Kaus Australis

Когда-то давно, когда Мир ещё был молод, люди, появившиеся всего несколько сотен лет назад, начали писать. Знаете, сейчас, в наше время писать можно всё: Книги, музыку, театр, кино, картины, игры, программные коды, любой вид искусства и науки, религии и культуры, даже первородная центральная умозрительная систематизация окружающего мира — философия, та что учит людей мыслить требует написания, ибо любое творчество требует одного, даже перед тем как создать — творение нужно написать. А в те, давние времена, люди только учились описывать всё, что их окружает, именно в ту самую пору, когда людей едва ли можно было назвать людьми, родилась Буквоежка…

 

Шли года, сменявшиеся десятилетиями, которые в свою очередь воплощались в века, а те — в тысячелетия, а люди всё писали и писали. Они писали без устали обо всём, до чего их ум мог дотянуться, с прошедшими веками людей стало больше, настолько много, что легче было назвать земли, где людей нет, чем все те, где они успели поселиться и так много их стало и столь многое они написали, что знали в общем-то всё и всё в их жизни было описано, когда-то будучи не столь всеведущими, люди придумывали объяснения, это было великолепное время для Буквоежки, в ту пору не было существо на свете, которое было бы счастливее её, но вот люди окрепли и до многих вещей добрались, теперь им уже всё меньше удаётся выдумывать, а даже то, что удаётся выдумать, скорее всего, когда-то итак уже было выдумано кем-то другим. И Буквоежка с каждым новым годом всё сильнее ощущала, что тексты, которые пишут люди уже не столь удивительны и нет в них уникальной мысли, люди стали повторять друг друга, с развитием, они не то, чтобы неосознанно повторяли друг друга, нет, в больших случаях именно осознанно, дабы присвоить чужое творение себе. Кто-то скажет, что творение и впрямь хорошо, раз его хотят присвоить, но есть творения во благо человечества, которые изначально созданы для всеобщего присвоения, а есть творения, которые можно лишь наблюдать, порой, люди даже сами себя повторяли из раза в раз, во многом, осознавая вторичность и не уникальность, но делая всё, чтобы удовлетворить спрос общества.

 

Сама Буквоежка, не была человеком, в ней было много от человека и в то же время так далека она была от них, она была нечто большим, чем человек, при этом именно люди, существа, которые не столь совершенны её и привлекали. Надо сказать, что она в этом самом несовершенстве и видела лучшую черту всего человечества, ведь им некогда стоять, но они никогда и не смогут, ибо им есть ещё куда идти, всегда есть, а ей? Буквоежка была Богиней? Признаться, трудно описать кем она была, она и сама не знала в полной мере, но самое близкое представление, которое мог ей дать человек — это Богиня, Богиня Вдохновения и родилась она как раз из желания людей: «Творить!». А жила она как раз за счёт творцов — Авторов. Она питалась их уникальными творениями, впитывала всё самое уникальное и удивительное из того, что создано человечеством, так она становилась сильнее и могла взамен авторам в час нужды даровать им нужные мысли… Философы привыкли задавать вопросы, задавать правильные вопросы. чтобы вновь и вновь учится мыслить, Буквоежка же давала им возможность ответить на них самым различным образом, многогранно, неоднозначно, порой, противоречиво, впрочем, кому как не людям давать такие ответы, ибо люди самые противоречивые существа на Свете. Буквоежка всегда знала кому и какую мысль нужно даровать и в какой момент, так автор мог продолжать дальше писать свои творения.

 

Но вот настало время, когда уникальности в мире уже не становится больше, скорее наоборот, всё меньше и меньше. Буквоежка понимала, что её Жизнь вечной не будет, она понимала, сколь долго она уже жила, вовсе не 1 тысячу лет и всё же, несмотря на всё это, она так любила людей и хотела быть с ними как можно дольше… Но даже у Буквоежки были вопросы, ответа на которые она не знала, это: «Я ли сделала людей людьми, была ли я их создателем, как они веруют? Ведь я Богиня. Или нечто иное? Или же, не я, а они меня создали своими мыслями и желаниями всё узнать и создать всё, что могут? Интересно, а ежели я Богиня, то я умру или же исчезну, будет ли у меня новая Жизнь или же Забвение?»

