Damir Timur

— Сыночка… — сказала мама и многозначительно замолчала.

— А?

— Ты помнишь тётю Айше, мою подругу?

— Да вроде… Помню.

— Её старший тоже, оказывается, в Париже. Уже год.

 

Я заволновался, предчувствуя неприятности:

 

— Мама, что?

— Айше сказала ему, что ты летишь в Париж и…

— Посылки не беру!

— Нет-нет, не посылку. Эмре хочет тебя встретить в аэропорту. Он таксист.

— Мама, нет!

— Я не смогла переубедить Айше. Ей хочется похвалиться сыном, а Эмре хочет сделать приятное. Он будет встречать тебя в Руасси.

— Пробегу мимо! Огородами!

— Пробеги, — ответила мама, улыбаясь.

 

Вещей у меня с собой всего ничего — рюкзачок, поэтому я вышел из терминала первым.

Эмре уверенно, будто знал меня всю жизнь, замахал рукой, подошёл, крепко обнял и расцеловал в обе щеки.

 

— Братишка, привет! — отодвинул немножко от себя, не отпуская, рассмотрел и добавил: — Да ты красавчик!

 

Я совсем забыл, что меня встречают. Бежать было поздно, да я и не пытался. Приятно, когда тебе искренне рады.

Эмре оказался старше меня, и сам был из тех, которых называют красавчик.

 

— Привет, братишка, — ответил я и засмеялся. Имя Эмре и значит — «братишка».

— Бенвеню а Пари! Впервые здесь, э?

 

Я промолчал, не зная, что ответить. Начал подсчитывать, сколько раз я приезжал сюда, получалось то ли тринадцать, то ли четырнадцать.

 

— Ах, Пари! — произнес Эмре с энтузиазмом. — Какой красивый город! Какая красота кругом! — Он величаво обвёл рукой зал ожидания.

— Разве «Ататюрк» не красивее? — поинтересовался я.

— Чи-во? Я не про еропорт, а про город! «Ататюрк» красивше, но у тебя впереди таксоэскурсия по Парижу!

— Я метро здешнее хотел посмотреть, — поддержал я имидж провинциального простачка.

 

За приятной беседой о здоровье и житье-бытье родственников, друзей и домашних любимцев, мы дошли до парковки, уселись в старенькую машинку и покинули аэропорт.

 

Сначала ехали молча, вдруг Эмре заорал: — Да вот оно, твоё метро! — И показал пальцем куда-то наверх.

 

— Какое метро? — переспросил я, потом добавил со знанием дела: — Метро ходит под землёй.

— Это надземный путь, — объяснил Эмре.

— Значит, это не метро.

— Сичас я тебе обисню. Метро иногда выходит на землю, а потом опять уходит под землю.

— Заливаешь.

— Ты в Измире на метро ездил? Там тоже так! — И, выразив жестом бессилие, Эмре, чтобы сменить тему, снова указал на какой-то объект, находящийся в поле нашего зрения:

 

— О! Смотри! Это Пантеон!

 

Машина замедлила ход, чтобы я смог осмотреть достопримечательность и повысить культурный уровень. Я хмыкнул.

 

— А что, может, скажешь, это не Пантеон? — спросил Эмре. В его вопросе чувствовалось лёгкое ехидство.

— Нет, — упрямо проворчал я. — Не Пантеон.

— А что это по-твоему? — спросил Эмре.

— Лионский вокзал.

— Да? Ну и ладно, — непринужденно отозвался Эмре. — Ты вот сюда посмотри, братишка, какая классная архитектура! Это Дом Инвалидов.

— Ты что? — сказал я. — Какой Дом Инвалидов?

— А если это не Дом Инвалидов, то што это?

— Не знаю, может, ресторан.

— А ну тебя, — снисходительно улыбнулся Эмре. Он не обижался и не переставал восхищаться видами. В благословенном молчании мы проехали некоторое время.

 

— Тимур! — вдруг провозгласил Эмре с напускным величием, — если тебе действительно угодно посетить Дом Инвалидов и посмотреть настоящую могилу Наполеона, то я готов тебя туда сопроводить.

— Спасибо, Эмре, меня мало интересует могила этого коротышки.

— А что тебя интересует?

 

А в самом деле, что меня интересует? Да много чего, но говорить не хотелось, поэтому я повторил:

— Метро.

— Опять двадцать пять, — вздохнул Эмре. — Метро бастует. Таксисты тоже.

— Почему?

— Понятия не имею, — ответил Эмре, — я политикой не интересуюсь.

— А ты почему не бастуешь?

— Я не бастую?! Я ещё как бастую, просто ух, как бастую! А как же?! Приходится! Тариф-то повышать надо!

— А может его снизить не мешало бы?

— Почти приехали, — примиренчески заметил Эмре. — Вот и лучшее кафе в углу.

— В каком углу? — поинтересовался я с улыбкой.

— В углу улицы, где я живу, — невозмутимо ответил Эмре.

— Тогда это не то кафе, — сказал я.

— Как! — воскликнул Эмре. — Ты берёшься утверждать, что это не то кафе, в котором я хотел угостить тебя обедом?

