Якимович Марина

Марина Якимович (Марина): Тамара, я хочу поблагодарить Вас за согласие дать интервью.

Мой первый вопрос (уже традиционно) о детстве. Пожалуйста, расскажите о своей родительской семье, о «молодых летах». Кто тогда был чаще всего рядом? Что запомнилось Вам из детства на всю жизнь?

 

Тамара Сащенко (Тамара): Благодарю за предоставленную возможность, Марина.

Семья… Это — святое. Я родилась в простой семье, у очень немолодых по меркам того времени, родителей. Откуда знаю про мерки? Так это просто. Всех в первый класс привели парни и девушки. Красивые и молодые. А меня — седые мои папа и мама. И я загрустила. Самую малость. Но моя бабушка Анна Никитична меня учила, что если у человека что-то не так, как у всех, то это не значит, что это - плохо.

И я поняла, что важно, что родители есть, а что седые — стало не важным. Зато я в шесть лет умела держаться в седле (самом настоящем), плавать, прыгать с кладок «головкой» и «солдатиком» и различать по голосам птиц.

Читать я научилась раньше, чем говорить. Это отдельная тема. Я родилась немой. И мама называла меня «бедной девочкой». А бабушка грозила ей пальчиком и говорила:

- Нюрочка, не говори так! Томушка не бедная девочка!

И целовала меня в головушку. А потом незаметно вытирала слёзы уголком платка.

Я росла богатой, потому что у меня было всё необходимое для жизни. Бабушка учила меня радоваться тому, что есть. Я помню. «Иногда много — мало, а мало — достаточно!».

Бабушка… Это — счастье. Она шила мне сарафанчики из лоскутков. И, не зная ничего о фен-шуй, каким-то, неведомым мне образом, приучила меня к чистым подоконникам, белоснежным рушникам и чистой посуде. А когда я драила песком кастрюльку в саже (газ пришел в село гораздо позже) — на керогазе готовили, а он коптил, мне было жалко мои ручки в саже, я причитала, что я буду делать и как жить, если они, ручки, не отмоются, а бабушка сказала — отмоются, главное — душу не замарай, Томушка. Я помню.

Четыре первых года моей жизни стали фундаментом всего остального. Потом бабушки не стало. Родители постоянно работали и вели хозяйство домашнее, у меня свои были обязанности по дому. А ещё — библиотека и кино. Киносеанс стоил пятак, а удовольствие доставлял неимоверное.

Что помню? «Москва-Кассиопея». Смотрела раз пять! Пропиталась космическим настроем.

Меня же в садик не приняли. И в школу не приняли. В семь лет. Потому что брали только сентябрьских. А я родилась в октябре. И почти год я «сидела» дома. Вернее, в библиотеке. Если выпадала свободная минутка. Нет… Что вы! Я ж не Золушка! Минутка, конечно, выпадала.

Но и работала, конечно, - цыплятам травы нарвать и следить за водой, чтоб была. Подмести двор. Помыть посуду. Послушать птиц, посмотреть на небо, нарвать маков на огороде и поставить их в кувшинчик. Для красоты.

Потом сбить масло. Это — просто. Крути ручку маслобойки, и всего делов!

 

Марина: Знаете, это как-то очень трогательно-знаково: родиться немой и прийти к стихам.

Расскажите, что было дальше? Вы повзрослели, пришла пора выбирать профессию. Как определился Ваш выбор?

 

Тамара: А у меня его не было, выбора. Мама работала в сельской больнице санитаркой. И когда ей случалось дежурить вместе с акушеркой, то мне приходилось ох как непросто. Бабушки уже не было, папа дежурил на ферме, или уходил до зари, или приходил затемно, и мама меня брала с собой. На всю жизнь запомнила, как маме поручили везти роженицу в роддом в райцентр. Всего-то сорок километров. Не доехали мы. Мама принимала роды в УАЗе на краю кукурузного поля. Я боялась и плакала, а водитель сказал строго, чтоб я не ревела, не нагоняла тоску. И я не ревела.

А потом мы опять поехали, уже со свертком и все были счастливые. Кроме меня. Я была сонная. А мама пела песню. «Расцвела под окошкоооом...», и молодая женщина ей подпевала и плакала. Я помню. Девочку назвали Анной. А в районном родильном доме меня поили чаем. Сладким.