 

Вот так, постепенно Буквоежка стала есть похожие, но такие всё же различные произведения, ибо каждый человек их читающий, вкладывал в них свой смысл. Это уже не давало ей необходимых сил, дабы вдохновить людей на что-то новое, занимаясь её единственным и любимым делом, делом всей жизни, зато она всё ещё была жива…

 

И вот появился однажды Автор, «странно…», — подумала она. Он не читал много книг и не видел столь уж многого, только то, что вокруг него и вот он начал писать… Он пишет, без сна в глазу, строка за строкой, слово за словом, буква за буквой и все в один ряд стоят, красивые, не похожие на других ни сами буквы, ни истории которые из них складываются. И тут Буквоежку посещает мысль, о которой она казалось уже и не вспомнит более: «Неужели я могу снова покушать вкусностей? Когда я вообще так ела, была ли буква такой вкусной, как сейчас. когда-либо? Неужели, я смогу работать вновь?» Спустя столько лет, наконец, Буквоежка не щадя сил своих, как в былые времена одаривает Автора идеями для новых творений, всё таких же, сладких…

 

Так проходит вот уже добрых 3 года, собственно, когда даже для Автора, обычного, смертного человека эти 3 года пролетают уж слишком быстро, для Буквоежки, кажется, эти три года даже и мигом-то назвать язык не поворачивается… Так долго она жила, что в её мироощущении годы, это скорее часы, нежели дни. Так является она ему во снах, обидно ей, когда он пишет по ночам, хотя в этом и её вина, ведь он не спит и не видит снов с ней, хотя он может восполнить это сном дневным, уж тогда она является к нему во всём своём великолепии… Но вот, в один погожий день, решает она, что не хватит ей больше времени одних лишь снов, твёрдо уверяясь в своём желании явить Автору лик свой истинный в мире материальном. Никому ещё, доселе, не являлась она во плоти, но для него решилась, ибо он тот, кто даровал ей шанс на Жизнь, шанс на любимую работу, шанс ещё хоть немного побыть с людьми… Каждый раз она, с удивительным постоянством, прочитав каждую букву, высасывала весь текст письма, прямо из рукописи, всего лишь легко вздохнув, оставляя лист чистым, белым… А сам Автор и был рад этому, ведь он так хотел написать для неё лучшее из того, что она попробовала бы в своей Жизни!

 

Однажды, Буквоежка с Автором решилась прогуляться, показать ему одно место, живописное, окружённое горами, на склонах которых стелется зелёный ковёр, сотканный из деревьев, произрастающих там, правда, это особый ковёр, по большей части он и впрямь — зелёный, таким его и видят обычные люди, на самом же деле, он переливается всеми цветами Радуги! В месте том было и озеро Лазурного цвета, но таким оно было не всегда, стоило только лучам Солнца мягко приземлиться на водную гладь, как и она, в такт лесу, играла цветами Радуги, а на дне Озера можно было слышать Песнь, песнь этого места, которую человек может услышать только там. Но стоило Ночи опуститься и накрыть Землю своим одеялом, как светилось сие Озеро цветом пурпура, из-за рыбок, которые жили в нём, у них была особая чешуя, которая за день накапливала свет ультрафиолетовых лучей Солнца, а позже согревала их по ночам. Берег был кем-то щедро осыпан самоцветами, но нет, это не камни, а кристаллики, образовавшиеся из затвердевшей пыльцы цветов, что росли в том месте ночью. Кристаллики эти были живыми, и они росли, правда, не ввысь они росли, в отличие от своих прародителей, не к солнцу, а наоборот, вглубь, к земле. А цветы же, в свою очередь не сами светили, просто в них очень мирно жили Светлячки, бабочки, освещающие кусты свои — гнёзда, крыльями, помогая тем самым выжить хрупким цветочкам, питая их отражённым светом.

Существует легенда, что Светлячки, рыбки и бабочки, это всё Души авторов, побывавших в этом месте однажды и вернувшихся туда после смерти. Светлячки, это конечно же, Поэты, ведь им свойственно сиять, порой, так же ярко, но при этом так трепетно, а Рыбки, как вы могли догадаться — Прозаики, ибо только они, как авторы способны, как никто другой погрузиться вглубь Мира, создаваемого ими же. А бабочки — те, кто впитал в себя свет и силу и тех и других. Те, кто способны, словно бабочки, трансформироваться и менять саму структуру создаваемого ими Мира, те, кто не может понять, какой Свет им ближе — Прозы или Поэзии?

