Чуднова Ирина

Игорь, мне странно, что вы именно так https://poembook.ru/blog/38559 восприняли мой текст.

Однако, я вижу желание разобраться, которое мне ценно. Допущу, что вы просто сгустили краски, чтобы выделить какие-то важные моменты для понимания.

Однако, важно понимать, как и на что направлен был мой взгляд, когда я писала пост https://poembook.ru/blog/38549 , на который вы откликнулись.

Это взгляд классификатора, к которому меня побудила работа модератором в известном вам конкурсе «стихотворение в прозе».

Как работает модератор в конкурсе? Он либо пропускает работу, либо не пропускает. Поэтому нужны чёткие и непротиворечивые критерии — как должно выглядеть то, что подходит и как то, что не подходит. Чисто формально, конечно. Мы говорим лишь о родовых отличиях. Мы не говорим в данный момент о поэзии — как особой субстанции, разлитой в мире, и принимающей те или иные виды бытования. Мы говорим об организации речи и текста, чтобы понять, чем именно проза (любая!) отличается от поэзии (любой!).

Так вот отличается именно этим — вертикальная или горизонтальная организация у текста. Потому, что это и маркирует способ мышления, когда пишущий пишет, а читающий читает. Мы читаем и пишем стихи и прозу не одинаково, думаю, вы это понимаете. И подход модератора конкурса, такого, во всяком случае, как только что закончившийся «стихотворение в прозе», заключается именно в том, чтобы чётко отличать первое от второго.

 

Таким образом, принимается, что стихотворение в прозе — это по форме проза, а по содержанию — лирика, а как отличить прозу? она тяготеет к беспрерывному письму. Боюсь, я сейчас начну по-новой писать тот же самый пост, который вы уже читали, и с которым спорите. Поэтому я делать этого не буду. Поговорим о территории, где сталкиваются и взаимодействуют поэзия и проза.

 

Поговорим о приграничьи:

 

Итак, верлибр. Почему он не проза и не стихотворение в прозе? Всякий верлибр, и хороший, и плохой — вот что важно! Мы сейчас не говорим о качестве, а только о формальной разнице (то есть, разнице по виду) — нам, и читателям, и авторам, надо отличить одно от другого.

Вот вы видите, например такой текст:

 

Екатерина Симонова

 

* * *

 

Я была рада, когда бабушка умерла.

 

Сначала она начала задумываться, замолкать,

смотреть куда-то между нами,

потом каким-то последним усилием воли

возвращаться обратно.

 

Через месяц вдруг спросила маму:

«Что это за мальчик сидит на холодильнике?

Видишь, смеётся, хорошенький такой, светловолосый.

Смотри, смотри же — спрыгнул, побежал куда-то,

куда побежал?»

 

Назавтра увидела деда, молодого, весёлого,

наконец впервые через семнадцать лет после его смерти:

«Что за рубашка на тебе, Афанасий?

Я у тебя что-то не помню такой, я тебе такую не покупала».

Через пару дней напротив за столом

сидела её мачеха. Бабушка толкала мою мать в бок локтем:

«Оль, ничего не пойму — что она молчит и улыбается и молчит,

молчит и улыбается. Матрёна, да что с тобой?»

 

Через неделю людьми был полон дом.

Бабушка днём и ночью говорила только с ними, знакомыми нам,

ни разу нами не виденными, мёртвыми, довольными,

рассказывающими наперебой,

какой в этом году будет урожай,

как они рады встрече,

а что это за чёрный котёнок прячется в ванной?

 

При следующей нашей встрече не узнала меня,

как будто меня никогда и не было.

 

Перестала вставать, открывать глаза, только что-то шептала,

тихо, нехорошо так смеялась —

пустая оболочка, полная чужим духом, как дымом.

Это была не жизнь и не смерть, а что-то совсем чужое,

что-то гораздо хуже.

 

Потом перестала и смеяться.

Когда мы с мамой меняли простыни, пытались вдвоём её приподнять —

измучились, крошечное тело стало втрое тяжелее,

будто уже заживо пыталось уйти в землю,

стремилось к ней.

 

В день похорон мама первой пришла в бабушкину квартиру,

присела на кухне.

Рассказывала, что вдруг стало тихо,

потом вдруг ни с того, ни с сего

начали трещать обои по всем комнатам,

вдруг заскрипели, приближаясь, половицы в коридоре.

Но, слава богу, тут кто-то постучался в дверь.

 

Целовать покойницу в лоб никто не целовал:

тело начало неожиданно чернеть и разлагаться.

Говорят, переморозили в похоронном бюро.

Что-то, говорят, пошло не так.

 

Я не хочу об этом помнить.

Я всегда думаю об этом.

Ужасно скучаю.

 

В итоге

смерть даёт нам не меньше, чем жизнь:

законченный образ, историю,

которую нужно однажды рассказать,

чтобы не сойти с ума.

 

Треск обоев в пустой утренней квартире,

маленький-невидимый-смеющийся мальчик.

 

 

 

Вы ведь не сомневаетесь с первого взгляда, почему это стихи? Или, скажем так, не сомневаетесь, почему автор, считает, что это — стихи и хочет, чтобы так считал и читатель, верно? Ещё не начав читать текст, вы уже видите, что автор зачем-то записал его в столбик.