Так что медучилище и к бабке не ходи. Институт? Есть. Но не медицинский. Я получила направление в мединститут, и мои преподаватели видели во мне хирурга. Однако, жизнь поставила задачу на выживание, и пришлось выживать.

Жизнь требовала корректировку, и я отвечала - есть. Привлекала медицина катастроф, направление, где требуется сноровка, скорость принятия решения, везение, удачливость, позже - опыт. Сын ошибок.

Приходилось бывать даже заместителем начальника мобильного медицинского отряда. Только поговорить об этом не получится.

Я - преподаватель, организатор и косметолог даже.) Смешно? Мне - нет. Все мои профессии мне служили и служат верой и правдой. И я - им.

 

Марина: А теперь о начале в творчестве. Как Вы стали сочинять? Расскажите о первом опыте. Вы помните первые стихи? Кто был первым читателем?

 

Тамара: Честно? Первых не помню. Я их не писала.

Я — пела. Про себя. Нет! Не про меня, а пела внутри. А снаружи никто не слышал. Я не умела сначала. А потом научилась. И когда однажды мама подслушала, как я пою снаружи — она меня кружила на руках и была красивой и счастливой. Самой красивой на свете! Я помню.

 

Марина: Тогда Вы стихи не записывали?

 

Тамара: И сейчас редко. Я их запоминаю. Как фильм. Иногда — удачно.

Иногда — они разлетаются как бабочки. И исчезают бесследно. Я без них скучаю. Но они почти никогда не возвращаются. Улетели и улетели...

 

Марина: Тамара, скажите, Вы, как любой автор, не можете не чувствовать свой рост. Что приходит с каждым написанным стихотворением? Скорость написания, простота в поиске темы, лёгкость пера?

 

Тамара: С каждым новым приходит уверенность, что я опять поспешила. И нужно было промолчать. А как? Я теперь не могу! Это было раньше.

 

Марина: Можно ли сказать, что стаж написания не только приносит, но и что-то забирает? Что теряется с приобретением опыта?

 

Тамара: Я думаю, ничего не теряется, Марина. Ведь ничего не проходит бесследно. И для кого-то даже самый «неудалый», как говаривала моя бабушка, стих может быть важным и нужным.

Пример?

У меня в США живут друзья и родственники, так вот, я иногда закрываю в сети свои стихи. И вот тут начинают идти просьбы в телефон, в почту, в скайп - «Верни! Я же с него свой каждый день начинал!» А что мешало скопировать и начинать день? Нет. Хотят именно тут читать. А я и рада. Сайт по/читаемый!

 

Марина: Тамара, скажите, как рождается стихотворение у Вас? Что приходит первым? Расскажите на примере стихотворения «Крылья под подушкой» Как пришёл замысел? Как оно писалось? Значительно ли изменялось?

 

Тамара: «Крылья под подушкой» - это моя боль. Только я её спрятала. Как крылья. Под подушку.

Жизнь сложилась так, что в друзьях полно лётчиков, а лётное дело - сложное. Очень. И катапультируются иногда неудачно. Это такое чувство, когда, ну, не знаю, как сказать… Я же мать лётчика, и Бог миловал испытывать эту боль. Тьф-тьфу… Постучала по дереву.

А пацаны в гипсе, с переломами рёбер, только пришедшие в себя, задают один и тот же вопрос всем, и матерям: «А я буду летать?». Что сказать?

«Будешь, конечно, куда ж тебе, крылатому, без крыльев? Только пусть пока под подушкой полежат...»

Тут кланяюсь военной медицине. Преклоняю колени. Спасибо за детей наших. И за Ваш труд. Вы — волшебники.

Лётчики не могут без неба. Факт.

А матерям — ждать! Я умею. И налёт у меня неслабый. Более двадцати лет. Это если год за год. А бывает — день за год, и час — за год...И минута — за год. Разлука ещё то испытание. Сына годами не вижу. Читаю о нём в газетах, интернете, и то — дело. Созваниваемся? Безусловно. Если, конечно, получается.