 

Во время сей прогулки не было существ, которые бы смотрелись так же органично вместе, как Автор и Буквоежка и никакая картина, даже самого прекрасного портретиста не смогла бы передать всей красоты этого момента…

У Автора были волнистые волосы, отливающие золотистым цветом, и глаза были почти такого же цвета, цвета жидкого золота. Рост у него был на уровне пары метров, он был слажен жилистым, сильным, но не тучным и от него всегда было ощущение, будто он всегда контролирует ситуацию, хотя сам он был бы убеждён, что именно он менее всех знает или понимает что-либо. Когда он был счастлив, о нём можно было сказать, что он является самым зажигательным человеком, но было то редкостью, нежели обычным явлением для него, как правило, был он слегка печален, но его глаза и улыбка передавали всем, с кем он встретился в жизни, что он добродушен и милосерден и всегда улыбается, пусть даже глаза его печальны, зато улыбка его самая успокаивающая и умиротворенная из всех, которые можно было бы видеть на лице человека. И злился он в жизни лишь однажды, когда у него отняли что-то, что важнее для него его собственной жизни, тогда его глаза передавали не то, испепеляющий, не то застывший гнев, от которого у того, кто отнял что-то столь важное, кровь стыла в жилах.

А Буквоежка, она не очень высокого роста, значительно меньше роста Автора, настолько, что ему приходилось опускаться, чтобы просто обнять её и приседать. У неё серебристо-белоснежного цвета волосы, цвета полной Луны, а глаза, фиолетово-василькового цвета, будто бы вобравшие в себя Звёздное Ночное Небо, как будто сам Мир решил повторить Красоту Природы в ней, ведь Луна едва ли была бы столь прекрасна, не будь вокруг неё ночного Небосвода. Губы её отливают кроваво-красным, цветом Крови и Любви, а кожа белоснежна, но света лучей блистает ярко, как куча маленьких кристаллов, так сильно, что Алмазы всего Мира могли бы позавидовать такому радужному блеску, увидь они её. И была она очень грустна, часто плакала, но не навзрыд, а про себя, оплакивая только ей одной известно кого, тех, кого она уже потеряла, тех, кого не обрела, но всё это было Тени Ночей, Ночь была тем единственным, кто знал её слёзы и лишь само Небо понимало её Печаль, ведь Небо тоже, всегда всё видит сверху и только оно льёт слёзы, которые по силе не уступают слезам самой Буквоежки, но День менял её не будет во все века человека ярче и жизнерадостнее, чем она, и даже Солнце не смеет светить столь же сильно и так же ярко, как она и улыбка её всегда передаёт лишь одно.... Безусловное счастье и радость Жизни!

 

Наконец, Буквоежка и Автор на месте. Он был шокирован тем, какой мир он ему сейчас подарила, в этом месте Автор мог ощутить силу всех Авторов былого, которым повезло побывать здесь, благодаря своему Дару и мог предчувствовать силу Авторов грядущего… И всё же, Буквоежка была грустна, она сомневалась стоило ли его приводить суда до тех самых пор, пока они в этом удивительном Оазисе не оказались. Нет, Автор был достаточно одарён, чтобы быть там, но ведь Автор, которого она привела в последний раз не мог вынести силы и красоты увиденного, он верил, что ему не стать таким, как у прочих Авторов, бывших здесь, не верил, что способен этого в одиночку, верил что только Буквоежка и дарует ему его силы, верил, что его Сердце алчно до признания его талантов другими… Но он был жив и пусть он не верил в себя, не верил себе, но он был правда очень трудолюбив, трудолюбивее всех авторов, которых Буквоежка встречала до него и возможно, будет трудолюбивее и тех, кто останется после него и вполне мог бы заслужить своё место в этом Оазисе.

 

И всё же, Буквоежка смогла поверить, что в этот раз она не ошиблась, но печаль прошлого так и не покидала её… Они шли с Автором по узкой тропе из кристаллов пыльцы, что были, по Легенде произведениями бессмертными, крепкими и живыми, как и сами кристаллы, тогда как пыльца, это произведения сияющие, яркие, но ещё не вошедшие в Сердца людей так глубоко, чтобы преодолеть испытание пространством и временем…

 