 

А теперь вот это:

 

"Ветер, ветер. И сегодня — весь день до ночи. Гонит, гонит по степи ковыль волнами, из-под Небесного Шатра пришёл, ищет, ищет успокоения. Осень. Небо в метеорных прочерках — Очирвани в щель глянет быстрым оком на дела людские. Раз-другой глянет — брови сдвинет, спешится, коня к Алтай Гадас привяжет, да на дракона Лу вскочит и ну метать стрелы громовые — нерадивым наказание. Тучи горизонт заволокут, дожди прольются. А пока вот он — Алтай Гадас, Кол Золотой, сияет посреди Шатра Небесного, точно на севере, вечно на севере. Всё меняется год от года, старики уходят, дети родятся, лишь гора Сумбер неподвижна: вершиной в Золотой Кол уперлась от века.."

 

И снова, вы не сомневаетесь, что перед вами проза, верно? Да, она стилизована под сказ, с более явно выраженным ритмом, но всё равно это ритм прозы, и хотя у стихотворения Екатерины Симоновой нет ярко выраженного ритма, нет метрики, всё равно мы не сомневаемся — первое стихи, второе — проза.

 

Я говорила о вертикальной организации поэтической речи — почему это не просто важно, а драматически важно? — Потому, что возникают вертикальные связи не только между концами строк, где рифмы, и не только в рамках строфы, но и между соположенными словами — например, в начале строк или в словах по обе стороны цезуры в стихах, где важна цезура.

И это работает, пусть и в меньшей степени, но даже для верлибра.

 

Посмотрите на стихотворение Екатерины, обратите внимание, как много строк и даже строф начинается со следующих слов:

Сначала,

потом,

через неделю,

через месяц,

через пару дней,

вдруг,

в итоге.

 

Как много строк начинается с глаголов, как ломается композиция в концовке, возвращая внимание к сказанному в начале. Попробуйте посмотреть с этой точки зрения (вертикальные связи) на любое, нравящееся вам стихотворение, вы их обязательно увидите.

Для стихов критически важно при публикации на бумаге, как именно оформляется строка, как много строк переходит на другую страницу или полосу. Стихи графичны. Проза в значительно меньшей степени, если вообще.

 

Почему важна каретка? Потому, что, как отмечает ещё Гаспаров, единицей поэтического произведения является стих, то есть — строка. И слова, которые стоят в одной строке, образуют более тесные связи, чем слова, которые находятся в разных строках (стихах). Обрыв кареткой строки в стихах — не случаен! Да, в стихах есть вертикальные связи, но они работают иначе, чем горизонтальные, в то время, как в прозе никаких вертикальных связей нет совсем. И понятно, почему, верно? В прозе, чаще всего, цель повествовательная, то есть цель последовательно рассказать нам о чём-то. В стихах цель другая. В стихах цель так увязать всё, спрессовать, схлопнуть, чтобы читатель получил весь художественный удар как бы за один короткий момент. Все эти цели ищут способы достижение. И, разумеется, стихи более графичны, чем проза. Что и побуждает к экспериментам — на условно "чужих" полях. Стихотворение в прозе — это заход поэзии на территорию прозы, а верлибр — заход прозы на территорию поэзии.

 

А на границе конечно "сидят" литературоведы и лингвисты, которым надо понимать, что перед ними. И модераторы конкурсов на ПБ вынуждены находиться где-то поблизости в своём окопчике, ибо им же надо так коммуницировать с авторами, чтобы отказ был непротиворечивым и понимаемым.

 

 

А сейчас я поотвечаю на ваши высказывания, которые считаю не соответствующими тому, что я говорила:

"Написал горизонтально – прозаик. Вертикально – изволь считаться поэтом» — я такого не говорила и не имела в виду. Я рассуждала лишь о текстах, а не о позиционировании авторов. Поскольку, позиционирование авторов штука исключительно социальная, к текстам это не имеет никакого отношения.

 

Вы приписали мне субъективность насчёт мысли о большем веса более короткого стиха (строки), но это не я придумала, это есть в работах Гаспарова и Тынянова. В научных работах по стиховедению. И, насчёт правила — я не говорила, что это правило. Это наблюдение за предметом изучения, то есть за стихотворением, это исключительно стиховедческий вывод. Да, длину строки можно использовать, как приём — приём замедления темпа речи на короткой строке и через это выделять паузами более значимое место, придавая ему, тем самым, больше веса. Сработает или нет — другое дело. Может и не сработать. Это ж не гравитация.

 

"Добавлю только, что, говоря о расположении фраз (вертикальном или горизонтальном) и определяя этим отличие стихов от прозы (в крайних проявлениях – верлибре и стихах в прозе – иного отличия нет), автор мыслит геометрически традиционно. Двумерно. А ну-ка, шаг в сторону!» — очень странно это отразилось у вас в голове. Я не имела в виду расположение фраз. Я имела в виду нечто, что происходит с текстом, от того, что его автор начинает мыслить тем или иным способом. А мы видим это, когда смотрим на продукт мышления (то есть на текст). И это важно, ну, хотя бы, чтобы понимать, что именно мы в данный момент читаем, допустим, когда работаем модератором в конкурсе.

Когда вы будете работать модератором, вы наверняка вспомните эту историю, и поймёте, что для того, чтобы тебя понимали, ты сам должен чётко понимать, с чем именно имеешь дело, и уметь объяснить другим.

 

Когда изобретут что-то вроде объёмных текстов, тогда и посмотрим, какая в них случится форма организации речи. А она наверняка случится.

 

Выше я объяснила, зачем понадобилось проводить границу. И учёные постоянно проводят такие границы, когда изучают то или другое. Ибо понимать что-то можно только на отличиях, ведь мир дуален.

 

Огромный текст получился. Прошу извинить.