 

Марина: Ваша судьба считывается в Вашем творчестве. Оно очень биографично. Скажите, Тамара, а Вы когда-нибудь пробовали писать о тех обстоятельствах, в которых Вам быть не доводилось, например, о фронте или о космосе. Как Вы думаете, что нужно для того, чтобы написать наиболее достоверно? Не авантюра ли это?

 

Тамара: доводилось мне. И там, и там. И тренировочно, и реально.

Что до космоса — так сын в стратосфере частенько. И я с ним. Я ж мать! Чем не космос?

 

Марина: Скажите, Вам вообще творчество даётся легко? Что Вам нужно, чтобы Вам легко сочинялось? Можно ли сказать, что для этого нужно особенное состояние?

 

Тамара: Мне? Мне нужен только мир на Земле. Остальное у меня есть в достаточном для меня количестве!

А если честно — я не задумываюсь над этим особо. Пришло стихотворение — записала. Таскаю с собой блокнотик и простой карандаш. На диктофон же не станешь наговаривать — людей пугать. Голос — то у меня ещё тот!)) А так — достала, черканула. И есть! Это меня мой очень уважаемый товарищ с ПБ надоумил.

Никита, спасибо тебе!

 

Марина: Вообразите, пришёл замысел стиха, Вы уже знаете, о чем будете писать и как, Вы чувствуете небывалое вдохновение. Что может Вас отвлечь от творчества в такой момент? Что может быть важнее?

 

Тамара: Почти всё. У меня нет выбора, Марина. Я очень часто не принадлежу себе. И у меня нет возможности ни писать, ни читать. А ноут — он всегда нацелен на ПБ.

 

Марина: В Вашем творчестве бывают перерывы? С чем это связано? Когда приходит «неписун» Вы его встречаете равнодушно, или страх, что больше ничего не напишется, леденит душу?

 

Тамара: «Неписун» - какое слово интересное! Беру в загашники!

 

Марина: Это слово изобрела Вика Беркович. Я тоже его тут же забрала в загашники.

 

Тамара: Нет, ко мне Неписун не приходит. А надо бы уже и прибыть ему, товарищу Неписуну!

- Товарищ Неписун! Где вы прячетесь! Идите сюда немедленно. Вас ожидают. Как это кто? Я!

Марина, я не делю жизнь на периоды, связанные с написанием или ненаписанием. Я её просто живу. Живу. Пишется — пишу. Не пишется — не пишу. Но живу непременно!

Я давно поняла, что жизнь небесконечна, и транжирить её бездарно на скандалы, склоки, разборки — не уважать себя. Так думаю. Мне мою жизнь жаль тратить даже на сон. Честно. Три-четыре часа в сутки - уже лет сорок как норма.

 

Марина: У многих актёров есть такой приём: они выбирают в зале одного зрителя и весь спектакль играют для него одного. Можно ли сказать, что этот способ применим в поэзии? У Вас когда-нибудь в судьбе был такой человек, про которого можно сказать, что все стихи писались главным образом для него?

 

Тамара: Я не актёр, Марина, и не играю спектаклей. Хотя… Если появляются «Чтецы» Алёны Новокрещеновой, и я решилась участвовать, то, да, дом превращается в театр. Одного актёра — меня. Муж курит и крестится. Да он привык уже к этому моему поэмбучному. Сросся, так сказать. Он и судья, и зритель.

Я просто живу свою жизнь. В моей жизни есть люди, которые мне близки и бесконечно дороги. Пишу ли я для них? Нет. Я для них живу.

Я для них готова на многое. А вот писать? Не знаю.

Нет, наверное, не пишу. Для них. Пишу, потому что хочу сказать. Кому? Читателю. Пусть и незнакомому мне.

 

Марина: У Вас случалось кардинально менять взгляд на своё детище? Бывало ли, что написанное стихотворение радует, а потом, спустя время, Вы видите, что это никуда не годится?

 

Тамара: Безусловно. Тысячу раз. Я помню почти все свои вытворения наизусть. Иногда вспомню, и смеюсь, иногда — плачу. Жалко мне моих бедных стишаток.

Однако — почти никогда не правлю. Не умею. И учиться поздно! Или — не поздно? Учусь! Но пока не особо успешно.