А пока они шли, за ними уже наблюдал другой Автор .тот самый, что считал себя недостойным этого маленького Мира, маленького зато самого прекрасного из всех, что ему когда-либо доводилось узреть… Да, вы верно поняли, пусть он и не считал себя достойным, так сильно он это место полюбил, что и не покидал его, надеясь получить заветную силу, но он не понимал, что сила эта не приемлет тех, кто её жаждет, она просто проникает в тебя, а уж сможешь ты использовать её или нет зависит от того, насколько Душою ты открыт и честен, не обязательно ко всем, главное, быть честным с самим собой… И видел он Буквоежку, а следом за нею человека ,такого же простого на вид, каким был и он сам. Внезапно, почувствовал Автор чью-то злость и верно, это место не умеет лгать никому из пришедших. ибо чисто оно в своём первородном творении, злость та была от другого Автора, человека совершенно Иного…

Иной видел их и вспомнил он, как Богиня обманула его, как обещала она ему, во снах, новые идеи, прорывные мысли… Всё верно, только во снах, ибо не могла она в ту пору быть столь сильной, чтобы явиться ему во плоти, хотя именно он был Первым Автором, к которому она вообще захотела явиться во плоти, но являла ему она свой Лик и во снах, а потому знал он, как она выглядит, оттого смог узнать её без труда, ибо он уже никогда не сможет её забыть…

 

Ей было так больно, она ощущала, что Иной здесь, но не хватило ей силы прогнать его отсюда, ведь она знала, он заслужил место здесь, как никто другой, ведь не было человека, который старался бы столь же сильно и ведь не всегда же его причины были алчны… Она любила всех своих Авторов. но его более других, он старался писать для неё, как никто другой, жаль, что уже давно он не писал ничего оригинального, поедая его рассказы Буквоежка давилась, сильнее чем раньше, поедая такие же рассказы, ведь это были его рассказы и ещё горше ей было от этого, но она их ела, не могла же она не принять явств, подаренных самым любимым её Автором… Даже так, не было у неё сил дать ему новой идеи, ведь уже давно не было у неё сладких букв во рту и не помнила она их вкуса, как и страсти от работы своей…

 

Богиня, обманувшая его, оставившая его в это столь противоречивом, столь прекрасном, но отравляющем месте, видя парня, такого же юного, не мог он допустить, чтобы ещё хоть с одним человеком она поступила бы так же, как и с ним. И всё же, не мог он ей показаться на глаза, так любил он её, что стыдно ему было за то, кем он стал, несмотря на то, что винил он в этом её, Сердце всегда знало правду… И всё же, не хотел он. чтобы юнец страдал так же и не хотел он счастья нового для своей Богини, как не хотел он, чтобы его место было занято кем-то другим, все эти чувства смешивались, как разноцветные краски художника, превращающиеся вместе только в один цвет — Чёрный… Не мог Оазис стерпеть таких чувств, и тусклее стал, чувствуя Горе несчастного Автора…

 

Ушли из Оазиса Автор и Буквоежка, а Иной, не сдаваясь, решился наконец покинуть место, поломавшее, как он думал, его Жизнь, дабы найти мальчишку и поведать ему горькую правду о Богине Вдохновений… Три дня минуло с тех пор и Иной разыскал Автора, но сначала, дабы Автор ему поверил, решил он узнать Автора, к тому же, ему было интересно, как Буквоежка ведёт себя с новым «любимчиком» 4 недели минуло, они успели подружиться, ведь оба были Авторами, делились идеями, трудно поверить, но Иной ,кажется, сам того не замечая, в разговоре с Автором порождал всё новые и новые идеи и они отнюдь не были «подражателями», как он их сам называл.. Но не видел он уже, иной судьбы для себя, кроме как быть, пусть и самым лучшим, но всё-таки… Подражателем!

 

В один из дней, не обычных, нет, этот День был тем днём, когда Буквоежка познакомилась с Подражателем, рассказа- таки Подражатель всю правду о Богине Вдохновений… Как съедала она все его работы и обманывала его улыбками своими, что тексты эти и впрямь уникальны, как верил он её улыбке… Рассказал, как бросила она его, перестав появляться во снах, как делала это ранее, как привела она его в то злосчастное место, прозванное Оазисом и как не смог он более не написать с тех пор ни буквы… Рассказал, как обещала она ему, вначале, даровать новых идей, но так и не сделала этого, как обещала она быть только его музой… Но всё это оказалось ложью, по крайней мере, в его глазах…

Не знал он, что Улыбка Её была лишь, чтобы был он счастлив, когда пишет что-то новое! Не знал он, что хотела она его одарить, да только не было у неё сил, ведь её силы дают ей только уникальные творения, а не «подражатели», какими бы хорошими они ни были. Не знал он, что и в то место она его привела, чтоб с открытым Сердцем он в себя поверил и впитал бы в себя мощь Вдохновений всех Авторов… Былого и Грядущего. Да только не смог он, слишком он был поглощён Бурей в своём Сердце, бурей, которую он не в силах был остановить.