— Точно не то. Я хочу в Pain Vin Fromage на Сен-Жермен-де-Пре.

— Нет! Ты что?! Зачем? Сен-Жермен де Пре уже давно вышел из моды.

— Ты, старший братишка, может, намекаешь, что я по правде отстал от жизни?

— По правде говоря! — завопил Эмре. — Как будто ты знаешь правду! Как будто кто-то её знает! Все это — широкий энергичный жест — обман! И Дом Инвалидов, и Пантеон, и казармы, и кафе на углу — всё! Всё — туфта!

 

Потом удрученно добавил:

— Боже мой, как всё это ужасно!

И, тут же повеселев, добавил: — Кроме супа в этом кафе! — И решительно припарковался.

 

— Hoş geldin, — приветливо произнёс хозяин, поставив супницу на стол. И осторожно начал разливать суп по тарелкам.

 

— Ах! Ах! — с удовлетворением произнес Эмре. — Консоме!

 

Хозяин улыбнулся — Вon appétit!

 

Я придвинул тарелку. Как ни досадно признавать, но я действительно проголодался, а крем-суп выглядел превосходно, запах имел аппетитный, и, как выяснилось, оказался очень вкусным.

Вслед за супом на столе появилась кровяная колбаса с картошкой по-савойски, гусиная печень, затем невероятно сладкий десерт и кофе, а в самом конце обеда — стаканчик гранатового сиропа, в который щедро плеснули вишнёвки.

Заранее понимая безнадежность поступка, я попытался оплатить обед или хотя бы разделить счёт пополам, но Эмре и владелец кафе наотрез отказались от моих денег.

 

Эмре вёл такси к центру, так и не спросив, куда меня везти. Мысль, что вдруг новоявленный братец возьмет да и вернёт меня обратно в родной Измир, развеселила меня. Обед и вишнёвка улучшили настроение.

 

Эмре прекратил именовать на свой лад достопримечательности, но всё так же обращал моё внимание на архитектуру. Кажется, у нас больше общего, чем знакомство родителей.

Когда показалась Железная Дама, Эмре ухитрился сделать сложный жест в сторону башни, и задумчиво произнёс:

 

— Не понимаю, почему Париж сравнивают с женщиной. С таким-то украшением посередине. До того, как это построили, наверно, можно было. Но потом! Или это, как женщины, которые превращаются в мужчин, когда часто качаются с железом. О, гляди! Извращенцы!

 

На баннере красовались трое. Перья, каблуки, блёстки, боа, театральный грим — на атлетически сложенных парнях выглядело это… эффектно. Эмре, неодобрительно качая головой, пояснил мне:

 

— Горносенсуалисты.

 

Я задушенно фыркнул и как будто возразил:

 

— Но красиво же!

— Ну, может и красиво, — нехотя согласился Эмре. — Но смешно и нехорошо. Не вздумай, братец, наряжаться так! Обживешься здесь — увидишь, что такая фигня встречается очень редко.

— Не буду, — пообещал я. — Братишка, ты отвезешь меня домой? Я живу всего в двух кварталах. — И назвал адрес.

 

Эмре вбил его в навигатор, и через несколько минут мы уже прощались у подъезда. Снова объятия. Эмре пах сладким парфюмом и немножко потом — запахом усталого здорового мужчины. Не самое худшее сочетание.

По требованию Эмре я назвал свой номер телефона, изменив всего две цифры. Когда он набрал номер, я незаметно включил рингтон, из кармана заиграла музычка, и я кивнул, мол, принято. Ещё обнимашки, и я взялся за ручку двери.

Когда Эмре уехал, я перешёл к соседней, теперь точно своей. А когда закрыл тяжёлую дверь, прислонился к ней спиной и хохотал до тех пор, пока из глаз не полились слёзы. Отсмеявшись, вытер лицо — Марин всполошится, увидев меня заплаканным.

Марин не то что всполошился, а вовсе офигел, выйдя на скрежет ключа в замке:

 

— Тимо! Сегодня уже шестое?!

— Ога, привет, — ответил я. Судя по красным глазам и всклокоченным волосам, Марин потерялся во времени. Наверно, праздники прошли очень увлекательно.

— Малыш, как ты добрался?!

— Самолетом, прикинь. Такое, знаешь, с крылышками.

— Париж стоит который день — общая стачка! Метро, такси, трамваи — всё не работает, троллейбусы только и автобусы, но там такое, правда, творится! На чём приехал?

— Добрые люди довезли.

— Рад тебя видеть, я скучал, правда! Привет! Еды, правда, нет никакой, заказы тоже не принимают. А бистро на углу закрылось. Хлеб, кажется, остался… Позавчера… И горчица есть.

— Меня покормили, Марин, я тебе тоже рад. Минуту, мне надо маме позвонить, сообщить, что доехал нормально.

 

— …Ма, спроси у тёти Айше телефон Эмре. Мы увлеклись разговором и забыли обменяться номерами. Скажи ей, что у неё лучший в мире сын, лучший таксист в Париже, и я был счастлив с ним познакомиться. Пока, мам, конечно, буду звонить.