 

Марина: Тамара, какое стихотворение из Вашего творчества Ваше любимое дитя? Почему?

 

Тамара: Любимое самое? Мне дороги все.

А вот если говорить о важном, то «Возвращайся». Ему, стихотворению, уже много лет. Это оберег. Для сына.

Оно наивное, со сбоями, ошибками семантическими и прочими. Но меняться не будет. Я так решила. И быть по сему!

Обожаю своё «Ласточки не могут жить в неволе». По душе оно мне.

Удачей считаю «Твои следы». Очень дорого «Скучаю».

 

Марина: А если говорить об обитателях Поэмбука, к чьему творчеству Вам хочется возвращаться?

 

Тамара: Ой, вот это вопрос так вопрос!

Читаю много. Есть авторы, без стихов которых уже не могу ни денька прожить. Читаю и перечитываю? Нет. Мне достаточно посмотреть разочек, и могу декламировать прямо как с листа.

Любимые?

Лесная Лена, Зонов Н.В., Олюшка, Света, Виктория, Ирина Чуднова, да многие пишут здоровски. Мне так никогда не написать, я знаю. Разноплановое люблю. Правдивое, короткое и четкое, как выстрел (Лесная, Зонов), трепещущее и певучее, переливчато/цикадное (Чуднова), увлекающее как течение реки (Света), обнажающее до боли, будто кожу сорвали — Олюшка.

Выверенное до миллиметра, показывающее всему миру жизненную позицию автора — Виктория Беркович.

Простая и честная поэтика Вострикова Сергея мне подходит.

Я могу этот список продолжить ориентировочно до 30 — 40 авторов. У каждого он свой — список. Так думаю.

На ПБ много талантливых авторов. Чем меня и привлекает это сайт. Он — живой. Люблю и ценю настоящесть во всём.

 

Марина: Давайте поговорим о Вас. Постепенно узнавая Вас, я сделала вывод, что Вашей отличительной чертой является удивительное дружелюбие. Вы всегда настроены на позитивный контакт. Кому (или чему) надо сказать «спасибо» за такое качество Вашего характера?

 

Тамара: Наверное, родителям. И, непременно — бабушке Анне. Она говорила, что если людям улыбаться в ответ, то будет всем добро. И я — улыбаюсь.

Однако, Марина, я улыбаюсь не всем. И не всегда.

Что до моего настроя на контакт, так с этим просто. Ведение переговоров — мой конёк. Я обучена.

Владею методикой.

 

Марина: Я знаю, что Вы очень отзывчивы. Вас не надо просить о помощи. А есть ли люди, которых Вы категорически не приемлите? Какому человеку и попавшему в какую беду, Вы не стали бы помогать?

 

Тамара: Я помогу всякому попавшему в беду. Чем смогу. Просто беды бывают разные. Иногда помощь заключается в том, чтобы помолчать рядом, подержать ладони в ладонях, обнять. Иногда — требуется совет, иногда кровь сдать или … Да мало ли случаев в жизни, Марина, требующих нашего участия.

И ещё, у меня нет права не оказать помощь. Меня будут судить. По статье 125 УК РФ.

«Оставление в опасности — преступление, состоящее в неоказании помощи человеку, находящемуся в опасном для жизни или здоровья состоянии.». Это к слову.

А по жизни — я сделаю всё от меня зависящее, чтобы помочь. Всё. И даже — больше.

Мне ведь помогали — всегда. Всегда рядом оказывались люди, которые бились насмерть за мою жизнь. И я им за это благодарна. Без стараний этих людей меня не было бы на этом свете лет этак сорок уже, как минимум.

Спасибо Вам, люди!

 

Марина: Я знаю, что все члены Вашей семьи, связали свою жизнь со службой в армии. Простите мне пафосность этого вопроса, что для Вас патриотизм? С чего начинается Ваша Родина?

 

Тамара: Тут нужно пояснить. Я ценю в людях людей. Я не смогу объяснить, наверное…

Наиболее ценным считаю настоящесть. Быть собой — нет для меня более важного.

