильевич Бахрах, бежавший в Грасс после поражения французской армии. Всю войну он провел у Буниных. В самые опасные времена Вера Николаевна его крестила (в маленькой церкви, находившейся в Канн-ла-Бокка) у священника каннской церкви Соболева. Бахрах был однажды на улице арестован эсэсовцами, которые явились в Грасс с русского фронта зализывать раны, отведен в штаб, но выданная Соболевым бумага его спасла».

 

Александр Дементьев, "Липецкая газета"