 

Автор, узнав всё это стал меньше трудиться, а даже когда и трудился, тексты его были бездушны, не было в них ни строчки Вдохновения и стали произведения его походить на черновики Иного, которые когда-то планировал сам Иной дописать, да только не смог, давая наказ дописать их Новому Автору, его наследнику! Не могла более Буквоежка есть этого, не было в ней силы больше, как бы она не хотела пожить среди людей чуть подольше! В конец исчезла она из этого Мира…

 

Спустя время, понял Автор, что наделал, узнав, что не приходит она больше к нему, пожалуй, до поры он сомневался, думая, что зла она на него, раз обхитрить не смогла, но понял он, что и Сердцем и в Оазисе силы её он больше не ощущает…. Буквоежка же отдала перед тем, как исчезнуть последние силы свои, чтобы «Иной» (Подражатель) смог наконец судьбу свою изменить и сделать её нечто совершенно иным… Знала она, что любит его до сих пор и верила она, что сгубила его более, чем он сам в это верил, отдала она ему силы, сквозь свои последние… Улыбку и Слёзы… Дабы смог он, взять и написать таки свой лучший роман, тот самый, для неё, который она бы съела с улыбкой радости, жалела она, что так и не сможет попробовать ни буковки этого романа, а потому и плакала, перед исчезновением. Автору же она оставила в благодарность и во имя того. чтобы помнил он Любовь её все свои истории, когда-либо съеденные, самые лучшие, среди которых были и все его творения и, как ни странно, творения «Иного» тоже были, все, до единого…Спросите: «как?!» Не спрашивайте, ибо она Богиня, а людям не дано понять дел Божеских…

 

А «Иной», тем временем, пришёл проститься с Автором и быть прощённым им самим, отдал он ему все свои строки своего самого лучшего Романа, рассказав историю о Богине Вдохновений, увидел Автор их и не мог он боле злиться на «Иного», и ушёл «Иной» ушёл в Мир, к которому он всегда и принадлежал — Оазис! В н1м обратилась его Душа в единственного Мотылька, среди Бабочек, ибо и судьба его была как у Мотылька, чуть не сгорел он в погоне за пламенем своего счастья….

 

Автор же, в свою очередь, продолжил писать рукопись «Иного», там он уже писал историю не о «Богине Вдохновений», вторая часть уже носила имя «Буквоежка». Так и он, дописав свой лучший труд, отправился в единственное место, желая оказаться с той, кто подарила ему его, к его Буквоежке, стал он в нём единственной канарейкой, защищающей покой Буквоежки и всех жителей Оазиса…

 

Так воскресла Буквоежка, в созданном ей же самой, райском уголке — Оазисе. В виде единственного дерева, произраставшего у Озера с цветами и кристаллами — Плакучей Ивой. А Канарейка, перед тем, как воссоединится со всем горячо любимым ему в этом мире отправил своё лучшее произведение, написанное на пару с мотыльком — детишкам, которых встретил он, когда ещё только начинал свой путь Автора, словно бы предчувствуя, что и они когда-нибудь станут Творцами, словно бы бросая им вызов: «Сможете лучше?!». В последних строчках этой книги, он зашифровал карту, указывающую путь к Оазису, детишки, когда выросли, распространили копии книги на весь мир, так, чтобы каждый Автор теперь смог найти путь к Оазису, достаточно вчитавшись в саму книгу, тот Оазис, который сможет даровать теперь Вдохновение столь многим! Конечно. первыми гостями оазиса стали сами дети, хотя, строго говоря, тогда они уже детьми не были! Все Авторы грядущего ещё украсят этот уголок своими творениями, а кто знает, может и Душами, если захотят вернуться.

 

А перед тем, авторы всегда могут прийти к Оазису и набраться идей у самого Оазиса и Плакучей Ивы, которая, вопреки имени, кажется, улыбается чаще, играя на Свету кроной своих лепестков… Такова была долгая жизнь, Плакучей Ивы, когда прозванной, просто — Буквоежкой. Той самой, кого нарекли: «Богиня Вдохновений». Так и есть, жизнь её была долгой, но скажите, а она закончилась? Она «была» или, быть может, «ещё есть»?