Не приемлю, когда люди кичатся заслугами, дипломами, корочками, звёздами и прочим. И требуют к себе особого отношения. Мне всегда хочется сказать таким:

- «Послушай, человек, а что ты умеешь реально, а? Ты растишь хлеб? Стоишь у операционного стола, метёшь улицы, варишь сталь, ты построил дом, пишешь книги, ты поднял детей? Твои старики ухожены и присмотрены? Нет??? Тогда об чём с тобой говорить? И чего просишь за себя так много?

Поработать еще нужно. Много. Работай. До седьмого пота. Потом поговорим!»

Уважаю людей труда. Любого. Ибо благодаря им наш мир обучен, накормлен, одет, обут, защищён, просвещён, а значит, у него есть будущее.

Бабушка говаривала, что руки после любой работы можно отмыть. Главное — не замарать душу.

Что до армии. Нет! Многие, но не все, Бог миловал.

Что до Родины, то она не начинается, Марина. Она во мне. Родилась со мной.

Я люблю свою родину. Люблю. Она дала мне образование, она меня лечила, учила, берегла и спасала.

Шанс выехать в США у меня был примерно в 1994 году. Я его даже не рассматривала. Мне не выжить без России.

А с 2000 года и шанса нет. И у нас с ним обоюдное: он, шанс, меня не хочет, а мне — и не надо!

Да, не идеально у нас отношения складываются. И претензии у меня есть. Но они решаемы.

Не понимаю я, например, как пособие на ребенка может быть 50 рублей в месяц. Как? Зачем это? Для чего?

Не понимаю, когда ветеранам только к празднику открытку с подписью. А газ? А воду?

Углём и дровами топят до сих пор многие и многие, и удобства во дворе и колонка или колодец за двором. Реальная забота нужна людям. А не слова и говорильня эта.

Мне больно, когда по четвергам собирают деньги для детей на операции за рубежом, когда есть свои прекрасные специалисты. Не понимаю...

 

Марина: Иммануил Кант сказал: «Имей мужество пользоваться собственным умом». Тамара, Вам часто приходится принимать серьёзные решения? Не пугает ли Вас ответственность за последствия принятых решений?

 

Тамара: Да. Мне часто приходится. И я — принимаю. Иногда у меня есть сотые доли минуты в распоряжении. На самый первый ковидный случай я выехала сама. Ибо послать туда молодёжь посчитала недопустимым. Было ли у меня право на выбор? По инструкции — было. Реально — не было.

 

Марина: Тамара, у Вас есть личный рецепт успеха? С чего надо начать свой день, чтобы в нём все удалось? С чего день начинаете Вы? С чашки кофе? С молитвы Богу? С пробежки в лесопарке?

 

Тамара: Утро начинается с улыбки. Всегда. Радуюсь, что не проспала новый день. С чашечки ароматного кофе ручной работы. И Дневниковых записей ПБ. Просматриваю. Читаю. Размышляю.

Потом — к реке непременно и плавать, если лето/осень. Поздороваться, если зима. У меня каждый день свидание. С рассветом. Влюблена я. И не скрываю. В жизнь! Да. Надеюсь — взаимно.

Успех? Имеет место быть. Слово знаю. Мне его моя мама шепнула. А она — от бабушки узнала. Простецкое такое всем известное слово. Труд.

Именно труд. Тяжкий, порой до изнеможения, приведёт к успеху. Иного пути к успеху я не знаю. Может, и есть такой, но мне он неведом.

Делать дело надобно. А результат не заставит себя ждать.

 

Марина: Какие книги Вы читаете? А, главное, к каким книгам возвращаетесь? Что ищите Вы в литературе? Зачем вообще нужны людям книги? Отдохнуть, Подумать? Развлечься?

 

Тамара: Читаю разные книги. Сейчас, к своему стыду — про вирусы и прочую заразу. Сравниваю, предположения строю разные. Представляю, как заставят всем прививки делать — волосы дыбом, хоть и стрижка. Из огня та в полымя. А у нас оно так по жизни. То гром ждём, то крестимся. Судьба…

Люблю перечитывать В. Закруткина, Ю. Семёнова, В. Бианки.

Исторические романы люблю, простые жизненные истории/повести, фантастику.

