Перцевая Людмила

Читаю жизнеописание Алексея Толстого работы Алексея Варламова – очень интересно не только подробным проникновением в сферу литературного и окололитературного бытия, но и вообще духа времени. Мелкое, пошлое, обывательское склочничество, зависть, такие большие имена и такая умопомрачительная грызня, потуги на суд чести, которые оборачиваются судилищем и доносительством, предательством и подличаньем…. Все, как в глухом уезде в мещанской среде, как среди глупеньких институток, живущих косными обывательскими правилами.

Сегодня же как-то нечаянно прочла репортаж Грибоедова о наводнении в Петербурге, классный, честный, точный с очень значимой оговоркой «Тут не было места ни краскам витийственности, от рассуждений я также воздерживался: дать им волю значило бы поставить собственную личность на место великого события». Я зауважала его еще больше, хотя казалось бы уж куда!.. Гениальный писатель, но при этом считал, что главное для него – дипломатия, служение России. Почему я тут его приплела?

Порой сам человек не знает своего предназначения, своей высоты, и кроме необходимости блюсти себя в некоем чистом и высоком облике для будущих поколений он вынужден жить здесь и сейчас. Он хочет жить полно, радостно, счастливо и наслаждаться счастьем своих близких. Страдать во имя – удел немногих и он может быть ошибочным, как всякая фанатичная идея. Толстого, Достоевского, Лескова и других не менее крупных и значительных авторов судили и современники, и потомки за то, что писали для денег, мирились с властью.

Кто так быстро может приговорить власть? Объективно оценить ее действия? – Человечество еще в развитии, движении, почти биологическом хаосе и точки над «I» не расставлены, да и вряд ли когда-нибудь кому-нибудь удастся такие точки расставить.

Человек имеет право сам распоряжаться своей судьбой – и никто больше, и если в данных обстоятельствах он выбирает такой путь, так проживает свою жизнь, значит так оно и предопределено. Я посмеиваюсь и восхищаюсь, как спокойно и сильно он выбирает, где ему лучше, интереснее, где он может себя реализовать, словно большая вода в половодье уверенно выбирает, куда ей повернуть, и нет ей удержу. Есть сила – твое счастье, нет мочи – скули и плачь. Но что ж сетовать на того, кто рядом с тобой живет СВОИМ ТРУДОМ. Он, видишь ли, не то и не так пишет! Ну так сам и ответит перед историей. Не факт что все книги «из стола» увидят свет, не отправятся прямиком на помойку или в макулатуру. Кого мы из критиков Достоевского или Алексея Толстого помним, из тех, кто корил писателей за спешку, за то, что плохо отделывали или плохо думали?

В советской критике Достоевский был идеологически слеп или глух – потом вдруг оказался провидцем. Теперь Толстой плох оттого, что аморален, что с советской властью сотрудничал. А я считаю, что человек только так и должен относиться к своей родине, жить в своей биологической среде, своей стае. Чем же Бунин лучше в своей ненависти к русскому народу? И он, и Набоков готовы мириться с чернью, лишь когда она смиренно несет их на своих плечах. Всякий суд - субъективен и чреват заблуждениями, всякий приговор - сомнителен... Несет река жизни – со страшной силой.