Ищу роман «Бесики» А. Белиашвили. Именно книгу. Не электронную. Перечитать хочу. Есть желание переосмыслить некоторые моменты.

Сейчас мало читаю. Нет времени. Стыдно? Да.

Зачем людям книги? Не знаю. Затем, наверное, зачем и свет, и день, и солнце и воздух — для жизни. Так думаю. А как без книг? Я не умею. Книги — мостик между людьми, поколениями, мирами.

 

Марина: Есть что такое в Вашем прошлом, о чём Вы горько жалеете?

 

Тамара: Безусловно, есть. Это моя проблема, которая не разрешится никогда. Уйдёт вместе со мной.

Много лет назад у мамы случился инсульт. Ей было почти 79.

Состояние крайней тяжести, парез гортани и прочие осложнения основного.

Я просила доктора взять её в реанимацию. Он взял меня за плечи, повернул и сказал дословно:

- «Тома, какая реанимация? Нет. Она только дышит уже, пойми. Пойми! Она уже не с нами. Пойми ты. Ничего нельзя сделать! Ничего!»

Я приняла его решение. Мамы не стало через несколько часов. Я терзаю себя все эти годы — а вдруг бы реанимировали, а? Почему я не настояла? Почему?

Я ведь сама попадала, и у них всё получалось. Почему я не настояла?

Как-то живу я с этим. Умом понимаю, что врач был прав. Сердцем и душой — нет. Корю себя. Знаю, ни чем бы они не помогли. Интубировали бы, да, подключили бы к ИВЛ. И?

«Реанимационные мероприятия не дали результата». Так. И всё равно терзаюсь — а всё ли я сделала правильно?

 

Марина: Если бы Вам предоставлялась возможность осуществить любое желание, даже самое невероятное, о чём бы Вы попросили?

 

Тамара: Только о мире на всей нашей планете. Остальное прибудет трудом и талантом. Приложится. Не сомневаюсь.

 

Марина: Ну и, пожалуй, последний вопрос, Вы счастливы?

 

Тамара: Да. Мне просто повезло в этой жизни. Во всём.

Меня окружают достойные люди. У меня замечательный муж. У меня самая лучшая в мире свекровь. Самые красивые и умные сыновья. Кто сказал, что так не бывает? Уверены? Зря. Бывает. Сама такая. Говорят умные - направо, красивые — налево, а мне — хоть разорвись.

Невестки — просто богини-берегини, а про внуков я могу говорить часами. У меня их шесть. Пока — шесть! Ну, ещё и не вечер!

И права была моя незабвенная Анна Никитична, когда говорила, что её Томушка не бедная девочка! Права!

Говорить? Могу! Петь? Могу! Как затяну « … Откуда в этой тишине/е взялась разлучница кукушка? Всё ку-ку да ку-ку..!» - на том берегу реки слышно! И два соседних села кукукают. Честно.

Танцевать — а то! В тридцать три колена не уложитесь, уверяю.

А розы? Кто хоть раз видел, какие я выращиваю розы, — на всю жизнь запомнит.

Про помидоры и перцы… Ну, это отдельная и совсем другая история.

Да. Самое главное забыла! Я опять влюблена! В жизнь.

А иначе — зачем?

 

Марина: Спасибо Вам, Тамара, за Вашу удивительную душу. Спасибо за откровение и уделённое время.

 

 

* * *

Мы спим, бушлатов не снимая,

На то имеются причины -

Мы пашем тут, как пчёлки Майи,

Сердца и души ваши чиним...

 

Бог! Помоги нам, горемычным -

Избавь от случаев летальных,

Мы спим в бушлатах, так привычней,

Полночи в небе мы летали...

 

И переломы ваших крыльев,

Тех, что преград вовек не знали,

Гипсуем чистой звёздной пылью,

Её мы в небе собирали.

 

Пусть в нас звучит металла скрежет,

И я кричу: «Ребятаааааааа, дышит!!!».

Мой крик как скальпель горе режет,

Меня глухой и тот - услышит...

 

А утром будем уверять мы:

Что на Земле - намного лучше,

Ты усмехнёшься -" Это вряд ли",

И спрячешь крылья под подушкой...

 

Тамара Сащенко